Валерий Долбин. Рубиновое ожерелье. (заметки по поводу и без повода)
г. Славянск, Донецкой обл. 2020
Сказка о Кувшине
Жил-был на свете Кувшин.
И поскольку был он Кувшином, то и жил как все кувшины на свете, ничем-то особенным не отличаясь от своих многочисленных собратьев. А если уж что и было в нём не совсем обычного, то разве только то, что очень любил он размышлять о Море…
Что же есть оно на самом деле? Каковы законы его и пределы?
Немало времени провёл Кувшин в трудных раздумьях и спорах, да так и не сумел разгадать тайны морских пучин. Потому, что был всего лишь Кувшином, а Кувшином не измерить Море.
Но он очень хотел постичь непостижимое.
Тогда он воскликнул: «О, разум мой! Ты не в силах объять необъятное… Так пусть же поможет мне в этом моё сердце!»
Кувшин распахнул своё сердце и вместил в него Море.
И сразу же все прежние споры стали мелкими и ничтожными.
Он вдруг всё понял. Потому, что стал Морем...
Так умер Кувшин. Но только глупец станет оплакивать его смерть.
Не станем и мы цепляться за своё привычное и порой – такое ничтожное, но устремим взоры в Необъятное. Может быть, Жизнь уготовила нам новое поручение – стать Морем? 1989 г
О глупом Кирпиче.
Стоял на улице дом.
Дом как дом, каких немало вокруг построено. Не слишком нов и не очень стар.
И случилось так, что заартачился один Кирпич закону старинному покоряться.
– Свободы, – говорит, – хочу! Не желаю жить в вашем доме вместе со всеми. Хочу быть – сам по себе!
– Глупый ты, Кирпич, – учат его уму-разуму соседи. – Пропадёшь ведь один. Вот мы друг к дружке тесно прижмёмся и со всех сторон тепло и надёжно. Не страшен нам ни ветер, ни слякоть осенняя – крыша от непогоды укрывает! Все мы этот дом на своих плечах держим, а он нас за это сохраняет. Жизнь ведь смыслом держится! Она, как хороший хозяин: нужную вещь бережёт, а бесполезную – с глаз долой!
Но, упрямится Кирпич, бунтует. Позабыл, наверное, для чего существуют все кирпичи на свете и чего они стоят по отдельности. А может и не знал вовсе по младости своей да недомыслию…
– Нет! Свободы желаю! – твердит. – Так, чтобы ни от кого не зависеть и делать всё, что захочется. И сам проживу! Вот лягу сейчас посреди двора, и никому до этого дела нет!
Сказал он так, да и выскочил из стены.
Остальные же кирпичи немного вширь раздались и беды мало – будто и не было упрямца!
А тот растянулся посреди улицы и лежит себе, полёживает.
Пришла осень – дождями испытывала. Зима метелями да морозами донимала. А весна с летом и вовсе иссушили весь...
Постарел Кирпич, потрескался. Бороздками глубокими, будто морщинками, покрылся. А проезжал как-то по улице грузовик, наехал на него по случайности, да и раскрошил совсем. Одна только горсть пыли от гордеца и осталась...
Откуда пришёл – туда и ушёл. А другим Кирпичам – наука! 1989 г
О радости
Жили в одном селении два друга. Да видать не доставало им радости. А что за жизнь без неё?
Вот и пошли они в мир радость свою искать.
Долго спорили, в какую сторону направиться, да так и не пришли к согласию.
А коли так, то и решили идти – куда глаза глядят.
– Гляди, какое поле цветов виднеется вон там, вдалеке! – восторженно воскликнул один. – Пойдём туда!
И пошли. И порадовались красоте Земли.
– Пошли туда! – предложил другой, показывая в сторону, откуда доносились крики ссорящихся людей.
И пошли. И примирили спорящих. И порадовались, что сумели погасить злобу людскую.
Немало ещё прошли одной тропинкой искатели радости, притомились… Но виду не подают. Знают ведь – за чем идут, что ищут.
А каждый про себя думает: «Далеко ли ещё? Скоро ли дойдём?..»
А вскоре приметили они издали ветхую избу с покосившимся плетнем и, не сговариваясь, пошли в её сторону.
И плетень поправили, и домишко подладили. А ещё порадовались тому, что радостнее людям жить в нём станет.
Так и день прошёл, вечер наступил.
А когда проходили они незнакомое селение, то один добрый человек пригласил их к себе в дом, на ночлег. О житье-бытье расспросил, покормил и постель постелил.
И снова порадовались друзья. На этот раз – доброте человеческой да сердцу открытому.
Но больше всего порадовались они тому, что поняли: сколько же ещё радости встретится им за долгую жизнь, если столько было её всего лишь за один короткий день… 1989 г
О странном человеке
Жил на свете странный человек.
А странным его считали люди за то, что не походил он на них ни помыслами, ни поступками своими…
Бывало, веселятся все, начнут дурачиться, а он только улыбнётся загадочно.
Или – суетятся все вокруг, ссорятся да мирятся, – а он только посмотрит огорчённо. Сам здесь, а мыслями где-то далеко-далеко...
Так бывает, когда взрослый смотрит на шалости детские, где радость и смех часто соседствуют с глупостью да слезами.
Одним словом – странный человек!
И его люди не понимали, и самому нелегко жилось с людьми по их законам и обычаям.
«Не от мира сего…» – говорили о нём.
И однажды ушёл странный человек от людей, чтобы, уединившись, наслаждаться мудростью своей да праведностью.
И те, в свою очередь, облегчённо вздохнули, поскольку свободнее им стало глупости да нелепости свои творить…
Но прошло совсем немного времени, и люди всё чаще стали вспоминать странного человека добрым словом, жалея, что некому стало вразумить их да от поступка недостойного предостеречь.
И так же самому отшельнику стало тоскливо жить без людей. Зачем же сеять, когда некому колосьям наливающимся радоваться?..
И вернулся странный человек к людям.
Потому что к большой своей мудрости прибавил ещё одну маленькую: неприглядна и ничтожна жизнь без мудрости, но также немного стоит и сама мудрость без жизни. 1989 г
О молодости
Пришло время, и послал отец сына в город науки постигать да жизни научаться.
Идёт молодец по полю, травой зелёной да цветами весенними не налюбуется. И так легко да радостно ему дышится...
Много ли, мало прошёл, видит – неподалёку старец древний сидит. Сам на земле, а глазами слеповатыми небо над горизонтом разглядывает. Спокойствием и мудростью светилось лицо старика.
Подходит к нему молодец, спрашивает:
– Что это ты, отец, небо разглядываешь? Будто невидаль какую увидел…
– Мирами любуюсь дальними, – ответил старик. – Молнии вижу, из грядущего к нам устремлённые, и Огни грозные...
– Ничего-то в небе не видать, кроме облаков да птицы случайной, – не соглашается недоросль. – Привиделось тебе, отец!
А сам думает: «У меня-то глаза зорче, я бы увидел. Видать, выжил из ума старик…»
– Глаза глядят, да не они видят, – загадочно прозвучали вслед ему слова умудрённого жизнью…
Ещё немного прошёл молодец и увидел другого старца. Тот так же в небо был устремлён, будто прислушивался к чему-то.
Поздоровался молодец, спрашивает:
– Что, отец, один среди поля поделываешь? Красота вокруг такая, а ты опечален, будто и не видишь ничего!
– Миры дальние слушаю, – отвечает старик. – Грядущего громы грозные ветер доносит...
– Да откуда же грому-то взяться, когда небо ясное, чистое? Ни облачка на нём не видать, – не унимается молодец. – Тихо вокруг, и только жаворонок песней своей изредка нарушит тишину степи…
– Уши слушают, да не они слышат, сынок, – тихо ответил старик.
И снова не поверил молодец.
И пошёл дальше своей дорогой, радуясь и доверяя своей молодости. И впереди у него была целая жизнь... 1989 г
О подарках
Любят люди в дни праздников дарить друг другу различные подарки…
Одни искренне, желая преподнести что-то нужное, полезное, а другие – скорее по необходимости.
И, зачастую, дарят безделушки какие-нибудь или то, что им самим без надобности.
И, конечно же – и те, и другие вряд ли перестанут огорчать после своими недостойными поступками тех, кого одаривают.
Но найдётся ли хоть один из пришедших на праздник, кто вместо пустого ненужного предмета был бы готов подарить своим ближним хотя бы одну победу над своими слабостями и вредными привычками?
И, с любовью даря её другу, мог бы сказать: «Вот тебе моя победа над пороком моим, который приносил тебе в прошлом так много огорчений...» Видимо, нет пока у людей более убедительных поводов для встреч и более основательных причин для радости…
А потому: не станем и мы отрицать или умалять даже самые нелепые человеческие праздники. И с радостью откликнемся на приглашение. Да только у каждого ли найдётся, что подарить другу? 1989 г
О звёздах
Ночь опустилась на землю и, подобно рыжим горошинам, в небе во всю его ширь – от края и до края – рассыпались мириады звёзд.
Пространство дышало вечностью, мудростью и какой-то невыразимой надёжностью...
И вдруг, как это часто бывает, на тёмно-синем небосклоне появилась, стремительно двигающаяся по дуге, новая светящаяся точка!
«Ещё одна звезда родилась, – подумает кто-то, глядя в ночное небо на одном конце Земли и не зная, что это – всего лишь космический булыжник, попав в околоземное пространство, зажёгся яркой вспышкой, чтобы, сгорев, тотчас погаснуть.
И тогда кто-то на другом её конце воскликнет: «Гляди, звезда упала!..» Но звезда ли?
Немало и среди людей таких же холодных булыжников, раскалившихся до сияния звёздного гордыней своей и честолюбием…
Но напрасно причисляют они себя к звёздам. Мелькнут гордецы коротким мгновеньем и погаснут, оставив после себя только полоску дыма, даже не догадываясь о том, что удел звёздный – светить всегда. 1989 г
О кузнечиках
Родился на свет кузнечик. И всё-то ему впервые, всё в диковинку…
Увидел траву на поляне и кричит: «Смотрите, какая зелёная трава! Это я!.. Это я нашёл эту траву!»
Увидел в небе солнце и стрекочет: «Глядите – солнце! Это я первым увидел солнце! Это моё солнце!».
Так и прострекотал целый день, даже охрип к вечеру. А всё потому, что ещё не знал, глупышка: нельзя придумать и иметь кузнечикам такого, чего бы уже не знала и не имела сама Жизнь… Прислушаемся внимательнее.
Т-с-с-с!.. Слышите? Это стрекочут кузнечики... 1989 г
О разуверившемся человеке
Жил в одном городе человек, и разуверился он в жизни. Лишённой смысла казалась она ему. А что же за жизнь, когда веры в неё у человека нет. И пошёл он в мир – веру свою, утраченную, искать…
Ноги по земле идут, а разум, непонятно где, блуждает. И, вскоре, встретился ему на дороге мальчонка озорной.
– Сделай-ка мне, дяденька, свисток, – просит босоногий шалунишка.
Ну, отчего же не сделать? Срезал разуверившийся человек прутик ивовый да и смастерил нехитрую безделицу.
Радостью засветилось лицо мальчугана!
Взял он тот свисток и понёсся по пыльной дороге, мелькая босыми пятками и наполняя Жизнь своим простым мальчишеским счастьем... И понял тогда разуверившийся в жизни человек, что лишено смысла на свете только то, что не знает радости человеческой… 1990 г
О карликах
Жили на свете карлики. Они были так малы ростом, что ничем более не интересовались кроме своих карликовых дел. А может оттого и стали карликами – кто знает?
Но очень уж им нравилось такое их «карликовое» положение. Ведь с карлика-то и спрос таковой!
А когда прослыхали они, что где-то, далеко-далеко, живут великаны, то, конечно же, не поверили тому. А может, просто не захотели поверить?
И даже те, кто знал тайну о великанах, всячески старались принизить их до своего карликового роста.
Но чем больше прятались карлики от жизни в свои игрушечные комнатки, тем ниже ростом они становились. И от того – ещё больше ненавидели и принижали великанов.
Великанам же, не имея помощников, становилось всё труднее и труднее держать на своих плечах Землю.
Да только могли ли они сбросить невыносимо тяжёлую ношу со своих могучих плеч, зная, что, обрушившись, обратит она в пыль всё живое, а заодно и тех же глупых карликов?
Так, нагружая плечи, великаны, незаметно для самих себя, становились ещё большими великанами.
Но было ли у них время примечать это?..
Жизнь любит великанов. Потому, что сама стоит на их сильных и верных плечах.
И мы, зная об этом, не будем, подобно карликам, завидовать великанам. И тем более не станем платить им неблагодарностью только за то, что сами малый рост имеем. Но вместо этого поспешим стать рядом и подставить свои, пока ещё, слабые плечи.
И будем уверены, что Жизнь не забудет щедро отблагодарить нас за эту маленькую помощь. И когда-нибудь, может быть, обратит нас в таких же Великанов Духа... 1989 г
О крыльях
Ну, кто же не любовался завораживающей красотой небесной выси?
И кто же не восхищался легкокрылой птицей, парящей высоко над землёй? И многие при этом, может быть, даже завидовали её свободе и воле несказанной...
Но, что же так влечёт сердце в полёт?
И, наверное, любую цену готов заплатить тот, кто яро устремился в небо, за это невыразимое мгновение…
Радость – единственное мерило человеческого счастья! Так беспредельна она и так желанна, жаждущему высоты, сердцу!
И чем выше, истосковавшееся за высью, сердце поднимается над обыденностью, утверждая новое напряжённое равновесие между действительностью и мечтой, тем более необъятные и невыразимые по своим ощущениям пространства радости открываются ему!
Многие ли знают, какие усилия и какое бесстрашие необходимо приложить птице-сердцу, чтобы подняться на такую высоту?
Но только оно, сердце, знает – какими неутомимыми должны быть его крылья и каким губительным станет малейшее их ослабление.
Великое НИЧТО зорко сторожит в низинах бытия свои владения от дерзновений отважившихся превратить его в Великое ВСЁ! И жестоко мстит за всякое отступничество и проявленную слабость...
Сердцу нет возврата!
Ведь жить – означает для сердца только одно: всё выше и выше подниматься в небо! Потому, что вернуться обратно вниз – на землю, в отличие от птиц, оно может, только разбившись о скалы... 1990 г
О реках
Много рек протекает на земле.
И широкие, полноводные. И премилые – малые речушки с, низко склонившимися над ними, ветвистыми ивами.
Много тайн знают реки.
И каждая имеет свою – особенную судьбу и своё, сужденное её же характером и обстоятельствами, направление.
А кто-то, может быть, негодует да недовольствует от того, что какая-то река, по его мнению, слишком мала или не в меру велика. А то и вовсе течёт не туда, куда ему хочется.
Об одной такой реке и поведает нам эта – не то сказка, не то быль…
Родился в далёких, горных вершинах весёлый ручей.
И, родившись, стал он искать свою дорогу к морю. А куда же ещё могут устремляться все ручейки на свете?
Неудержимо устремился он в низины! И – день за днём, год за годом – каждая песчинка или камень, холм или овраг, встречаясь на пути, творили его характер и направление.
И каждое новое мгновение начертало ему на просторах земли то – единственное и неотвратимое из множества возможных – решение…
Встречался на пути камень – замедлялось течение ручья, полноводнее и шире он становился.
Но, накопив силы и окрепнув, настойчиво и целеустремлённо искал он новые возможности и пути, чтобы ещё более неудержимо устремиться вперёд!
И каждое новое летящее мгновение оставляло на земле его неповторимый и неизгладимый след.
Другие – малые и большие ручейки, встречавшиеся на пути, не имея достаточно своих сил, покорно вливались в этот неудержимый и жаждущий движения ручей, делая его всё сильнее и сильнее...
Так и бежал ручей по жизни, пока однажды не стал могучей и полноводной рекой, несущей собранные воды к Вместилищу Вод, из которого и берут своё начало все ручейки на свете…
Течёт могучая, полноводная река – Жизнь!
И каждый из нас, встречаясь на её пути, – кто лёгкой песчинкой, кто камешком или гранитным утёсом, а кто зыбкой трясиной, – творит русло её зримое и направление необратимое.
Но так много среди нас негодующих и яростно не принимающих такой Исполнившейся Её Неотвратимости…
Будем любить Жизнь, какой бы она ни была.
А ещё – будем благодарны ей за то, что не поскупилась для нас своим коротким мгновением.
И, однажды приняв её приглашение – занять каждому своё, заслуженное, место в бесконечной цепочке времён и событий, не будем её бояться и, уж тем более, – роптать на неугодные обстоятельства, но станем больше доверять ей.
Зная, что только бесстрашные и влюблённые в неё могут постичь тайны глубин и суровую ласку её вод.... 1990 г
О правде
Жил на свете жаждущий правды.
Долго ходил он по свету в её поисках, да так нигде и не нашёл.
И, стало быть, воротился домой ни с чем. И в этом-то и была его горькая, мучительная правда.
Но может ли прожить жаждущий правды, не имея её?
И вновь пошёл он в мир искать правду людскую.
И ещё раз обошёл всю землю от края до края, спрашивая у людей в краях и далёких, и близких: есть ли правда на свете?
Но, всё так же, где бы ни проходил, где бы ни бывал – слышал он в ответ одно: «Нет правды на свете...»
И понял тогда жаждущий правды, что правду не нужно искать. Её возможно только утверждать!
И зажёг он Огонь правды в сердце своём, в поступках своих и помыслах. Чтобы уже никто больше не смог сказать, что нет её на свете!
Но каким же бесстрашным и мужественным должно быть такое сердце, чтобы одиноко и непоколебимо нести искорку Света, зная, что вокруг – ночь… 1995 г
О мудрости
Жил на свете мудрец.
И пришёл к нему, желающий познать Жизнь, молодец. Просит научить – видеть невидимое.
– А не пожалеешь? – спрашивает мудрец.
– Нет, – горячится молодец. – Не пожалею!
Научил его мудрец зрению необыкновенному.
И увидел молодец пространства звёздные, и всё, чего не увидеть обыкновенным глазом…
Но также увидел он и всё то, что так старательно прячут люди друг от друга за дверями и шторами, за словами и масками на своих лицах. Даже то, что скрывают они от самих себя…
И, увидев не видимое глазом, но видимое сердцем, познал он Первую Великую Печаль.
И постарел ровно на одну треть…
Опечалился молодец, да ничего не поделаешь.Через время опять идёт к мудрецу.
На этот раз просит научить его – слышать неслышимое.
– А не побоишься? – снова спрашивает у него мудрец.
– Нет, – отвечает. – Не побоюсь!
И научился молодец тонкому слуху. И явно услышал он голоса цветущих роз и шёпот звёзд дальних.
Но, имея тонкий слух, также услышал он и всё то, чего не должно слышать обычное человеческое ухо.
И познал он тогда – Вторую Великую Печаль. И состарился ещё на одну треть…
Ну кто же обрадуется такому? Но не унимается.
Через время – в третий раз идёт к мудрецу.
– Терять мне уже нечего, – говорит. – Так научи же ещё и чувствовать то, что чувствует весь Мир – от земли до небес!
– Всё никак не угомонишься? – вздыхает мудрец. – А не побоишься, ведь за самое трудное взялся?
– Нет, не побоюсь! – и в третий раз отвечает упрямец.
Научился молодец и этому. Стал он чувствовать сердцем и за землю, и за небо.
И тотчас – вся боль Мира обрушилась на него и повергла в отчаяние. И состарился он ещё на одну треть. И стал таким же седым и древним, как и сам мудрец...
Не убоимся и мы тонкого слуха и ясного взора. И настойчиво будем учить своё сердце быть чутким ко всем болям и радостям Мира. Но при этом не допустим в него отчаяния и старости. 1993 г
Об отце
Жил-был на свете некий отец. И были у него, как у всякого отца, дети.
Были они разными. А потому и вели себя по-разному.
Одни больше радовали, другие наоборот – чаще огорчали. И от того не всегда бывал отец ко всем радостным и сердечным в одинаковой мере. Нелегко ведь быть одинаково благодушным и к нерадивости, и к прилежанию…
И пришло время отцу оставить, по-разному любимых им, чад своих – одних на земле.
Призвал он их, и сказал слова последние.
– Ничего нет у меня кроме любви моей к вам. Простите за то, что сумел быть только таким отцом, каким знаете. Но знаю сам, что у каждого из вас найдётся, в чём упрекнуть меня. Одних я любил горячо и открыто, других сурово и сдержанно, а третьих – тайно, нередко наказывая за леность и непослушание. Но знайте, что никто из вас не был лишен сердечной заботы моей. И все вы – надежда и боль моя...
Очень сильной может быть любовь земного отца. Но, какой же безграничной и неисчерпаемой должна быть Любовь Отца Небесного, если, не взирая на наше злостное неповиновение Его Законам, Он так терпеливо и милосердно ждёт нашего взросления… 1995 г
О мечтах
Жил себе на свете некий человек.
Был он не слишком плох и не особенно хорош, как и большинство людей вокруг. А если уж что и было в нём примечательного – так это его чуткое сердце. И очень тяготилось оно творимым его хозяином.
Вот от безысходности такой и стало сердце мечтать…
Одна мечта сменялась другой, другая – третьей. Вокруг малых собирались большие, вокруг больших – ещё более значительные.
И однажды случилось так, что, устав от дневного шума и погрузившись в тишину, человек услышал чей-то, еле слышимый шёпот…
Это мечтало его сердце!
И тогда человек, закрыв глаза, стал разглядывать – подсмотренные и слушать – подслушанные им, мечты своего сердца.
Они были совсем не похожи на всё, что видел человек изо дня в день вокруг себя и в себе.
Это были прекрасные мечты о нём самом, но только – из будущего!
И когда их накопилось так много, что они уже не могли вместиться в сердце, мечты вдруг рассыпались множеством сияющих бусинок-звёзд. И, неожиданно, в этой звёздной мозаике проявился портрет незнакомца.
Лишь пристально вглядевшись, в, видимое только ему, изображение, человек с трудом узнал в нём самого себя – совсем другого, созданного воображением и устремлением его сердца. И уже не смог он предать того, кого сотворило оно своими мечтами…
Не будем и мы сдерживать горячих коней, несущих нас к новым и новым горизонтам – наши мечты, будучи уверенными: чем невероятнее и прекраснее они, тем долговременнее и неотвратимее!
А потому не станем мешать сердцу. Пусть мечтает! Ведь только оно способно поднять нас над пошлой обыденностью, не позволяя вернуться в такое привычное и такое ничтожное… 1990 г
Об орлах
Чего только не бывает на свете!
И хотя, само по себе, подобное невероятно, но так уж случилось, что оказались по соседству гнёзда курицы-наседки и орлицы.
И, как это всегда бывает, пришёл срок и вывелись у обеих «мам» птенцы – маленькие, пушистые комочки, ничем-то особенным поначалу не отличаясь друг от друга, шаля и проказничая одинаково.
Но, возмужав, сыновья орлицы расправили свои крылья, да и улетели к горным вершинам.
Тут-то и закудахтала наседка, видя такое своеволие соседских птенцов и опасаясь, что и её чада также, следуя их примеру, улетят из гнезда...
Завидуя орлам и желая вызвать такой же восторг жителей селения, запрыгали было, захлопав своими декоративными крыльями, и подростки-цыплята. Но, какая же птица – из кур?
Так до конца своих дней и остались цыплята жить в тесном курятнике. И сгодились они, о чём легко можно догадаться, только на суп, который однажды сварили из них их хозяева.
Но до последней минуты твердили они, оправдывая свою куриную долю, что не так, мол, их воспитали. А то бы они – ещё как смогли летать! Даже выше орлов!
Быть орлом – означает иметь орлиное сердце. И не стоит, оправдывая своё ничтожество, искать виновных в своём окружении.
А потому не станем и мы прикрывать своё малодушие и слабость лепетом оправдания, что нас кто-то и не так воспитал. Но, потрудимся ежеминутно учить своё сердце мужеству и отваге. И тогда, может быть, когда-нибудь станем орлами… 1990 г
Об огнях
С давних времён тянулись люди к огню и пуще глаза хранили его, находя в нём и защитника, и покровителя. И горе было тому, кто не сумел уберечь бесценное сокровище…
Со временем люди научились легко зажигать живое пламя и утратили понимание его цены.
Но, придут когда-то Новые времена, когда ни костры, ни домашние очаги, и даже Солнце – не смогут согреть людей. И только Новый, неведомый прежде Огонь, Огонь Сердца станет им единственной надеждой на спасение…
Будем же терпеливо копить и заботливо оберегать от случайного ветра свои, пока ещё неокрепшие и хрупкие, огоньки Света. Чтобы смогли они когда-нибудь стать яркими факелами, освещающими бесчисленные тропы, ведущие в Беспредельность... 1990 г
О золотом ларце
Шёл по дороге человек.
Шёл, шёл и нашёл не что-нибудь, а золотой ларец!
Дальше путь продолжил, радуясь находке своей. А когда прилёг отдохнуть у дороги, то украл у него тот ларец какой-то бродяга.
И так же радовался злодей ценности присвоенной, размышляя о том, как украденным распорядится…
Да только не слишком долго торжествовал и он.
Встретился ему вскоре разбойник, который силой отнял у него то, что не принадлежало никому из троих.
И не трудно догадаться – чем же всё закончилось, зная, что на каждого разбойника найдётся – другой…
Не похожа ли и свобода на такой вот – золотой ларец?
Но, прислушаемся… Кто же громче всех кричит о ней? Кому она из всех, жаждущих её, нужнее? Уж не тому ли, кто, во имя своих корыстных целей и выгоды, готов ограничить свободу других?
И так ли много этой свободы нужно добропорядочному человеку, живущему среди, таких же, добропорядочных людей…
С давних времён ищут люди золотой ларец свободы, да только – так и не нашли.
Так может не там ищут?
Более того, может быть и не существует в природе никакой свободы, и у каждого из нас есть только маленький островок того, что мы называем свободой?
И не означает ли это, что иметь больше свободы возможно только, присвоив себе чьи-то чужие, такие же маленькие, островки? Да только будет ли это свободой…
Так и воюют люди друг с другом за право – быть «свободными». И переходит оно из одних жестоких рук в другие…
Давайте же, друзья, дерзнём добыть то, что многим до нас оказалось не под силу. И вместо крика – «Хочу свободы!» – скажем себе: «Не позволю своим недостойным желаниям и поступкам хоть на самую малость ограничить чьё-то право на его свободу!».
«Не позволю алчности своей присвоить труд другого человека!»
«Не дам воли злобности своей омрачить радость соседа!»
И тогда, может быть, наконец-то завоюем тот золотой ларец, в котором и хранится наша Единая Свобода... 1990 г
О прошлом
Поссорились как-то два соседа. И причиной их раздора послужило то, что не одинаково относились они к прошлому. Один осуждал его, злобствуя яро. Видать, немало досадило оно ему…
Другой же, наоборот – с радостью да умилением вспоминал прожитое.
Но, долго быть соседям в ссоре не пристало, и пошли они к мудрецу ответа спрашивать. Как скажет, решили они, так и будет!
Выслушал тот обоих и спрашивает у первого:
– За что же так негодуешь на прошедшее?
– Много лишений и обид принесло оно мне, – отвечает тот. – Много неправедного видел…
– Не бойся прошлого, – прозвучали слова познавшего жизнь, – его уже нет...
Спрашивает у другого, за что же он так восхищается прошлым.
– Много хороших людей встретил, – отвечает. – Немало добрых дел сделано.
– Прошлой радости не вернёшь, – заключил мудрец.
И, обращаясь к обоим, сказал:
– Оба вы правы. Но и я не могу истинно оценить прошлое. Возможно ли осудить реку? А саму Жизнь – и того сложнее...
А потому – сбросьте с плеч своих камни, которые несёте из прошлого. Возьмите из него самое лучшее и налегке устремитесь в будущее. Только оно рассудит и примирит вас…
Очень многое люди могли бы разрешить просто. Но, всегда ли просто – означает легко? 1990 г
О будущем
Прошло время, и вновь пришли к мудрецу те же два соседа.
На этот раз причиной их спора стало будущее. По-разному представляли они его…
Один просто перенёс в свою мечту привычные осколки прошедшего и настоящего, лишь слегка приукрасив новыми красками.
Другой же сумел пронзить мыслью толщу времени. И недостижимым показалось такое будущее его бескрылому приятелю.
– Не может быть! – раздражённо кричал закованный в цепи прошлого, яростно отвергая мнение свободного от цепей. – Так никогда не было и никогда не будет. Это утопия!
Но понимал ли бескрылый обыватель, что оценивая будущее, народившееся и уже невидимо существующее в сердце и воображении товарища, он тем самым оценивает самого себя.
И отрицание его можно понять только так: «Я отвергаю такое необычное будущее, потому как – сам для него непригоден. Я для него – утопия...»
Давая чему бы то ни было свою оценку, не будем слишком категоричны. Особенно, если это касается будущего. Ведь, не будучи мерилом истины, этим мы определяем только степень своего соответствия ему и меру вмещения красоты нашего сердца.
А так же, не станем ограничивать себя призраками настоящего и прошлого, но по дальним вершинам станем определять свои дороги... 1990 г
О единстве
Жили в давние времена люди…
Были они слабыми и беззащитными перед могучими силами природы. И это вынуждало их единиться с соседями.
Так вместе обретали они общую силу, хотя и приносили к единому очагу, каждый – свою, слабость.
Подобно тому, как из тонких нитей сплетается прочный канат, из многочисленных, собранных воедино малых сил сплеталась одна – могучая единая сила.
Прошло время, и научились люди сами противостоять превратностям жизни. И с тех пор перестали они ценить былое единство. Потому, что только на слабости, страхе и выгоде стояло оно...
Но, придёт сужденный срок, и зажгут люди Новый Единый Очаг. И принесут к нему, каждый свою, – силу! И новое, неведомое доселе, будущее предстанет перед ними. И невиданным могуществом наградит их за это Беспредельный Мир.
Это будет потом… А пока благословим их трудный путь. 1992 г
О плотнике
Жил на свете плотник.
И в ремесле своём приходилось ему обрезать и остругивать поленья: берёзовые, сосновые, осиновые – всякие. А ещё с помощью резца наносил он на свои поделки различные узоры, отражающие красоту и богатство фантазии его души.
И тогда под его умелыми руками, знающими мастерство и применение многим инструментам, появлялись на свет и добротные табуретки, и резные шкатулки, и забавные детские игрушки…
А по завершении работы имел плотник вокруг себя множество, пахнущих лесом, щепок и стружек. И, убирая рабочее место, собирал он их и выносил в отведённое место. Авось кому-то сгодятся. И находили люди тому полезное применение, когда возникала необходимость зажечь очаг в жилище. И, конечно же, благодарили плотника.
Но кто же станет утверждать, что трудился он ради этих-то щепок да стружек?
Будем и мы, подобно плотнику, терпеливо и старательно отёсывать самих себя и наносить на свои сердца тонкие, невидимые глазу узоры. И, имея в результате своих трудов, оставшиеся от касания невидимого резца – светлые мысли, будем радоваться, если принятые в чьё-то сердце, они помогут кому-то согреться ... 1992 г
О сердце и разуме
Жили в человеке Сердце и Разум.
И, определяя свои поступки, человек внимательно прислушивался к советам своих помощников.
Но легко ли жить среди людей, принимая решения по сердцу? И нередко одолевали его сомнения.
А Разум тут как тут, шепчет на ухо:
– Ну, что ты слушаешь это глупое сердце? Только и знает оно, что витать в своих облаках! Вспомни, когда вопреки моему – ты послушался его совета, кто помешал тебе иметь большую выгоду? От него все твои огорчения и неприятности! И только я всегда помогаю тебе находить самые хитроумные решения и оправдания…».
Подумал-подумал человек и согласился.
И стал он дальше жить не по Сердцу, а по Разуму. Но кто же не знает, куда заводит такой однобокий выбор…
Возможно ли птице летать, имея одно крыло? И способен ли гончар произвести предмет только одной рукой?
А потому не станем принижать властелина форм – наш Разум. Но всё же – дороги свои доверим скитальцу Вечности – Сердцу. Ибо возможно ли в вечном доверяться временному? 1992 г
О Правде Единой
Жили в давние времена люди. И не было меж ними правды, единой для всех. А чего же ожидать там, где её нет, как не беды?
И тогда, намаявшись от неправды, возжаждали люди Правды и стали просить, чтобы пришла она в их селение…
А поскольку спасительница рода человеческого по природе своей милосердна, то и не погордилась, пришла она в их край. И встретили люди гостью желанную с радостью. И приставили к ней стражников грозных, чтобы стеречь её.
Но легко ли, не умея того – жить по Правде Единой? И возможно ли удержать Правду в тесном, не преданном ей, сердце?
Только в горе люди вспоминают о Правде Единой. А когда полегчает, тут же забывают, деля её на свою и чужую, лукаво утверждая, что она, как и выгода – у каждого своя.
А коль у каждого объявилась своя – собственная «правда», то и стали люди думать только о своей выгоде. И, стало быть, Единая Правда теперь им была уже – как бы и ни к чему.
Но, кто же надолго задержится там, где не находит к себе достойного отношения? И возможно ли удержать что-то силой?
И ушла Правда Единая от людей. Но не зря ведь говорят, что свято место пусто не бывает! И опять вернулась к людям неправда. А вместе с ней, будто тень, и горе людское…
И снова, намаявшись от неправды, стали люди гнать её прочь из селения.
Но возможно ли избавиться от неправды, когда правда у каждого своя? И что же может поселиться тогда в человеческом сердце, как не ненависть? Да только какая же польза от ненависти?
Поняли это люди и снова стали звать к себе Правду Единую.
Но ведь даже глупую птицу трудно поймать на одну и ту же уловку. Не возвращалась она к людям. Одних охватило отчаянье. Другие же, напротив, злорадствовали да насмехались, уверяя, что уже никогда Правда не вернётся в их край.
– Нельзя дважды войти в одну и ту же реку! – лукаво твердили они…
Стоит ли слушать глупцов, не желающих оставить свои жалкие норы? И так же не стоит бороться с неправдой, омрачающей нашу жизнь, ненавистью. Но вместо этого всем сердцем полюбим Свет Правды Единой. Ведь ненависть требует для себя, тогда как любовь просит для целого мира. А кто же не откликнется на любовь? 1993 г
О красках
Наблюдая за работой художника, невольно восхищаешься его умением тонко сочетать краски.
Как, находя нужные пропорции, получает он необычные тона и оттенки. И какими же неожиданными бывают в итоге различные их сочетания.
Люди – такие же творцы образов, как и художники. Только творят они не полотна с изображением чьих-то портретов, а самих себя, сочетая различные краски своих мыслей, чувств, поступков и устремлений.
Добавят к мужеству нужное количество сердечности, и явится миру герой бесстрашный и великодушный.
Совместят то же мужество – со злобностью, и обретёт портрет черты жестокого злодея.
Смешают гибкий ум с малодушием и будут иметь льстивого хитреца. Прибавят к нему же – великодушия и обретёт портрет черты одухотворённого человека…
Но даже серый цвет малодушия можно преобразить в цвет бесстрашия, если каждодневно добавлять в него краски любви и преданности избранному пути...
Будем же умело творить свои портреты. И, смешивая всевозможные краски, не допустим неожиданных и вредных сочетаний, чтобы не испортить работу. 1993 г
Об игрушках
Любят взрослые покупать своим детям различные игрушки, хотя и недёшево обходятся им такие покупки.
Но дети, как это нередко бывает, не имеют к своим игрушкам достаточной бережливости. Тогда как сами родители редко находят время, чтобы научить их любить своих добрых и верных, хотя и не совсем «настоящих», друзей.
А если уж и бранят своих чад, выказывая тем своё недовольство их недостойным отношением к игрушкам, то скорее от понесённого материального убытка, чем от жалости к ним.
И как же часто можно обнаружить сломанной куклу. Или захромает совсем ещё новенькая, подаренная кем-то лошадка. Или вдруг станет грустным весёлый клоун Петрушка.
И вряд ли, наверное, стоит чрезмерно горевать о сломанных и выброшенных детских игрушках. Ведь они для того и существуют, чтобы, играя ими и делая свои ошибки, наши дети учились жить...
У взрослых тоже есть свои игрушки – только взрослые. И так же не всегда и они бывают достаточно бережливы к ним. И так же, как их дети, ломая свои любимые игрушки, взрослые познают цену своих ошибок.
Разница лишь в том, что игрушки у взрослых самые настоящие – живые. И сам играющий приходится кому-то такой же – живой, чувствующей боль, игрушкой…
Немало знакомых персонажей из чьего-то детства можно увидеть выброшенными на мусорных свалках. Но ещё более печально, когда подобно сломанным и выброшенным детским игрушкам приходится видеть множество искалеченных судеб живых людей.
Так люди учатся быть людьми... Но, может быть, это позволит им поскорее стать по-настоящему взрослыми? 1996 г
О мыльных пузырях
Всем известно как любят дети пускать мыльные пузыри.
Заберутся они куда повыше, подуют в нехитрое приспособление и полетит над землёй, подхваченная лёгким ветерком, весёлая компания лёгких и прозрачных, с тонким перламутровым отливом, мыльных пузырей...
Но недолог век таких мыльных красавцев.
Летят они, любуясь самими собою, не зная, для чего и куда...
– Ах, какой он элегантный!.. – восклицали мыльные пузыри – дамы, глядя на пролетающего мимо них франта.
– Ах, как она прелестна!.. – с не меньшим восторгом восхищались мыльной красавицей другие пузыри, такие же мыльные, только противоположного пола...
Но вот двое из этой пёстрой и шумной компании вдруг отделились от остальных и устремились навстречу друг к другу! Им казалось, что ничего кроме них самих в мире не существует.
Но ведь известно, как иллюзорно и быстротечно бывает счастье у мыльных пузырей.
И, конечно же, наступило то неумолимое и роковое мгновенье, когда, коснувшись друг друга, оба неожиданно для всех и самих себя – лопнули! И остались от них только две мыльные капельки, которые тут же высохли под палящими лучами солнца...
Люди часто бывают очень похожи на мыльных пузырей.
И бывают такими же легкомысленными. И так же «дуются» они друг перед дружкой. И так же быстро лопаются их представления и о себе, и о других при первом же касании…
Не будем сторониться друг друга: люди и без того слишком одиноки. Но также не станем создавать о себе и ближних своих ложных представлений. С тем, чтобы не иметь лишних разочарований и не оставить после себя грязное мыльное пятно на чьей-то обманутой судьбе. 1992г
О покаянном сердце
Жил на свете грешник.
Не так, чтобы уж слишком большой, но и немалый. Как посмотреть...
У одного что-то взял, да не вернул. Другого обругал незаслуженно. А третьему отказал в помощи – так и накопил грехов. Копить-то их легко, да нелегко замаливать...
Так и жил грешник, даже не догадываясь до поры, что он грешник. Даже, наоборот! Чуть ли не святым себя почитал.
Но жизнь-то лучше нас знает, кто мы есть на самом деле…
И послала она того грешника по дорогам походить и в мир, как в отражение своё, поглядеть. И на пути своём встречал он грешников, подобных себе.
И был обворован не раз и ещё более, чем сам уворовал.
И был обруган ещё несправедливее, чем сам себе позволял.
И был притесняем ещё больше, чем сам кого-то притеснял.
Жизнь, она ведь знает лучшие лекарства для грешников, посылая им «умельцев» ещё более умелых, чем они сами. Малый клин ведь – большим вышибается!
Пришло время, и понял это грешник. Возвратился он в родные края, желая долги свои людям вернуть.
И там, где брал в своё время, – отдавать стал. Кого когда-то обругал, того теперь утешил. А кому прежде отказывал – к тому стал проявлять щедрость сердечную...
Много недостойного творится нами на земле. И вряд ли найдётся кто-то хоть один, кто безгрешен. Но, как же много хорошего может совершить даже сердце грешника, если оно покаянное... 1991 г
О навозном жуке
Жил на свете навозный жук.
Известно, где любят обитать подобные личности. А тут, как нельзя – кстати, нашлась такая замечательная навозная куча, находившаяся в самом углу хозяйского двора. Вот в ней-то и поселился навозный жук. Где же ещё?
– Как это замечательно – жить в навозной куче! – хвастался навозный жук. – Вот если бы весь Мир стал такой огромной навозной кучей!
– Ах, какой оригинал! – восторженно восклицали его соседи – мухи и мокрицы. – Как это современно!
Все в округе стали так расхваливать навозного жука и все прелести жизни в его куче, что не согласиться с тем было бы уже признаком дурного тона.
А жук так разошёлся, что возмечтал осчастливить всех жителей двора, переселив их в свою навозную кучу…
Пригласил он к себе жить бабочку.
Белоснежная красавица поморщила от дурного запаха свой носик, но, не желая показаться несовременной, согласилась.
Радуется навозный жук!
Но мотыльки по природе своей любят восседать на благоухающих цветах. Могла ли бабочка долго терпеть такие сомнительные, хотя и современные «ароматы»? И вернулась она к прежней своей жизни…
Тогда навозный жук пригласил к себе жить кузнечика.
Но кузнечики тоже рождены жить среди трав и полевых цветов, а тут такое безобразие!
Кого только ни приглашал навозный жук жить в свою навозную кучу, да только никто в ней так и не прижился...
Немало найдётся и среди людей тех, кто зазывает нас жить в свою навозную кучу. Но, кто же захочет променять на неё беспредельное поле цветов человеческого духа?... 1991 г
О помощи
Жили в одном селении два хозяина.
Один жил на одном конце улицы, а другой – на другом. И так случилось, что, не ведая о намерениях друг друга, оба задумали иметь в своих дворах колодцы.
Первый всё сомневался и не решался начать работу.
«Может и нет здесь никакой воды? – отговаривал он самого себя. – А если и есть, то осилить ли мне такое дело одному?»
И другой тоже не знал, в каком месте необходимо копать колодец. И также не был уверен, что справится с работой в одиночку.
Но, в отличие от первого, взял он однажды в руки лопату, поплевал на ладони и, промолвив про себя: «Ну, Боже, помоги!», – приступил к делу.
И только он начал было работу, как вдруг услышал голос незнакомого человека, шедшего через селение.
– Уж не колодец ли копать задумал? – спрашивает прохожий. – Дело нужное. Но не там копаешь…
И, получив утвердительный ответ, указал на верное место. Поговорили ещё о том, о сём и расстались…
День копает работник, другой. Только лопата мелькает, а самого-то и не видать уже вовсе – так углубился в землю. Смотрит – дальше самому уж не управиться.
И только он так подумал – услыхал голос другого, проходившего своей дорогой, человека:
– Не нужна ли помощь какая? Да как же не нужна-то? В самый раз!
И помог незнакомец одолеть то, чего одному не осилить…
Те же помощники проходили мимо двора и другого хозяина. Да только откуда же им было знать, чем помочь, когда видели его сидящим без дела на лавке у двора!
Так и состарился со своей мечтой. До колодца ли ему теперь?
Жизнь любит действующих. А потому – будем действующими. Чтобы Жизнь, узнав о наших намерениях, не замедлила послать нам умелых помощников... 1992 г
О победителях
Жил на свете зайчишка.
Известно, какие из зайцев силачи да вояки.
Вот однажды надоело ему быть самым слабым среди зверей, и пошёл он по лесу победу свою добывать.
Увидел на берегу реки бобра и кричит ему:
– Давай с тобой посоревнуемся в чём-нибудь!
– Давай! – согласился бобёр. – Кто дальше нырнет, тот и победитель!
Сказал это бобёр и плюхнулся в воду.
Зайчишка тоже бросился было за ним. Но он никогда в своей жизни не нырял. Он даже плавать не умел и едва не утонул, когда попытался «перенырнуть» самого бобра...
Огорчился зайчишка и пошёл дальше.
«Ну, уж – нет! Теперь я не буду соревноваться в нырянии», – решил он для себя.
Вскоре встретил маленького щенка и думает: «Вот этого-то я легко одолею!»
– Давай, – говорит, – посоревнуемся!
– Давай! – отвечает щенок. – Кто дольше и громче залает, тот и победитель.
Согласился зайчишка. Стали они лаять.
Да только как ни старался, как ни тужился косоглазый залаять, так ничего у него, кроме заячьего писка, и не вышло. И, стало быть, победил его даже безобидный щенок, которого-то кто не захочет, тот и не обидит…
Совсем приуныл зайчишка. Выходит, и на самом деле, – он самый слабый на свете.
Так шёл он по лесу и не заметил, как подкрался к нему волк.
– Ты, – слыхал я, – соревнуешься со всеми. И я хочу! – насмехается серый разбойник. – Кто кого первым съест – тот и победитель!
Тут уж не до шуток стало косому. Со страху так шмыгнул он подальше прочь от зубов волчьих, что только его и видели!
Волк бросился было за ним, да только куда же ему угнаться за длинноногим!
Но понял ли аясь отстоять себя, поступают так же, как их обидчики. Но мудро ли учиться творить пакости, чтобы победить своих врагов в том, в чём они преуспевают более всего? А потому станем крепить своё непобедимое оружие – самообладание и правоту, которым навсегда предуказана Победа... 1990 г
О дорогах в небо
Жил на свете чудаковатый человек.
А чудаковатым его считали за то, что сам жил на земле, а мысли его в облаках витали. Все люди как люди, а этот всё в небо поглядывает, да о чём-то своём вздыхает. Легко ли жить такому?
А когда стало ему совсем уж невмоготу, нашёл чудаковатый человек самое высокое дерево, да и взобрался на самую его макушку, желая быть поближе к небу.
Залюбовался он красотою земли. И небо было совсем рядом – только руку протяни...
Но, не будешь ведь всю жизнь сидеть на дереве без дела? Да и есть захотелось. Так что пришлось на землю спускаться...
Прошло ещё время. Не унимается чудак. На этот раз решил он поселиться на высоком холме.
Ещё большие красоты открылись его взору. И небо было всегда рядом. Радуется – думает, добился своего.
Прошёл день, другой.
Налюбовался чудаковатый человек красотой окружающей и опять пригорюнился. Как же новой-то радости утвердиться, той, что от неба, когда он сам в себе не изменился?
И пошёл чудаковатый человек по земле дорогу в небо искать, уж так ему хотелось мечту свою осуществить.
Но чудеса, наверное, для того и существуют, чтобы Жизнь могла одаривать ими самых упорных и преданных.
И однажды увидел чудаковатый человек окружающий мир иными глазами.
И сказал он полевым цветам: «Здравствуйте, жители Земли!».
Встретил муравья, несущего какую-то кроху в свой муравейник, и сказал ему: «Здравствуй, труженик Жизни!».
А приметил в небе пролетающих мимо журавлей – крикнул им вдогонку: «Здравствуйте, странники Вечности!».
И тут же почувствовал, как что-то в нём оторвалось от Земли.
Сам на Земле стоит, а сердце встрепенулось, как птица, и полетело вместе с журавлями...
С тех пор перестал чудаковатый человек искать дорогу в небо. Да и зачем же ему её искать, когда есть теперь у него крылатое сердце! И может быть оно везде, где захочет. Стоит только взмахнуть крыльями... 1990 г
О пальцах
Случилось однажды так, что поссорились меж собою пальцы.
Да-да! Самые обыкновенные пальцы, которыми мы мастерим, пишем, играем на музыкальных инструментах. Одним словом – творим. А произошло это так.
Сидел мальчик Дима и думал, что же подарит он своей маме ко Дню рождения. И в это время, видимо от безделья, стали Димины пальцы выяснять, кто же из них самый главный?
Большой палец заявил, что он из всей их компании самый сильный, а потому – самый главный.
– Велика важность, – тут же съехидничал Указательный. – Я главный! Потому что всегда всех поучаю!
И, по привычке, назидательно закивал, поднявшись над остальными.
Тут уж не удержался и Средний:
– Командовать-то ты командуешь, да не больно много от того пользы. Вечно суёшься, куда не следует, а нам одни неприятности!
И в заключение добавил:
– Самый главный тот, кто самый длинный!..
Едва очередной оратор закончил свою речь, в дискуссию вмешался Безымянный палец.
– Вот вы все бахвалитесь, а скажите, на каком пальце Димина мама носит своё золотое кольцо с рубиновым камнем? То-то же!
Тут и мизинчик хотел было что-то сказать, но его вообще отстранили от «большой политики», заявив, что он, кроме как ковыряться в носу, ничего полезного не делает...
Пальцы так раскричались, что их голоса услышал Дима.
«Вот глупцы! – подумал он. – Никак не могут понять, что без меня их, самих по себе, просто не существует».
А сам подумал-подумал и решил смастерить табурет.
– Вот это будет хороший подарок маме, – обрадовался своему решению Дима.
И по чьей-то, неведомой глупым пальцам, воле они вдруг, забыв о распрях, все вместе дружно сжали рукоять ножовки, когда Дима распиливал доску на поленья.
Большой палец мощно налёг на ручку стаместки, когда пришла пора вырезать пазы.
Ему тут же бросился на помощь – Указательный, а за ним и все остальные…
Когда же работа была закончена, робкий мизинчик аккуратно вытер капельки столярного клея, выступившие в местах соединения заготовок. И всем нашлась работа.
Увидев же, какую замечательную табуретку они смастерили вместе, Димины пальцы уже больше никогда не спорили о том, кто же из них самый главный… 1990 г
О зловредных насекомых
Известно, как назойливы и неприятны зловредные насекомые.
И всё же – только глупец станет бить мух, ударяя по дорогим предметам. В горсть стекла обратится хрупкая хрустальная ваза от неосторожного, грубого касания....
Но как же часто мы подобным образом обращаемся с несравнимо более ценным и хрупким сокровищем – чьим-то человеческим сердцем. И, борясь с пороками и вредными привычками ближних своих, безжалостно поражаем не вредящих тёмных паразитов, но само живое сердце. Вместо того, чтобы поддержать его на трудном пути. 1990 г
О печали
Жил на свете печальный человек.
И опостылела ему его печаль. И стал он гнать её прочь из дома…
Но не уходила она. И решил тогда печальный человек отвести свою печаль в лес.
Но отвести-то отвел, да только не слишком далеко и, зная своё привычное место, она прежде самого хозяина домой воротилась…
Совсем извела печаль печального человека. Ну, никак не мог он от неё избавиться!
Ещё дальше отвел он печаль свою в лес дремучий. И опять воротилась она домой.
И тогда решил печальный человек извести печаль хитростью.
В третий раз пошёл он с ней в лес. И ещё дальше отвёл мучительницу свою в чащобу лесную. А сам, воротившись раньше неё, поспешил поселить в доме радость.
Когда же воротилась печаль, то обнаружила, что место её уже занято. И вынуждена была уйти прочь, чтобы никогда уже больше не появляться в доме. Зная, как хитры и изворотливы нежеланные постояльцы, не будем держать пустыми комнаты в своём доме, но поселим в них своих лучших друзей. 1993 г
О художниках
Жил на свете художник.
Сердцем своим и руками создал он множество прекрасных полотен, и немало похвалы слышал в свой адрес за сотворённое. Но всякий раз в ответ на благодарные слова людей только загадочно улыбался.
– Не я так хорош и не мною восхищайтесь! – говорили его глаза. – Восхищение же воздавайте всему прекрасному, что есть вокруг и на что, в будничной суете, вам, может быть, не всегда удаётся обратить своё внимание. Моя же заслуга всего лишь в том, что сумел разглядеть и перенести увиденное на полотно...
Будем благодарны творцам, Огнём своих сердец создающим свои прекрасные полотна. Но ещё более будем благодарны Тем, Кто Огнём Духа творят прекрасные миры, фрагментов которых иногда касаются глаза живописцев. 1993 г
О полевых цветах
Шли по весеннему полю Двое.
И разошлись – от цветка к цветку – один в одну сторону, а другой в другую.
И, на время оставшись наедине каждый с самим собой, лишь изредка поглядывали друг на друга: не далеко ли зашли, не потерялись ли из виду? И громко, радостно кричали один другому, когда находили редкий цветок...
Хорошо, когда мы иногда на время разбредаемся по весеннему полю, чтобы принести друг другу лучшие цветы. Но печально, когда, гонясь за одуванчиком, мы теряем своих преданных друзей... 1995 г
О коллекциях
Любят дети собирать различные предметы.
И заботливо берегут, определяя лучшее место для хранения. И часто обмениваются некоторым из содержимого их коллекций, желая новых знаний и впечатлений…
И так же часто приходится наблюдать, как спорят люди по любому поводу, пытаясь любой ценой отстоять своё, может быть, не самое верное суждение. Очень уж велико желание повергнуть соперника!
Но какой же прок от такой победы?
А потому не станем доверять шумным спорам утверждение истин. Но, желая обменяться достижениями, не лучше ли предложить друзьям познакомиться с нашими коллекциями лучших мыслей и накопленного опыта?
Пусть они возьмут то, что им больше всего понравится. И не пожалеем подарить самое ценимое нами из имеющегося, чтобы украсить коллекцию друга.
А так же порадуемся его достижениям и поищем, что позаимствовать из чужих накоплений.
И кто же станет утверждать, что он при этом что-то потерял? 1995 г
Про бумажного змея
Запускали как-то дети бумажного змея.
Взлетел он так высоко над землёй, что всё: и люди, и автомобили, и дома казались ему сверху маленькими букашками.
Возгордился бумажный змей. Возмущается, негодует.
– Ну зачем мне этот длиннющий, тяжеленный хвост, который тянет к земле? Без него-то я смог бы взлететь ещё выше!..
Взял да и сбросил с себя ненавистный хвостище.
И тут же в мгновение ока превратился из, парящего в небе, красавца в беспомощно болтающуюся на нитке бумажку…
Прикрепили ребята бумажному змею новый хвост. Снова устремился он в высь небесную.
Но опять бунтует, недовольствует. То одно ему мешает, то другое…
Ветер теперь ему, видите ли, помеха. Дует и дует навстречу, мешая лететь вперёд и заставляя трепетать всего от напряжения!
Когда же ветер на мгновенье затих, гордец неожиданно для самого себя обмяк и стал быстро терять высоту.
– Это дурацкая верёвка во всём виновата! Держит меня на привязи, как глупого пса, не давая подниматься в небо, – не унимается змей. И тут же, пытаясь освободиться, он дёрнулся изо всех сил так, что нить натянулась и оборвалась.
А новый порыв ветра подхватил гордеца, тряхнул его, закружил, завертел да и бросил вниз на грешную землю…
Стоит ли жалеть бумажного змея?
Зато мы теперь наверняка знаем, что без ведущей нити серебряной и устремления, без ветра препятствий и без тяжёлого хвоста обстоятельств не бывает полёта… 1996 г
О колючке
Появилась в весеннем саду на грядке колючка, каких на пустырях великое множество произрастает…
Никто её намеренно не сеял, а вот откуда-то появилась.
Колючка была ещё совсем маленькой и внешне ничем не отличалась от своих, таких же малышей-соседей.
Одни, как это бывает, попали на грядку по воле хозяина. А кого-то по случайности занесло ветром в эту уважаемую компанию…
Как бы то ни было, но так уж случилось, что росли они все вместе: маргаритки и лютики, ромашки и анютины глазки. Ну и, конечно же, эта злополучная колючка. Хотя до своей поры ни мы, ни она сама – ещё не догадывались о её злополучности.
Стояли первые тёплые дни весны, и все они совсем недавно родились на свет, как цыплята, проклюнувшись из семян.
Поначалу их даже трудно было отличить друг от друга: кто же из них кто?
Все жители сада одинаково радовались солнцу и всем своим естеством тянулись к его свету.
И колючка тоже тянулась к солнцу. И так же, как другие её соседи с каждым днём становилась всё выше и сильнее.
Только не было никому от того радости – для себя одной копила она силу лучей солнечных.
Колючка быстро росла и в рост, и вширь, и всё более острыми становились её разящие иглы.
А однажды колючка так возвысилась над цветами, что даже стала затенять их, застилая собой солнце…
И поникли милые красавицы в её тени.
Но могла ли слишком долго продолжаться такая несправедливость?
И однажды, увидев это, хозяин взял сапу да и выполол зловредную колючку. А заодно с ней и других не званных гостей…
Немало и среди людей искренне устремившихся к Свету. Но для одних откровения и знания высокие стали крыльями возносящими, а другие, незаметно для самих себя, обрели тяжёлые камни гордыни и самомнения. И, как знать, что же ожидает их за поворотом: Ашрам Света или тёмное логово... 1997 г
О растратчиках
Любят люди брать взаймы у соседей своих. И легко растрачивают взятое в долг.
Но так ли легко отдавать? И поспешат вновь одалживать, не оглядываясь на пройденное.
И лишь когда остановятся и оглянутся, предстанет всё перед их взорами. И счастлив будет тот, кого оно порадует.
Но много ли найдётся таких счастливцев? Зато немало окажется тех, кто будет сокрушён увиденным. И горько пожалеют. И будут готовы искупить такое своё прошлое даже смертью, полагая такую плату наивысшей.
Но, разве торгующиеся на базаре знают истинную цену вещам? Они только выторговывают себе сиюминутную выгоду. И очень радуются, когда, обхитрив кого-то, задёшево приобретут дорогую или задорого продадут – дешёвую вещь...
Жизнь мудра и не похожа на шумные базары, и никто не способен выторговать у неё прощение. Даже ценой смерти. Да и кому же нужна чья-то смерть? Ведь искупление у Жизни возможно заслужить только жизнью. И разве кто-то решится утверждать, что это легче? 1996 г
О подаяниях
Жил на свете щедрый на подаяния, добродетельный человек. И готов был подать любому всё, о чём его ни попросят. За что многие и почитали его щедрым и добродетельным.
И, проходя мимо желающих жалости к себе, не скупился он на сочувственные, жалостливые слова. И становился от того такой нуждающийся в утешении ещё более ничтожным и жалким, имея жалость к себе умноженной. И отходил «добродеятель» преисполненным чувств от сотворённой «добродетели».
Подойдя к злопыхателю, также не скупился он подбросить смолистых поленьев и в его чёрный огонь. И оставлял злобствующего ещё более злобствующим. И снова отходил добродетельный человек, будучи преисполненным достоинства от значимости своих щедрот.
И тут же подходил к третьему, просящему денег и утвердившемуся в том, что обманом и лицемерием можно легко иметь свой незаслуженный кусок хлеба. И так же проявлял он сполна свою вредоносную щедрость, тем самым поощряя обман и оправдывая показную слабость…
Будем остерегаться подающих без разбора. И сами не будем столь легковерны, обходя «нищих». Зная, что без сердечной зоркости такая щедрость готова вместо лечебного снадобья легко обратиться для «больного» в ядовитое зелье... 1996 г
О помощи
Занимается, бывало, отец своими обычными делами, а дочурка-непоседа нет-нет, да и подбежит к нему, пролепечет огорчённо:
– Папа, помоги мне нарисовать речку и поле с цветами. Сама-то я не умею...
– Эка беда, – промолвит в ответ отец и отложит на время работу свою в сторону.
То, что потруднее – сам нарисует, а что по силам юной художнице – самой возможность потрудиться оставит…
И убежит вприпрыжку и дальше радостно трудиться дитя малое – радость и утешение отца...
А ещё через время подойдёт сын-подросток.
– Помоги, – попросит, – решить трудную задачу! Никак сам не одолею…
И снова отложит отец дела свои. И поможет понять смысл вопроса, и намёк к решению подаст. И таким же радостным уйдёт и сын, чтобы приступить к самостоятельному труду.
А отец поглядит задумчиво и ласково на любимых чад своих и, снова погружаясь в труды свои, промолвит беззвучно:
– О, Жизнь Беспредельная – Владычица судеб наших, помоги отыскать лучшие решения... 1996 г
О руках
Наблюдая за работой гончара, тонко знающего своё ремесло, трудно не восхититься слаженными движениями его умелых рук.
Так легко и изящно порхают они над безликим и неоформленным ещё куском глины, терпеливо наполняя его духом человеческим. И как же чутко дополняет одна рука другую!..
Хорошо, когда можем порадоваться сотворённому нашими руками. Так радостно творцу Красоты полюбоваться итогом своего труда. Но многие ли могут сравниться с вдохновенным тружеником в творимой им Красоте? Ведь так много оставляем мы ненужных и зловредных творений рук и сердец наших.
И, сотворив уродливое чудище, ничего не остаётся, как разбить неумелое творенье и выбросить на мусорную свалку, как это иногда делает гончар, допустив брак в работе. И, может быть, при этом одна рука обвиняет в ущербности другую.
Но судьбы человеческие много сложнее горшков, творимых гончарами. И некуда выбросить из жизни неумело и неряшливо прожитое. И некого упрекнуть в том, даже если и появятся к тому основания. Ведь даже гончар не сумеет создать какой-либо предмет, работая только одной рукой... 1996 г
О драконах
Было это в ту далёкую пору, когда земля была неподвижной и солнце светило, не уставая и не прячась на ночь за высокие горы.
И жил в то время на земле дракон…
Был он совсем не страшный, как и все драконы на свете. И никто, конечно же, его не боялся. Это только он сам думал, что при виде его все так и дрожат от страха. Собственно, это был и не дракон вовсе, а всего лишь тень от облака, которое висело в небе.
Дракону очень не нравилось, что от солнечного света вокруг всегда было светло. Да и какому же дракону такое понравится?
И задумал он тогда поймать солнце и упрятать в своей пещере, чтобы светило оно только тогда, когда ему, дракону, самому вздумается. Но солнце высоко в небе, как же его достанешь?
Дракон так распрыгался, пытаясь достать солнце, что раскачал под собою землю. И оттого она начала медленно вращаться, а солнце перемещаться по небу.
– Что, испугалось меня? – закричал глупый дракон и побежал догонять солнце.
Когда же оно спряталось за горой и наступила ночь, дракон самонадеянно подумал, что солнце от страха закатилось в его пещеру и не посмеет больше без его ведома показываться на небе.
Но рано утром, к его огорчению, солнце снова выкатилось на привычное место, и дракон, конечно же, снова бросился за ним вдогонку.
Так с тех пор глупый дракон и гоняется за солнцем, напрасно пытаясь ограничить и пресечь его свет…
Пусть драконы делают то, что умеют. Иногда это даже приносит пользу. Солнце ведь от этого не перестанет быть солнцем…
Не стоит и нам бояться драконов, притесняющих нас и желающих нашего унижения. Ведь из их числа не найдётся ни одного, способного унизить нас так, как могли бы это сделать только мы сами... 1996 г
О плачущем сердце
Немало проливается слёз на свете.
Плачут и дети, и взрослые. И, может быть, слёзы взрослых даже много горше детских.
Плачут люди от обиды и боли, от зависти и стыда. Плачут от бессильной злобы и от отчаяния. И только значительно реже, лишь иногда – от радости…
Разные бывают слёзы у людей. Но, как правило, все их слёзы – о себе. И не от силы они, а от слабости.
Но бывают ещё и иные, невидимые слёзы – когда плачет сердце. И этих слёз не стоит стыдиться. Не знают слёз только камни, но какая же польза от каменного сердца людям?
А ещё сердце никогда не плачет о себе. Оно плачет только от сострадания. И это хорошо, если оно умеет плакать. Ведь это говорит о его чуткости к чужой боли.
И будем уверены, что такое сердце однажды обязательно станет сильным и мужественным. И тогда вместо слёз отчаяния явит оно мощь осознанного действия. Так обязательно будет…
Много на свете слёз и печали, которые бывают от нашего же бессердечия. А потому ещё больше станем ценить сердце и уважать его слёзы. Пусть оно иногда немного поплачет, ведь это означает, что оно – живое… 1999 г
О солнечном городе
Жил на свете неравнодушный человек. И так как немало в жизни творится недоброго, то очень он тем тяготился и томился душой своей неравнодушной.
Другие, погрузившись в своё, ведать не ведают и знать не желают о том, что творится дальше их подворотни, а этот всё к сердцу принимает. И рад был бы что-то изменить, да как же тут изменишь, когда зло главенствует на земле по причине всеобщего равнодушия...
И ушёл неравнодушный человек от безысходности своей, сам не зная куда. И вскоре встретился ему – надеющийся.
– На что же надеешься? – спрашивает встречного неравнодушный, – когда и надеяться-то вроде как не на что?
– А надеюсь и всё, – отвечает надеющийся. – Потому что не может быть такого, чтобы добро не утвердилось на земле. Да и как же прожить – без надежды?
– Пойдём вместе, – будешь мне другом.
Пошли они дальше вдвоём.
И встретился вскоре им по дороге – уверовавший в добродетель.
– Да как же ты в неё веруешь, когда столько недоброго творится вокруг? – спрашивают.
– А верую и всё. – отвечает. – Как же – без веры?
Пошли они дальше вместе. И встретился им знающий.
– Неужто всё знаешь? – спрашивают друзья у знающего. – Так, может, знаешь и то, как жизнь к лучшему изменить?
– Знаю, – отвечает знающий. – Да только от того, что знаю, ещё горше мне, потому как нелегкое это дело. Невозможно ведь мир изменить, не изменив самого себя.
– Пойдём вместе, будешь нам другом…
Пошли они дальше и вскоре встретили любящего Жизнь.
– За что же любишь её, если горька так она и беспросветна? – спрашивают приятели путника.
– А люблю её такую, какая есть, – отвечает. – А ещё больше – такую, какой предстоит ей стать!
– Пойдём вместе, – говорят. – Будешь нам братом.
Пошли дальше уже впятером.
Долго шли. И встретили на своем пути – благотворящих, строивших Город Солнца.
И поняли, что, наконец-то, нашли то, о чём мечтали. И помогли труженикам в их трудной работе.
Очень понравился путникам Солнечный Город.
А потому и решили все пятеро вернуться – каждый в своё селение, чтобы рассказать людям об увиденном и научить их строить такие же Солнечные Города. Чтобы когда-нибудь весь мир стал таким – единым Солнечным Городом...
Не прост и не близок путь к Солнечному Городу. И многие из нас, наверное, пожелали бы поселиться в нём. Но что же принесём мы и чем будем полезны солнечным жителям, зная, что им наверняка очень пригодятся умелые руки?
А значит, поторопимся стать неравнодушными, надеющимися, уверовавшими, знающими и любящими. Чтобы, наконец, стать – благотворящими… 1996 г
О детстве
Известно, как шумны и шаловливы дети.
И, терпя обиду от других, бегут они поскорее утешиться к отцу с матерью. И ждут прощения, провинившись.
И положит отец тяжелую шершавую ладонь на головку любимого чада своего. И пожурит, и наставит. И пожалеет, и простит. Всё может отец!
И так легко станет на сердце у малыша, будто и не было его горьких слёз и огорчений. И побежит он с освобожденным сердцем, оставив отцу все свои горести и печали, навстречу детским радостям да шалостям своим...
Взрослые – такие же дети. Только большие.
И так же, как дети их малые, нуждаются и они в утешении. И так же хотят иметь над собой могущественных покровителей, чтобы в минуту трудную было на кого переложить печали свои...
«Возложите на мои плечи заботы свои и будете иметь утешение из сердца моего...» – скажет любящий Отец любимым чадам своим. И перекладываем беды и недостойности свои на Плечи Великие.
Хорошо, когда есть к Кому обратиться и на Кого тяготы свои возложить…
Но всякое детство когда-то кончается. И не самое ли время взрослеть и нам, взрослым?
И не пора ли, возмужав и окрепнув, сказать Отцу своему: «Будем сами мужественны и ответственны, и с твёрдой готовностью примем на свои плечи часть ноши Твоей...»
Нелегко быть взрослыми... Но найдется ли тот, кто способен удержать детство? 1998 г
О садовниках
Жил в одном селении садовник. И любил он разводить полезные растения.
А когда приходилось ему бывать в чужих краях, то не забывал привести и из тех мест семян или корешков каких диковинных, а то и просто веточку какого-нибудь редкого деревца, чтобы привить к старому – новое, к худшему – лучшее…
Имея же нечто особенное, и сам не скупился поделиться тем, что имел с людьми. Чтобы и в чужих садах поселилось оно, радуя своей красотой и полезностью.
И бывало, проходя по улице и увидев в чьём-то саду своего бывшего питомца, радовался как дитю родному и улыбнувшись говорил ему: «Расти на радость людям…».
Будем копить светлые дела, светлые мысли и устремления.
И не забудем поделиться тем, что имеем.
И также не устыдимся воспользоваться находками других тружеников. Но поселим их в цветущий сад своего сердца и окружим заботой. И, касаясь их каждодневно глазом и сердцем, скажем с любовью: «Живите на радость миру!»
Сами же, обращаясь к Невидимому, но Видящему, промолвим неслышно: «Благослови потрудиться во Имя Твоё, во Славу Твою, Именем Твоим…». 1998 г
О сундуках
Как похожи люди на сундуки за семью замками! И сами толком не знают, чем же набиты доверху.
Вот Жизнь, имея на то свои цели, иногда и проверяет нас: а что же это за людишки такие? На что же сгодятся?
С виду-то не всегда даже ей самой разглядеть возможно – кто из нас и во что горазд. И уж не сокрыта ли за нашими подобострастными улыбками да показной добродетелью гнильца какая?
Но она так же хорошо знает, с каким упорством оберегают люди содержимое самих себя.
А чем же возможно принудить людей открыть свои пыльные души-сундуки с тем, чтобы могла Жизнь, просмотрев их содержимое, обнаружить и выбросить оттуда ненужный хлам, как не погрузив их же – людей – в соответствующие тому обстоятельства и не одарив их чем-то ещё более значительным?
И тогда, не зная или позабыв, что все дары от Жизни бывают только на время, они, желая освободить место для более ценимого ими, извлекают менее ценимое – наружу.
Вот тут-то и становится неочевидное прежде – очевидным!
Жизнь любит открывать наши старые, пыльные сундуки...
А потому не стоит слишком радоваться, когда она неожиданно одаривает или возвышает нас над другими. Уж не приготовила ли она нам какую ловушку? 1999 г
О радости
– Что значит, быть счастливым? – спрашивал странник у людей встречных.
– Жить в радости…, – отвечали многие. – И были правы.
Но многие ли знают, как и чем её приумножить?
И одни для этого побегут украсть что-нибудь у своего соседа. Другие примутся наполнять и без того полный кошелек. И, наполнив один, приготовят другой – побольше размерами...
Спросим и мы у себя: «Где живет наша радость?».
И не найдём нигде, где бы ни искали, если не имеем её в сердце своём. И чем же следует наполнить нашу жизнь, желая иметь радость непреходящей?
Разная бывает радость у людей…
– Будьте радостны! – пожелаем друг другу. – И имейте её столько, сколько пожелаете!
Но уместится ли большое в малом? А потому сделаем своё сердце большим. Чтобы смогла вместиться в нём вся радость Мира.
О пёстрых жучках
Жил на свете один жучок.
И был он таким ярким и пёстрым, что другие жучки, будучи попроще с виду, восхищались его броскостью и привлекательностью.
– Ах, какой красавец! – восхищённо восклицали дамы-жучки.
– Да уж… Хорош, пройдоха! – не без тайной зависти признавали жучки, принадлежавшие к тому же полу, что и наш жучок, видя в нём своего соперника.
И сам жучок частенько любовался собой, говоря про себя: « Вот, мол, я каков!..»
Но случилось однажды вот что...
Проходили как-то мимо мальчишки да и заприметили пёстрого красавца. Как же не заметишь такого?
И, приметив, поймали. У сорванцов-то всегда ко всему интерес имеется, всё им любопытно…
Вот и вышло так, что все жучки имевшие более скромную окраску, остались незамеченными, а наш горе-красавец попал прямёхонько в школьный гербарий.
И наверняка пожалел о своей легкомысленной пестроте.
Не будем обманывать себя и окружающих лживой пестротою, ибо высока цена такого обмана. Ведь жизнь очень любит ловить пёстрых и самонадеянных жучков, чтобы рассмотреть их поближе... 1999 г
О труде
Жили на земле люди.
И, имея нужду во многих предметах, каждый спешил овладеть каким-нибудь полезным ремеслом. Чем же возможно расплатиться за чьё-то добро, как не таким же добром?
И определяли труд свой по таланту своему и полезности. И строили дома всем миром. И каждый знал, что, трудясь для людей, будет иметь от них такую же заботу.
И если один был плотником, то другой – сапожником. Кто-то становился каменщиком, а кто-то кузнецом. Работы ведь на всех хватит…
Так и трудились люди – вроде как для себя, но и для других.
И никто не считался, сколько он и что – кому сделал, зная, что не будет и ему ни в чём отказа.
А потому и не было меж людей ни слишком бедных, ни слишком богатых. Поскольку каждому его работа была в радость, и забота была только о том, чтобы своё – в себе самом разглядеть, свой талант к труду приспособить. Ведь только так может он стать незаменимым и неповторимым, а значит – успешным.
А раз так, то никто не занимал в жизни не своё место. И был оттого у каждого достаток и уважение друг к другу.
Случалось, правда, какой-нибудь хитрец или лентяй пробовал обхитрить самого себя, да только как же проживешь на свете без чьего-то труда?
И брался такой за ум, вынужден был своё мастерство копить. Ведь чужого-то умения не украдёшь…
И было так до тех пор, пока не придумали люди деньги. И если прежде, желая жить в достатке, каждый заботился о своём мастерстве, то теперь забота была только о том, как их – денег – побольше раздобыть. А уж каким способом – так и не важно.
И стало с тех пор ворам да разбойникам легче на свете жить, чем работникам умелым. Ведь любой вор или разбойник, имея достаточно уворованных денег, легко может принудить работать на себя кого угодно и сколько угодно.
А потому и обесценились, ослабели ремесла. И стало всё больше среди людей ростовщиков, воров да разбойников.
И стали кузнецы да сапожники бедными, а воры да разбойники – богатыми. И стали люди уважать не тех, кто мастерством высоким владеет, а тех, кто больше денег имеет. Трудно ли представить, во что жизнь их от такого безобразия превратилась?..
Не стоит винить и презирать деньги за уродство людей. Не они ли, люди, определяют меру цены им и себе?
Но, желая иметь достаток, позаботимся о том, чтобы стали деньги мерилом нашего мастерства и честного, напряженного труда. 1999 г
Об идущих над пропастью
Случилось так, что некий человек подошёл к пропасти.
И не от избытка отваги, а по легкомыслию и неведению своему. И шёл по самому её краю, не осознавая угрожающей опасности. И многие, видя происходящее и желая предостеречь безумца от неминуемого, готовы были помочь.
Но всякий ли помощник способен удержать человека над пропастью?
Кто-то станет бранить заблудшего за легкомыслие и тем только подзадорит шагнуть его навстречу гибели.
А кто-то станет кричать об опасности и несвоевременно обнажит ему весь ужас действительности. И, бросив взгляд вниз, обезумеет тот от страха и сведет судорогой его ноги, и неминуемо сорвётся в пропасть…
Но, к счастью, всегда найдётся и такой, кто, понимая всю опасность положения, отвлечёт и ободрит заблудшего. И, указывая рукой противоположно бездне, крикнет: «Гляди, как сияет вершина горы в лучах солнца! Там живёт твоё счастье».
И невольно повернётся идущий по краю и сделает спасительный шаг в, указанную ему, сторону. И лишь после этого обратит спасатель внимание шедшего у края пропасти на грозившую ему опасность…
Не будем, желая уберечь человека от беды, бранить и корить его за творимое им легкомыслие, но лучше отвлечём его внимание от уродливого и увлечём целью прекрасной. Чтобы, восхитившись и полюбив это прекрасное, преданностью ему своей сумел спасти себя сам – идущий над пропастью... 1999 г
О добре (быль)
Уродились у одного человека яблоки. И решил он угостить плодами, которых было у него во множестве, соседей своих. И одному ведёрко отнёс, и другому, и третьему…
Обрадовались соседи гостинцам, не имея своих – подобных плодов.
А человек воротился домой, и сам будучи радостным от того, что других сумел порадовать.
Да только вошёл он в дом, как постучался к нему один из тех троих соседей – молоко принёс парное в благодарность за яблоки.
И оба: и тот, кто принёс, и тот, кому принесли – были довольны и благодарны друг другу…
Спустя какое-то время соседка стучится – пирогов свежеиспечённых принесла. И обоим стало теплее на душе от, сотворённого ими, обоюдного блага.
А тут и третий сосед явился. И тоже принёс что-то от трудов своих.
И покатилась, нарастая как снежный ком, от дома к дому, от сердца к сердцу – единая благодать, единая радость и тепло душевное…
У каждого есть, чем поделиться с соседом.
И так же, принимая дары от жизни, не будем неблагодарными к делам рук неведомых тружеников, зная, что даже самая мельчайшая песчинка под нашими ногами – результат чьего-то напряжённого, щедрого труда.
Будем же творить добро, чтобы не остановилось чудесное колесо Единой Благодати и Единой Радости. Но чтобы катилось оно, умножаясь и утверждаясь, по всему свету. 1999 г
О пастухах
Опытный пастух, собираясь вести общественное стадо на пастбище, позаботится иметь кнут. И не забудет взять с собой пса, обученного стеречь стадо.
А также не поленится снабдить своих питомцев звонкими колокольчиками, чтобы легче было найти отбившихся от стада и заблудших по серебряному звону. Потому как пастух обязан вернуть хозяевам порученное стадо в сохранности, не причинив им убытка.
И когда какая-нибудь строптивая бурёнка или коза, отбившись от стада, забредёт в чей-то огород, стегнёт он её своей плетью без злобы, но во благо ей же самой, дабы направить несмышлёное животное туда, куда положено...
Но как же возможно вернуть человека к порученному и возложенному на него, если проявляет он злобный норов и непокорность Закону Жизни. Неужто разумно позволить ему разрушать Красоту Мира и порядок его?..
Многие из нас желали бы в мгновение ока чьими-то чудотворными руками избавиться от своих недугов. Не догадываясь при этом, что являются к нам они, как суровые друзья, а не враги…
И, наверное, не слишком нравится норовистым, когда невидимая плеть пресекает творимое ими. И чем строптивее мы, тем чаще и сильнее ощущаем боль. И недовольствуем тем, что не позволяет нам Жизнь творить беззаконие...
Будем же знать, что боль – это знак предупреждения об опасности, установленный на дороге, ведущей к пропасти, и наш надёжный стражник.
Будем же благодарны суровым друзьям, которые посылают нам своих гонцов, чтобы предотвратить падение духа... 1999 г
О человеческом сердце.
Жило на свете человеческое сердце…
Оно было таким маленьким и тесным, что ничто в нём более не вмещалось, кроме того, кому оно принадлежало.
И потому, имея такое сердце, человек думал только о себе. И впрямь, как же уцелеть человеку, оставаясь один на один и имея вокруг себя – таких же, себе подобных?
А потому и жил человек в мире, но не имел мира в себе самом....
Прошло время, и подросло сердце. И смогло оно вместить в себя уже и ближних своих.
Ещё прошло время. И ещё более возмужало человеческое сердце. И стало просторно в нём уже целому народу...
Пройдёт немало времени, и ещё просторнее станет человеческое сердце.
И будет оно жить в целом мире и целый мир будет жить в нём. И всем хватит места в таком Великом сердце. Даже тем, кто считает такое невозможным.
О гирях
Как-то, проходя мимо базара, сын спросил у отца, почему по-разному складываются судьбы людей.
Почему одни становятся ростовщиками и торговцами, а другие – пахарями и пекарями.
Одни легко живут, а другие – наоборот.
Тогда отец подвел сына к торговцу фруктами и, положив на весы одну вишенку, ответил: “Эту вишенка уравновесится самой маленькой гирькой. Вот это яблоко или гранат возможно взвесить уже другой – побольше. А вон для того огромного арбуза, – и отец указал в сторону торговца по соседству, – потребуется даже не одна такая ...”
Будем же знать, что по-нашему весу свои гири имеем. 1996 г
О болтунах
Верно говорят: «Кто что делает, тот тем и довольствуется. А кто болтает, тому нет времени на работу»…
Вознамерился один такой говорун гору высокую покорить. И стал уверять всех знакомых и незнакомых, что осилить такое нелегкое дело ему – пара пустяков. И восхищались люди отвагой «смельчака». И заговорили о нём во всей округе.
Но разговоры когда-то кончаются. И, зная это, вынужден был хвастун выполнить обещанное.
Собрался он однажды и стал подниматься в гору. И даже крюк с верёвкой на высокую скалу забросил, да только испугался высоты заявленной. И не стала она местом его пребывания.
И тогда имел хвастун в свой адрес вместо, оставшихся в прошлом, восхищений – одни насмешки и унижения. И стал после этого в глазах людей даже ещё ниже, чем прежде был...
Будем стремиться к вершинам. Но убоимся заявлять преждевременно о своих мечтах, желая иметь похвалу от окружающих.
Тех же, кто взошёл, непременно увидят и оценят без слов. Ведь покорить вершину означает – слиться с ней воедино... 1999 г
О мотыльке
Опустился на цветок легкокрылый мотылёк. И замер неподвижно, как бы демонстрируя своё великолепие да изредка подрагивая от каждого дуновения ветерка прижатыми к поверхности листа, хрупкими крылышками…
И залюбуешься невольно неповторимым мастерством неведомого художника, подарившего миру такое чудо.
Но вдруг какой-нибудь сорванец, желая поневолить красавца, подкрадётся к мотыльку, протянет руку и... только пустоту сожмут пальцы.
А мотылек взмахнёт крыльями, и поди-ка – поймай его!
От досады незадачливый охотник сгоряча бросится вдогонку за небесным странником, размахивая руками, да только куда же ему – от земли!
А чудо-мотылёк ещё раз мелькнёт расписными узорами, поднимаясь над деревьями, и исчезнет из виду, растворившись в синеве необъятного неба…
Но нередко случается видеть на хрупких белоснежных крылышках мотыльков следы чьих-то грубых и не бережных пальцев. Разное ведь оставляют люди после себя на земле...
Прекрасные мысли очень похожи на таких красавцев-мотыльков. И так же осторожно, чтобы не вспугнуть, будем приближаться к ним, желая рассмотреть получше.
И, приблизившись, не станем их неволить, желая сделать своей добычей и собственностью, но убережём от грубых прикосновений, чтобы не омрачить узора и не повредить крылья... 1999 г
О лекарствах
Известно ведь, что для всякого недуга имеется своё и снадобье, и время излечения.
Вот и привела к лекарю одна мать своего сорванца. Переусердствовал тот, видать, в шалостях своих в пору студёную – вот и простудился…
Осмотрел врач больного и, определив недуг, прописал необходимое питьё и постельный режим. Да ещё в течение целой недели не велел есть и пить холодного.
Быстро прошёл срок, и, одолев болезнь, вернулся больной к обычной своей мальчишечьей жизни, наполненной озорством и мелкими прегрешениями…
Пришёл к тому же лекарю и другой больной.
Этот имел недуг посерьезнее. И так же определил причину его опытный целитель. И довелось пациенту провести в больнице целый месяц, строго соблюдая все предписания. Да ещё на протяжении целого года запрещено было ему многое из привычного.
Но прошёл год и, одолев болезнь, вернулся он к своей обычной жизни, как и прежде, не слишком заботясь о своем здоровье…
И третий больной пришёл к тому же лекарю. И принёс он с собою целый ворох застарелых болезней.
На этот раз, осмотрев больного, лекарь сообщил ему, что не имеет лекарств, способных вернуть ему утраченное здоровье.
– Так что же, нет мне спасенья? – в отчаянии воскликнул больной.
– Есть, – ответил лекарь. – Последнее и единственное – навсегда изменить свою жизнь…
Трудно, имея больную жизнь, иметь хорошее здоровье.
Но не спешат люди стать здоровыми. Ведь для этого пришлось бы отказаться от всего, что составляло смысл и иллюзорную радость их прежней жизни. Но у всех ли найдётся, чем наполнить жизнь новую?
Разные бывают болезни людские… И так же различны и лекарства от них. Но настал срок, когда уже ничто не сможет спасти людей. И остаётся только одно спасительное средство – новая, здоровая жизнь... 1999 г
О плодах
Упало на обочину дороги семечко. И вырос из него желтоголовый подсолнух. И радовались прохожие живому солнышку, проходя мимо. И на другой стороне дороги упало семя. И так же проросло оно. Но обратилось в колючку-репейник…
Подсолнух накормил птиц плодами своими и обронил горсть семян в землю.
Репейник же с удовольствием прицепил с десяток своих колючек на одежду прохожему, чему и был рад. Остальные же семена-колючки также просыпал на землю.
Через год уже целая дюжина солнечных братьев украсила обочину дороги. И столько же колючек появилось на другой её стороне. И понятно, кто более порадует нас своим появлением…
Будем сеять мысли прекрасные, проходя множество дорог. Но остережемся заронить в сердце семена сорные. Ибо многократно умножатся они. И одарит Жизнь посеявших либо полем прекрасных цветов, либо горстью зловредных колючек... 1999 г
О шипах
Росли недалеко друг от друга шиповник и белена.
Шиповник был колюч и неприступен. Скромны и неброски были его цветы весной…
Расцвела и белена.
И имела она даже более приметную окраску. Но пришла пора и оба растения дали свои плоды.
Колючий шиповник подарил людям целебные, алые бусинки, а белена – горсть ядовитого семени.
Так и живут на свете рядом – добро и зло, правда и ложь. И как же нелегко бывает, собирая в весеннем поле букет, по внешним признакам отличить настоящий цветок от расцветшего сорняка…
Ложь миловидна собою и щедра на слова. Правда же – молчалива и сурова.
И в каждый миг Жизнь предлагает нам сделать свой выбор. Но многие ли из нас способны разглядеть истинную красоту за острыми стрелами её разящих шипов?... 1999 г
О мотыльках
Жили на свете два мотылька.
Они весело и беззаботно порхали над изумрудным лугом, то плавно взмывая вверх к верхушкам деревьев, то неожиданно опускаясь к самой земле. Мотыльки были прозрачны и невесомы.
Больше всего на свете они любили летать над полем и весенними цветами. И, кружа в своём сказочном танце, они наслаждались своей лёгкостью и красотой.
Но однажды, пролетая над – только что появившейся после тёплого летнего дождя – лужей, мотыльки совершенно случайно увидели в ней своё отражение…
Их белоснежные крылья были так нежны и изящны, что они невольно залюбовались собой.
И чтобы ещё лучше разглядеть себя, счастливые мотыльки стали всё ниже и ниже опускаться к луже, которая была похожа на огромное зеркало. И чем ниже они опускались, тем ярче и выразительнее становилось их отражение…
Самовлюбленные мотыльки так увлеклись собой, что не почуяли угрожающей им опасности. А коварная лужа с неведомой силой всё ближе и ближе притягивала их к себе.
И, конечно же, неотвратимо наступил тот роковой миг, когда безумцы, коснувшись своими хрупкими, белоснежными крылышками поверхности мутной, дождевой воды, тотчас же свалились в лужу. А промокшие крылья, ещё мгновение назад бывшие чистыми и возносящими, сразу же стали грязно-серыми, и, потяжелев, уже не могли поднять в небо и спасти мотыльков…
Жизнь часто подсовывает самовлюблённым мотылькам вместо роскошных зеркал обыкновенные грязные лужи, которые бывают правдивее самых лучших зеркал на свете. И правда их невыносимо жестока и сурова.
Конечно же, хорошо, подобно мотылькам, стремиться в небо и радоваться краскам жизни. И так же хорошо быть такими красивыми и легкокрылыми, как мотыльки.
Но стоит ли походить на них в беспечности и самовлюблённости?
Не будем бояться грязных луж, зная, что они могут проявить наше истинное лицо. Но убережём от их липкого касания свои крылья... 2003 г
О красоте
Заспорили как-то друзья – что же самое красивое на свете? Один указал на пёструю одежду, другой на яркий цветок у дороги, третий спел красивую песню...
Так и не пришли они к согласию, и решили спросить ответа у первого встречного.
И в скорости встретили такого.
Выслушал тот друзей и так рассудил:
– Когда одежда износится, цветок увянет и новые песни заменят старую, чему тогда радоваться будете и чем любоваться станете? А вот вы в любую непогоду, в испытаниях и в радости всегда вместе…
Преданность человеческая – наивысшая красота. Потому, что только преданное сердце способно создать всю красоту мира. Да только много ли найдётся тех, кто может по достоинству оценить её...
О мерах
Жили в одном селении люди. И жили, надо сказать, довольно незавидно, как и многие из ныне живущих. Даже те, кто по своему разумению полагает, что им-то как раз и следовало бы позавидовать.
И проходил в том краю некий странник.
Увидел он убогость да бедность беспросветную и пожалел людей. И поведал им, что где-то – за тысячу мер человеческих – есть гора. А на той горе стоит тысячелетний дуб. А под тем дубом – клад с сокровищами несметными захоронен.
Но предупреждал, что мерою необычною потребуется отмерить те тысячу мер заповеданных. И говорил, что дойти до него возможно только прямою дорогой, двигаясь навстречу солнцу и только всем вместе, потому как дело это не шутейное.
А ещё намекнул, чтобы поторопились, потому как на всё есть свои сроки…
Сказал так и ушёл.
Обрадовались люди откровению такому да благополучию скорому. Ну, кому же не захочется клад с сокровищами-то поиметь?
Вот и стали они думать да гадать, как же им тот клад добывать, да какою мерою тысячу мер указанных отмерять.
И, не долго думая, побежали – каждый в свой чулан – мерило искать, которым только и возможно путь к счастью человеческому отмерить.
И принёс каждый только то, что имел. А кто ничего не имел, так ничего и не принёс. Одним словом: кто во что горазд был, тот то и предложил.
Вот и вышло так, что плотник предложил взять за меру длины – «вершок», коим пользовался в ремесле своём. Землемер настаивал взять его аршин, поскольку иной меры не знал. А почтовый курьер привык измерять расстояния верстами. Чем же ещё?
Немало и других обычных мер было предложено.
И каждый при этом уверял, что именно его мерою следует отмерять те тысячу мер человеческих, за которыми чудо-клад находится.
Но обычными ли путями счастье человеческое приходит? И кто же из нас готов для него привычным своим поступиться? И кто же способен вместить в себя большее, чем есть он сам?
А потому и перессорились все меж собою, предлагая каждый свою меру и свою дорогу к счастью единому. Да только какая же польза людям от вражды? И не единою ли мерою измеряется Единое?
И позабыли люди слова одинокого странника о том, что необычною должна быть мера человеческая, а потому и стал каждый для себя в одиночку сокровища добывать.
Плотник отмерил свои тысячу вершков, и уложились они в отрезок – от своего сарая до соседского предбанника. И, конечно же, никакого клада там не оказалось.
Землемер, отсчитав свою тысячу саженей, оказался на пустыре у мусорной свалки, и имел такой же итог.
А почтовый курьер не пожалел даже своих коней и, проскакав без отдыху целых тысячу вёрст, оказался в чужом краю, среди чужих ему людей.
Да только бывает ли счастье на чужбине? А потому и он так же успеха не возымел…
Но когда убедились люди в том, что нет никакого клада там, где они искали, то очень от того обозлились.
И, позабыв о распрях, объединились в своей ненависти к тому, кто дорогу к сокровищам когда-то им указал. И обвинили странника во всех своих несчастьях, называя его лжецом и обманщиком…
Очень любят люди искать чужие клады с сокровищами, не желая накопить свои. Так уж им хочется легкого и быстрого счастья. Да только возможно ли, даже имея такой клад, быть счастливым среди несчастных? И какою же мерою станем отмерять к нему дорогу свою?
Так не сердце ли человеческое и есть та единственная и самая верная мера? Да только достаточно ли высокую меру сердец своих имеем? А если нет, то – как же мелким Великое измерим?
Будем упорно искать чудо-клады с бесценными сокровищами. И не станем, подобно невеждам, поносить тех, кто зовёт нас к высокому, только за то, что оно окажется для нас слишком высоким, а мы для него – слишком малыми. Но кто же повинен в нашей малости, как не мы сами? 2000 г
Об умножителях
Шёл прямою дорогою странник. И по праву, данному ему, умножал он всё, что было ему любо.
А так как более всего любил он добро и красоту, то их же и умножал. И, проходя через города и селения, приглядывался ко всему, к чему бы мог он умение свое приложить…
Увидит цветок на пригорке и умножит. И станет на том месте целое поле таких цветов.
Увидит труженика, творящего труд, порученный жизнью, и умножит силы его. А когда увидит в чьём-то сердце хоть самую малость добра, так умножит и то малое. И станет тот человек ещё добрее…
Так и шёл странник по миру.
И очень сокрушался, когда нечего было ему умножать. И очень жалел тех, кто не имел в себе того, к чему бы мог он прикоснуться и по праву своему преумножить.
И проходил в тех же краях другой странник. Да только был он полной противоположностью первому. И не прямою дорогою шёл, а пробирался, окольными путями крадучись.
И так же имел он право преумножать. Да только не от добра было право его. А потому и мог он умножать только худое.
Ненавидя же доброе, выискивал он в людях и вокруг них то, к чему имел способность право своё неправое приложить.
Увидит где-нибудь груду сора и умножит её. И станет она ещё большей.
Встретится ему на дороге лентяй, и станет тот после такой встречи ещё ленивее.
А приметит в чьём-то сердце что-то недоброе, так позлорадствует. И станет такое сердце ещё более недобрым.
И очень злился умножитель зла, когда видел добро и красоту преумноженными тем, кто шёл впереди него. И рад был бы порушить его труды, да руки коротки. Не его ведь это мир. А значит – не его и право.
Так до сих пор и ходят по свету два странника, каждый свой мир умножая…
Желая умножить в себе доброе, не станем искать помощников на окольных тропах, зная, что доброе ходит прямыми дорогами. И будем очень осмотрительны, зная, как много ещё в нас недоброго.
Имея же в себе и доброе, и худое, поспешим к тому, кто умножит в нас только доброе. И остережемся тех, кто умножает обратное. И тогда – умноженное легко одолеет не умноженное.
И сами пойдём по жизни, не забывая оглянуться: худое или доброе умножаем?
Но только когда окрепнем сердцем, то будем одинаково рады и добрым друзьям, и нашим злобным недругам, подкрадывающимся, чтобы отыскать в нас – им принадлежащее.
И, поблагодарив за помощь друзей, не забудем поблагодарить также и тех, кто своим большим злом выжигает в нас зло меньшее, тем самым приближая нашу победу.
Но если продвижение наше будет только благодаря врагам, то чья же заслуга будет в том? Не врагов ли?
А потому будем идти к своей победе сами. Ибо не велик победитель и не слишком велика его победа, когда победителя к ней пригонят пинками… 1999 г
О грешниках
Жил на свете грешник.
И, не желая более быть грешником, попросил он научить его святости. И был он приставлен – тем, кто не откажет в помощи даже самому последнему грешнику, в ученики к святому. Кто же ещё лучше святости-то научит?
Но возможно ли грешнику, даже пожелавшему святости, не грешить вовсе?
А потому, избавляясь от больших грехов, продолжал он совершать грехи чуточку поменьше.
И, в свою очередь, легко ли безгрешному терпеть такое соседство? Это ведь только грешникам позволен большой выбор в совершении поступков. А большему грешнику ведь и свободы большей для этого требуется, тогда как святым нужна от неё самая малость. Ведь у святых одно-единственное решение – наивернейшее!
Вот и выходит, что как ни тяжело святому терпеть подле себя грешника, а только грешнику жить со святым ещё труднее. И того ему нельзя, и того – не сметь! А чем же грешнику жить в святости, когда он её в себе не накопил? Каторга и то легче!
А потому и не вынес грешник жизни безгрешной – сбежал от святого…
Но, сбежать-то – сбежал, а сам знает, что с делами грешными кончать ему надо. Просит себе другого наставника.
И тогда тот, кто на то власть имеет, определил ему в наставники такого же грешника, тем только и отличавшегося, что был он ещё более преуспевающим в творении грехов. И легче ли было переносить такое «содружество»?
Но жизнь ведь знает, как и чем связать грешников.
И тогда – чтобы оба, будучи грешниками, не сбежали один от другого – и было поручено им одно общее дело, в каком друг без друга им было не обойтись. С тем чтобы, занимаясь малым, незаметно для себя большое продвигали.
И не безынтересно было бы узнать, насколько же они в этом преуспели …
Не стоит слишком отчаиваться, если вдруг обнаружим себя грешниками. Ведь даже святые в своё время не избежали подобной участи.
И для того, наверное, и приходим мы на землю, чтобы научиться этой-то самой святости. Но, обнаружив в себе качество недостойное, всеми силами устремиться к достойному – не первый ли шаг к ней?
Будем же прилежными учениками.
И начнём с самого малого. И, став на путь, будем твёрдо уверены, что незамедлительно будет явлен нам умелый наставник. И будет он не свят, но умеющий и знающий более нас.
А когда научимся самому малому, то не замедлит явиться к нам и тот, кому мы сами ближайшими помощниками станем.
И только так: от самого малого – к малому; от малого – к чуточку большему; от чуточку большего – к большому; от большого – к Великому, как по ступенькам станем подниматься к вершинам Огненным.
И не забудем, что служение Великого малому есть Жертва Великая. Служение малого Великому – Долженствование Великое. Служение же малого ещё более малому – Поручение Великое. А победа малого над тем, что делает его малым – Подвиг Великий. Потому как Велик путь от малого – к Великому… 1999 г
О мусоропроводах
Не умеют ещё люди жить без сора. Не научились.
А потому и придумали устанавливать в своих домах мусоропроводы для того, чтобы сбрасывать в них всё непригодное.
И кто же не знает, что прямой путь тому сору не куда-нибудь, а как есть – на мусорную свалку, где обитает подобная нечисть.
Но не подобны ли сору наши худые мысли, желания и поступки? Да и сами люди, производящие сор, не сором ли для жизни являются? И кому же может послужить нечистое, как не такой же нечисти.
Но как часто, имея перед собой высокие дороги, люди, сами того не понимая, по-своему решению вместо них выбирают мусоропроводы и при этом утверждают, что они-то, мусоропроводы, и есть их настоящие дороги…
Да только кто же не знает, куда ведут мусоропроводы. 1999 г
О ветхом и вечном
Многое есть в человеке.
И ветхое, что осталось нам от прошлого, и вечное, что от будущего. И так важно разглядеть это, пусть даже малое – вечное, чтобы не заслонило его ветхое.
Но почему же ещё, как не по устремлениям выбираем мы своих друзей?
И если есть у них то, что от будущего, то каким бы ни было оно малым, не оттолкнём их от себя, поскольку из малого вырастет большое.
И будем прощать нашим друзьям их ветхое, если оно не слишком мешает нам в дороге, ведущей к вечному. Ведь не так много на земле праведников. Да и достойны ли мы сами быть близко к праведникам?
А потому, торопясь к своим целям, не будем бояться быть одинокими. Может быть в одиночестве легче идётся, лучше думается, тоньше слышится и зорче видится?
И по той же причине не станем брать себе в попутчики тех, кого после придётся тащить на себе.
И так же не будем непомерною обузою тем, кто идёт много быстрее нас. Зная, что на вершины восходят, а не въезжают на чужих плечах. Но порадуемся всем, кто в дороге. 1999 г.
О безумном
Жил на свете безумный.
А называли его так за то, что поступал подобно безумному. Как же ещё назовешь такого?
Известно ведь, как нелегко деньги зарабатываюся. В особенности, если не чужими, а своими руками... Так вот, трудится безумный и день, и другой, как положено.
А заработает немного – бежит в торговые лавки поскорее растратить всё до копейки.
И ладно, если бы с толком тратил – на то ведь они и деньги, чтобы их тратить. А тут как раз всё наоборот – никакого толку, а вред лишь один.
Лавки-то ведь разные бывают. И не всё в них, что хорошо лежит да привлекательно выглядит, достойно приобретения…
Зашёл в одну лавку. Надеялся здоровье купить, а умножил болезни.
В другой – силу намеревался приобрести, а вышло так, что слабость приобрёл.
Зашёл в третью за радостью, но, как потом оказалось, печаль ему продали. И от того стало у него болезней да печалей ещё больше, чем прежде он имел.
Такого-то добра и у самого хоть отбавляй, а он за это ещё и деньги отваливает, отказывая себе в наинужнейшем. Ну не безумный ли?
А лавочники только посмеиваются, на него да на таких, как он, глядя да прибыль свою подсчитывая. Рады – радёхоньки, что немало ещё таких безумных на свете…
Снять бы с тех лавок их лживые вывески да написать, как есть оно на самом деле: «Продается горе», «Лавка по продаже болезней». Или: «Уступлю печаль недорого»!
Да только какой же лавочник скажет правду – себе в убыток…
Может кто-то подумает, что не бывает на свете лавок, торгующих печалью?
Вот и выходит, что не зря прозвали его люди безумным. Кто же в здравом-то уме станет покупать за свои кровные денежки то, что во вред ему?
Легко ли даётся человеку его достаток, если он не разбойник? И вряд ли найдётся тот, кто станет уверять, что ни в чём нужды не имеет.
Но, делая покупки, будем осмотрительны и не станем доверять ложным вывескам и приобретать сомнительные удовольствия у торговцев печалью, а позаботимся умножить радость… 1999 г
О тех, кто высок ростом
Жил, как говорят, на свете некий правитель.
И был он высок ростом, чем не мало гордился, на всех свысока глядя.
Конечно же, будучи выше других, можно дальше видеть или, на худой конец, – достать что-либо, если оно высоко лежит.
Но в жизни ведь случается разное.
И не всегда то, что на первый взгляд кажется лучшим, в действительности оказывается таковым. Так что – даже высокий рост может стать кому-то помехой. Особенно тому, у кого гордости да самомнения не в меру.
И вот какая история приключилась с тем высокорослым правителем…
Доложили ему те, кому и положено обо всём докладывать, что живёт в его владениях необычный отшельник, могущий творить чудеса. И что в определённый день будет явлено такое чудо.
Отправился правитель к отшельнику.
Но известно ведь, какие двери в кельях отшельников. Самый низкорослый должен наклониться, прежде чем войдёт.
Когда же правитель, подошёл к той двери, то сильно разгневался. Правители ведь не любят кланяться, но зато всегда охочи к тому, чтобы перед ними раскланивались. А потому и не захотел войти, наклонившись.
И велел он слугам своим прорубить стену повыше да поставить двери по его, правителя, росту.
Конечно же, исполнили слуги его высочайшую волю. Как же не исполнить.
Вошёл правитель в келью, да только чудес-то в ней уже не оказалось. Чудеса ведь не частые гости и не каждый день к нам захаживают. И не дожидаются они тех, кто не торопится их встретить. Даже самых высоких правителей.
А горе-правитель с тех пор так всю жизнь и проходил, не сгибая спины, даже когда хотел. И от того немало поимел на своём лбу шишек. Что, конечно же, только на пользу таким правителям...
Разные бывают двери к чудесам. И слово нужное, и совет добрый, и предостережение своевременное – не дверь ли, ко благу ведущая? И возможно ли войти в такую дверь толпою шумною или самости, исполненной гордыни?
Но не хотят люди наклониться...
Ну кто же скажет, что плохо обладать высоким ростом? Но ещё лучше иметь в себе дух высокий.
А потому не устыдимся из гордости своей наклониться перед низкими вратами, открывающими нам путь к высокому... 1999 г
О друзьях-попутчиках
Жил на свете некий человек.
И, как все, живущие на земле, имел он свои дороги. Как же человеку без дорог?
Проходил одну свою путь-дорожку – начинал другую. Заканчивалась другая – ступал на третью.
Так и шёл по жизни.
Она-то, Жизнь, и есть – самая большая и самая главная наша дорога, состоящая из многих маленьких.
А всякая, даже самая узенькая тропиночка, имеет не только своё особенное направление, но и, лишь ей одной соответствующих, путников. Особенно, если она не по земле, а через самое сердце пролегает.
И чем выше ведёт такая дорога, тем она трудней. Так уж, как видно, человеческая Жизнь устроена, ничего тут не поделаешь.
И всё в этой Жизни тесно переплетено воедино: и прошлое, и настоящее, и будущее. Как и люди, живущие на земле. Вроде бы и одной дорогой идут, и соседствуют близко, но, порой, находятся так далеко друг от друга, проходя в одно время – каждый по своей, невидимой простому глазу, дороге…
Вот так же шёл по дорогам своим и этот некий человек, имея в жизни друзей-приятелей, которые как бы сами по себе появлялись и так же неожиданно исчезали за новым поворотом, когда оставлял он прежние свои пройденные отрезки-дороги, а заодно с ними и прежних попутчиков.И вот зашёл как-то к тому человеку один из бывших его друзей, с которым проходил он когда-то вместе одну из них.
Да только кто же в своём прошлом найдёт себя совершенным?
А потому и принёс с собой, пришедший из прошлого, все прошлые свои «достоинства». И пробудило оно в человеке прошлое. И по старой привычке, снова совершили они нечто не вполне достойное…
Но кто же, желая устоять в новом, станет идти назад?
Понял тогда человек, что с прежним попутчиком не осилить ему нынешнюю свою дорогу, и прогнал его прочь.
Обиделся горе-приятель. «Я же друг твой!» – воскликнул он с упреком.
Да только другом ли приходится нам тот, кто подобно камню тянет в бездну прошлого?..
Ещё через время зашёл к тому же человеку его теперешний попутчик, с которым проходил он нынешнюю свою дорогу.
Но кто же из нас совершенен в своём настоящем? А потому были теперешние друзья друг другу опорой только в том, хорошем или плохом, что в себе имели.
Но позволит ли плохое шагнуть в будущее? И поможет ли друг, довольствующийся тем, что имеет, одолеть новую, более трудную высоту?..
И вот, может быть потому, постучался однажды к тому человеку незнакомый путник.
Был он суров, скуп на слова и совсем не походил на всех прежних и нынешних его друзей. А так как сам был необычным, то необычное и принёс с собой. И не похвалу себе увидел человек в пришедшем, но укор.
Только кто же из нас любит, когда его уличают в чём-то постыдном? Ведь люди более охочи до лести и похвалы.
А потому и не признал человек в незнакомце своего нового друга. И поспешил проводить его за ворота, как гостя незваного…
Кто же станет выбирать за нас наши дороги? Но легко ли разглядеть будущее, блуждая в потёмках прошлого или находя утешение в настоящем?
Будем же чутки и зорки, «случайно» встретив на повороте незнакомого путника, чтобы не пройти мимо своего друга из будущего. Зная, что таковым мы можем назвать только того, кто поможет победить в нас самому лучшему... 1999 г
О большом и малом
Жили-были на свете два приятеля.
И, как это часто бывает не только в сказках, но и в самой жизни, пошли они в мир вместе счастье своё искать. А уж каким быть тому счастью, каждый ведь сам определить должен.
Когда же приятели значительно отдалились от родных мест, спрашивали у них жители других селений: много ли они прошли?
И тогда один, оглянувшись назад и не обнаружив перед собой привычного, определил, что пройдено достаточно много. Тогда как другой, устремив свой взгляд на горизонт, утверждал, что не сдвинулся с места…
Ещё через время, уже в иных краях, спросили у них: многого ли достигли?
И один, оглянувшись на пройденное, нашёл себя вполне удовлетворённым, а потому и посчитал, что нет ему более нужды продолжать путь.
Другой же, напротив, устремив взор свой вперёд – на дальнюю мечту, сообщил, что ничего пока не достиг.
И первый, имея свой итог, остался там, где остановился, а другой, по-иному оценив достигнутое, ещё более устремился вперёд...
Когда прошло ещё немало времени и оба прожили – каждый свою – Жизнь, их, находящихся далеко друг от друга, спрашивали, что могут сказать они о жизни, и считают ли себя счастливыми?
Тогда один, по старой своей привычке, оглянувшись назад на прожитое, обнаружил, что все прошедшие радости утрачены и не радуют его более. Но откуда же взяться радости нынешней, когда подходит к концу сама жизнь? А потому и утверждал, что человеческая Жизнь слишком коротка, чтобы быть счастливой.
А другой, улыбнувшись пройденному и устремив взгляд вперёд на нечто, видимое только подвижному и устремлённому сердцу, радостно заключил, что счастье нескончаемо, поскольку нескончаема сама Жизнь. А потому, может ли считать себя несчастливым человек, имея перед собою Вечность?
Ступая по Жизни, изредка оглянемся на пройденное, чтобы порадоваться достижениям. Может, они окрылят нас на большее?
Но при этом не станем слишком долго задерживать взгляд на успехах, довольствуясь малым. Ведь, если будем глядеть только вниз, как же разглядим Вершины? 1999 г
О точильных камнях
Жил на свете косарь. И, как это и положено косарям, занимался он тем, что косил травы.
В поле, на лугу – везде, где придётся. Что-то для своего хозяйства припасёт, а что-то продаст. Тем и перебивался.
Просыпался косарь с рассветом. А проснувшись, брал он свою косу и отправлялся в поле дело своё делать.
Не забывал так же прихватить с собой и кувшин молока с горбушкой хлеба, чтобы, потрудившись, прилечь где-нибудь среди поля да подкрепиться, любуясь красотою земли и неба.
А ещё брал он с собой камень точильный, чтобы ним косу свою править, когда та притупится. И камень тот, будучи твёрже самого металла, из которого изготовлена коса, помогал ей быть всегда острой…
Пройдёт косарь в одну сторону и оставит за собой полоску скошенной травы. Потом остановится ненадолго, достанет свой камень и давай туда-сюда водить им по притупившемуся лезвию.
Поточит-поточит косу свою и в другую сторону пойдёт. Скосит ещё полоску и опять то же самое проделывает. Как же без камня-то обойдёшься?
А однажды случилось так, что позабыл косарь взять точило своё с собой в поле. Да только чего же стоит коса без него? Мучение одно, а не работа.
А потому и вынужден был он оставить своё занятие привычное и отправиться домой. Только день зря потерял …
Каждому из нас Жизнь поручает своё некошеное поле.
И каждый обязан позаботиться иметь свой собственный инструмент, который мы должны содержать в исправности. И инструмент этот – дух человеческий.
И будем уверены, что Жизнь, давая нам свои поручения, не забудет приставить поблизости того, кто поможет быть в такой готовности. И вряд ли стоит сомневаться в том, что подобно точильному камню, будет он ещё более груб в проявлениях своих, чем мы сами. Но кто же ещё способен снять ржавчину слабости с нашего Духа и принудит нас держать его в готовности? 1999 г
О правдолюбцах
Жил-был на свете правдолюбец.
Немало, видать, натерпелся от неправды людской, вот и возлюбил правду. А возлюбив её сам, и других призывал к тому же. И кричал громче всех, осуждая деяния недобрые.
Но однажды случилось так, что ночные грабители по нечаянности оставили у порога его дома мешок с награбленным.
А может и не по нечаянности вовсе, а по какому хитрому умыслу. Чтобы он впредь и сам не слишком им, грабителям, поперёк дороги вставал, и других супротив не подбивал. Кто же его знает, как оно на самом-то деле всё было…
Так или иначе, но утром обнаружил правдолюбец у своего порога деньги немалые. А обнаружив, поспешил отнести в дом да спрятать, чтобы соседи не увидели. И стал потом думать-гадать, как же поступить ему да как оправдаться, когда ненароком хозяин того мешка объявится.
Догадывался правдолюбец, откуда счастье-то его привалило, да не удержался, оставил мешок себе.
«Поди-ка узнай теперь – чей мешок, – уговаривал себя правдолюбец. – А объяви всем о находке, так живо сбегутся на чужой счёт поживиться! И с другой стороны – не отдавать же награбленное самим грабителям? А в случае чего, – рассуждал он, – скажу, что ничего, мол, видать не видал, слыхать не слыхал. Авось пронесёт. Ну не станут же воры судиться со мною за добро ими же и наворованное?..»
Как подумал, так и поступил.
Зажил правдолюбец, припеваючи, среди неправды и горя людского. Только целую свору цепных псов завёл во дворе, чтобы богатство его новоявленное оберегали.
И с тех пор не стал более роптать да противиться злу творимому правдолюбец, как это прежде случалось, поскольку от зла же мзду поимел. А ну как припомнят ему вершители дел тёмных, где мешок свой оставили…
Во все времена довольно бывало на свете правдолюбцев, да только не слишком поубавилось от того воровства да неправды среди людей. Так, может, знают злодеи какое средство особенное от правдолюбцев?
Не трудно прослыть правдолюбцем, претерпевая от неправды творимой. Но, как же нелегко бывает иным глашатаям правды оставаться таковыми, когда грабители хитроумно подбросят им чей-то уворованный кошелек… 1999 г
О легковерном человеке
Жил на свете легковерный человек.
А прозвали его легковерным за то, что слишком уж бесхитростным и доверчивым был.
Будучи же по природе своей ещё и добродушным, очень печалился он тем, что так мало радости среди людей, тогда как много печали. Да всё думал, как мир осчастливить…
Увидел однажды легковерный нищего на улице и пожалел обездоленного, подал тому гривенный.
А погодя, встретилось ему ещё немало таких же несчастных. И так же не проходил мимо, подавал каждому. И радовался очень тому, что помог нуждающимся.
Да только оказалось-то, что нищих много, тогда как он – один. На целую треть стал легче его кошелёк, а тех так и не поубавилось.
«Ну, я не солнышко – всех не обогрею, – подумал легковерный человек. – Так ведь недолго и самому в нищего оборотиться!»
И спрятал свой кошелёк подальше.
Но, как только перестал он подавать милостыню, тут же обозлились на него те, кому не досталось подаяний. Едва не побили.
А когда, спустя время, проходил легковерный мимо корчмы, то обнаружил там немало из тех, кому подавал.
И очень был огорчён тем, что по простоте своей душевной скрытое воровство поощрил да только деньги растратил понапрасну.
Так в первый раз познал он глубину человеческого лукавства…
В другом месте проходил легковерный человек через базар.
И очень были рады ему торговцы. И улыбались, как родному, завидев ещё издали. Да всё проходу не давали, товар свой расхваливая да наперебой уговаривая купить что-нибудь.
Обрадовался легковерный вниманию к себе такому да тому, что честь высокая ему оказана, и невольно поддался уговорам – купил себе нечто из того, в чём и нужды-то особой не имел…
Ещё на треть опустел его кошелёк.
Только тогда и сообразил легковерный, что вновь одурачили его.
«Ну, нет! – думает. – Впредь умнее буду. На всех торговцев денег не напасёшься!»
И стал он отказываться от предложений зазывал. А чтобы те впредь ему не докучали, говорил им, что нет у него денег на покупки.
И тут же вместо речей льстивых да улыбок угодливых стали торговцы к нему недоброжелательность свою выказывать. Чего, мол, без дела болтаешься и только товар от покупателей заслоняешь!
И понял тогда легковерный человек, что не перед ним вовсе раскланивались да расшаркивались лицемеры, а перед его кошельком. И во второй раз познал он глубину человеческого коварства...
Огорчился легковерный человек, да делать нечего.
Дальше пошёл он причину печалей человеческих постигать. Да, задумавшись, не заметил, как вытащили у него кошелёк с тем, что в нём ещё оставалось, другие «умельцы» поживиться – жулики карманные.
И в третий раз познал легковерный глубину человеческой подлости…
А когда проходил безлюдное место, то без всяких уловок и ухищрений грубою силою отняли у него разбойники всё, что возможно было отнять и чего ещё не украли у него прежде тайные и явные грабители...
И всюду, где ни проходил, было так же.
И во всех городах и селениях люди были заняты только тем и заботились лишь о том, как бы побольше украсть друг у друга. И различие было лишь в том, что одни делали это скрыто, а другие явно.
Но даже те немногие, кто своим трудом зарабатывал на хлеб, полагая, что имеют недостаточно, также оценивали свой труд дороже чужого, не преминув взять лишнее.
Так познал легковерный человек причину печалей человеческих. И возвратился домой, отчаявшись и не имея доверия к людям…
Мы же не станем отчаиваться и будем доверять людям, желая, чтобы и нам доверяли, но не будем легковерными, проходя через базары. И даже если не убережёмся от чьей-то подлости, не станем терять веру свою в Человека, зная путь его сужденный.
Но ещё больше станем доверять своему сердцу. Ведь оно наверняка знает истинную цену всякому труду и всякому предмету. И даже нам самим. Да только всякий ли обрадуется такому знанию?..
Кто же не устрашится, заглянув в бездну? А потому устремим свои взоры к вершинам.
И ещё будем знать, что остановить всеобщее преступление и сделать мир счастливым так просто, и для этого нужно так мало: желать и иметь – заслуженное. 1999 г
О намерениях
Однажды подбежал к отцу малыш и радостно пролепетал: «Хочу стать врачом, чтобы все люди были здоровыми!..»
– Молодец! – похвалил мальца отец за его высокое побуждение и дал ему конфетку.
Через несколько лет подошёл к тому же отцу уже заметно подросший мальчонка и увлечённо проговорил: «Хочу быть учителем…».
И снова похвалил отец сорванца за духа порыв высокий и погладил своей натруженной ладонью его вихрастую голову...
Прошло ещё несколько лет, и, закончив школу, сын сказал отцу: «Хочу быть строителем!»
И в очередной раз имел сын от отца своего одобрение и похвалу за проявленный интерес к делу полезному.
Прошло ещё несколько десятков лет…
Состарился отец, и совсем взрослым стал его сын, так и не став ни врачом, ни учителем, ни строителем.
Зато немало ошибок успел совершить в жизни своей. И однажды, по привычке, подошёл он к отцу и с горечью сказал: «Так хочется быть счастливым…».
Но на этот раз промолчал отец.
И не услышал уже сын похвалы за слова и намерения достойные, как это бывало в далёком детстве. И только молчаливый укор в глазах отца был ему ответом...
Верно говорят: всему своя пора.
И если в одно время для того, чтобы иметь почтение к себе и похвалу, достаточно было лишь заявить о высоком намерении, то всегда приходит срок, когда одна только действенность и исполненное является мерилом наших устремлений.
Ну кто же станет до глубокой старости давать нам конфетки за несбывшиеся мечты нашего детства? 1999 г
О крепостях
«Мой дом – моя крепость!» – говорят люди и возводят дома и замки, желая иметь для себя укрытие от невзгод…
Но так ли надёжны подобные убежища, если в них могут огорчить нас даже самые близкие? И возможно ли укрыться за толстыми стенами от своих же недобрых мыслей, желаний и поступков?
О, сколько подлостей, коварства и преступлений помнят неприступные замки и крепости!
Конечно же, хорошо иметь надёжное и уютное жилище. Но укрыться ли от самого себя и от Жизни за толстыми стенами?
И, зная об этом, скажем по-новому: «Мой Дух – моя крепость!».
И будем уверены, что самые жестокие бури и ураганы не смогут омрачить нашу улыбку в такой крепости, если Дух крепок.
Так каждый, не нанося ущерба соседу, сможет иметь не тесный склеп, но целую суверенную Вселенную…
И от множества таких Вселенных, объединённых Единым Полюсом Света, образуются целые Галактики. И кто же тогда скажет, что ему не достанется в них места… 1999 г
О неочевидном, но вероятном и о невероятном, но очевидном
Жили в давние времена люди, когда ещё не было у них законов…
А потому и творили они – что кому заблагорассудится.
Но это только так кажется, что нет никаких законов. Даже тогда и там, где их вроде бы и на самом деле-то нет. Беззаконие тоже ведь – кем-то установленный или допущенный «закон»!
Да только объединяет ли, зовёт ли к строительству такой сомнительный порядок?
А раз так, то потерпит ли постоянно совершенствующийся Мир такое к себе отношение, грозящее ему самому разрушением?
И были вынуждены тогда люди принять законы, сурово пресекающие, допускаемые прежде, очевидные преступления.
И тогда самым непримиримым противникам порядка пришлось смириться с этим. Ведь даже отпетым мошенникам, и тем плохо жить совсем без всяких законов.
Потому, что на одного мошенника всегда найдётся другой, более преуспевающий! А большим мошенникам и самим-то не особенно удобно мошенничать, когда среди мелких мошенников порядка надёжного нет.
Вот потому и придумали мошенники свои хитрые законы. И охранников приставили к ним, чтобы охраняли их...
Волей или неволей поубавилось тех, кто одалживает да не возвращает, отнимает и не имеет за то наказания. Но поубавилось ли от того у людей желания иметь больше заработанного ими?
И тогда стали мошенники выискивать разные уловки, чтобы, осудив явное беззаконие, узаконить скрытое.
И решили они очевидное воровство считать наказуемым, в то время как неочевидное присвоение чужого – чуть ли не наивысшей добродетелью... И смирились многие перед узаконенной – неочевидной несправедливостью.
А ворам да мошенникам только того и надо. Для них-то вот это и есть настоящая справедливость!
Мы же будем знать, что каждый предмет и каждый человеческий поступок сами знают свою истинную цену.
И когда все люди так же будут знать об этом, то даже те, кто лютой ненавистью ненавидит справедливость, полагая её чем-то невероятным, будут вынуждены принят главенство её, увидев зримо неотвратимость Законов Мира.
И тогда неочевидное станет вероятным, а невероятное – очевидным…
Слушая о справедливости, кто-то недоверчиво ухмыльнется: что же никогда не найдётся того, кто бы не пожелал кого-нибудь обидеть, присвоить чужое или одолжить и не вернуть?
Наверняка найдётся.
Но устоит ли мелочное перед Единым, а мелкое – перед Великим? Зная же о том, что перед лицом очевидности каждый станет сам себе палачом, кто же не устрашится нарушить Великое Равновесие? 1999 г
О Сеятеле и о «сеятелях»
Наступил срок и пришёл в селение к людям Сеятель.
И предлагал для Новых посевов зерна бесценные, каких не бывало прежде на свете, всем, кто только пожелает.
А ещё предостерегал, что приближаются ветры знойные и что не устоит под ними обычное…
Но всегда ли открыты люди Новому?
И ушёл Сеятель.
А люди поступили по-разному.
Одни отказались принять, другие приняли, да, спрятав от глаз подальше, позабыли о них. И лишь немногие поспешили засеять поля свои – Новью…
Прошло время, и явью стало предсказанное.
Небывалый зной обрушился на поля землепашцев, уничтожая старые посевы. И только Новые всходы устояли, неведомо откуда черпая свою могучую силу.
А когда созрели колосья и наступило время жатвы, то сумели пожать лишь те, кто поверил в Новое. И спаслись от голодной смерти все, принявшие и исполнившие. И ближних своих спасли. И даже тех, кто некогда отказался принять…
И вынуждены были поверить прежде не верившие, ибо как же не поверить зримому?
И без слов оценили они Сеятеля дар бесценный, и уже не было нужды убеждать кого-то в правде его высокой.
А убедившись воочию, поспешили поверившие и сами засеять свои поля тем же. И, вырастив урожай, взращенный на ниве своей, так же делились охотно и с теми, кто, как и они сами в своё время, возымел по вере своей и не имел ничего.
Третьи же, не посеявшие чужого и не пожавшие своего, но только зревшие поля посеявших, так же поспешили в селения дальние. И понесли то, что сами имели. А имея только слова, словами же и делились…
Да только имеет ли силу слово неподтверждённое? И не подобно ли оно плевелу, не дающему всходов? И потому не имели принесшие к себе доверия от людей, но имели от стараний своих лишь гонения и поношения. И стали корить людей за то, в чём сами же некогда преуспели…
Не подобно ли зерну, плоды творящему, Слово Огненное?
И так же может оно прорасти в сердце открытом или просыпаться понапрасну, если оно – камень. И так же, подобно зёрнам, имеет оно время сева и время жатвы.
Но, принявшие и посеявшие Слово Огненное в сердце своём, не Огненные ли поступки пожнут? И не они ли – поступки наши – и есть наша жатва? И не от них ли только сумеем взять для наших же будущих посевов?
Много «сеятелей», да не много вокруг полей колосящихся... Уж не потому ли, что, имея плевелы, плевелы и сеем?
Примем же с благодарностью Сеятеля Дары Великие. И не замедлим вырастить от них каждый своё, потому как иметь будем и поделиться сумеем только из своих амбаров. Зная же об этом, мудро ли расточать слова, когда наступило время действий… 1999 г
О Путнике
Проходил через селения Путник.
Говорил слова необычные и о Мирах необыкновенных рассказывал. Называл людей Братьями Звёздными и стать жителями Вселенной призывал всех и каждого...
Но не верили не любящие никого кроме самих себя, что возможно любить, как себя – другого.
– Что же такое братство? – спрашивали они.
– Единство Духа, – отвечал Указавший дорогу к Единому.
– А что такое – Родина? – вопрошали отверженные и гонимые.
– Родство Духа, – говорил Имеющий весь Мир Родиной.
– Но что же тогда – чужбина? – недоумевали имевшие и дом, и ближних своих.
– Одиночество Духа, – был ответ Ступающего по пустыне.
Шёл дальше Путник, и снова обращались к нему не ведающие истины.
– Откуда мужество? – спрашивали малодушные.
– От твёрдости духа, – утверждал Имеющий жизнь подвигом.
– А от чего радость? – желали знать безрадостные.
– От щедрости духа, – отвечал Зовущий к радости.
– Но что же тогда любовь? – просили ответить неимущие любви.
– Вмещение Духа, – не скупился подать Вместивший весь Мир…
И снова шёл Путник, неся людям Слово Огненное.
И хотя было оно ярче солнечного света и слепило глаза находящихся во тьме, жаждали люди Его Слова…
– От чего горе? – допытывались горемыки.
– От несовершенства Духа, – не уставал отвечать Принявший Чашу.
– А где же счастье найти? – жаждали знать несчастливцы.
– В Духе своём, – повторял вновь и вновь Знающий счастье в служении.
И о чём бы ни спрашивали у Него люди, ответ Его был всегда одинаков.
– Но откуда же непонимание наше и неверие? – не унимались нищие Духом, не имеющие веры и продолжая не верить.
– От малости Духа, – всё так же отвечал Великий Духом, не ведая сомнения.
– Но, что же такое Дух?
– Огонь неугасимый, от которого всё, – отвечал Пылающий сердцем…
Будем же знать и мы, что всё – в Духе человеческом. А потому не устанем стяжать Дух свой. Чтобы постичь, уверовать и исполнить.
2001 г
О судьбах человеческих
Разные люди живут на свете, а потому и судьбы у людей разные…
Одни, желая иметь свою жизнь обеспеченной, поспешат овладеть ремёслами. И не замедлят проявить мастерство на деле. И, утвердившись в избранном, не станут более слишком заботиться о достатке своём, потому как он сам собой к умельцу приходит.
Другие, не имея ремесла и труда полезного, станут выпрашивать милостыню у тех, кто потрудился иметь. И не устыдятся тем самым переложить заботу о себе на чужие плечи.
Третьи же, не походя ни на одних, ни на других, но желая богатств, не остановятся возыметь их даже воровством и разбоем…
И первые сами будут заботиться о своём же здоровье, зная его высокое значение для каждодневного труда.
Другие, имея болезни, побегут выпрашивать себе здоровье у колдунов и знахарей, всё так же перекладывая заботу о себе на других.
Но что же остаётся третьим, когда невозможно будет ни украсть, ни купить желаемое за ворованные деньги?
И так же – одни сами будут упорными строителями своего будущего. Другие по привычке станут выклянчивать себе у Жизни лучшую долю. И будут довольствоваться тем, что соблаговолит она подать в дырявую шляпу нищего. Но на что же надеяться тем, кто не имеет способностей ни к тому, ни к другому?
Будем же знать, что ничего незаслуженного в судьбах своих не имеем...
И, глядя на свою жизнь, легко сможем определить – насколько потрудились мы для неё прежде. И если не будем иметь достаточно оснований порадоваться своему настоящему, не станем слишком огорчаться, но поспешим позаботиться о будущем. И при этом не уподобимся попрошайкам или разбойникам, желая иметь то, что невозможно выклянчить или украсть.
Так, желая иметь лучший достаток, попросим Жизнь: «Научи трудолюбию!».
А имея в избытке болезни, скажем: «Помоги заслужить здоровье!».
Желая же иметь ещё и судьбу высокую, не забудем добавить к сказанному: «Благослови стать достойными
лучших поручений Твоих…» 2000 г
О служителях
Жил на свете молодец.
И так уж случилось, что вознамерился он Миру послужить.
Оставил дом родимый, близких своих да и отправился лучшее применение себе искать…
Заходит в одно селение. Спрашивают у него жители тамошние, куда он путь держит.
– Миру послужить иду… – отвечает.
Недоумевают люди.
Говорят, что невозможно такое, потому как человек слишком мал, чтобы целому Миру служить.
– И солнцу, и звёздам, стало быть, тоже? – не могут взять в толк многие. – Так они слишком велики, да и слишком уж далеки отсель. Поди-ка доберись до них, и жизни-то самой не хватит. Ишь, замахнулась блоха быка забодать!
Не успокаивается молодец, идёт себе дальше…
Заходит в другое селение.
Снова спрашивают у него люди, отчего не сидится ему дома.
И, узнав причину, так же не могут уразуметь: как же станет он огромному Миру-то служить?
– Глупый ты, – говорят. – И, по всему видать, жениться тебе надо. Чтобы поубавилось у тебя пустого времени на глупости разные!
Да только не унимается упрямец. Не слушает советов здравых, имея сердце пробуждённое. Дальше идёт удачу свою искать и то место диковинное, где мог бы он Миру послужить.
Идёт по земле, а сам облака разглядывает да по сторонам поглядывает – куда уж тут под ноги глядеть!
И, сам того не желая, в одном месте на цветок полевой наступил, в другом целый муравейник разворотил по нечаянности. Когда же муравьи, будучи тем недовольны, стали кусать его, так и им досталось.
А если, случалось, просил кто-нибудь молодца подсобить ему в деле каком житейском, то имел всякий просивший от него отказ.
«Недосуг мне, – отвечал он обычно. – Потому как тороплюсь я… Миру иду послужить!»
Много селений и городов прошёл молодец, да только так никто и не предложил ему Миру послужить. Всё с пустяками своими приставали…
Совсем уж было отчаялся чудак задуманное исполнить, надумал домой ворочаться. А тут, откуда ни возьмись, – старичок-боровичок встретился на дороге.
– Здорово, отец! – поздоровался молодец.
– Здоров будь и ты, – отвечает старичок. – Отчего такой невесёлый?
– А чему же тут радоваться, – отвечает молодец. – Шёл я Миру послужить, да только не нужна ему, видать, моя служба…
– Это почему же не нужна? – усмехается старичок. – Дело-то ведь важное! Как поможешь мне на это, вот, бревно взобраться, так и послужишь… И сам рядышком садись, потолкуем.
Присели они на брёвнышко, разговор ведут.
– Ты вот говоришь, что Миру послужить хочешь, –продолжает старичок. – Так чего же тогда от самого-то Мира бежишь, когда он перед тобою, как на ладони?
– Так ведь это же не весь Мир, а только кусочек его! – разочарованно вздыхает молодец.
– И правда, что не весь, – соглашается старичок. – Вот сейчас мы с тобой в одном месте сидим, и Мир к нам одной стороной своей повернулся. А ежели перейдём в какое другое, так он к нам другим своим боком покажется. И так всюду, где бы ты ни был. Служи себе в удовольствие!
Сказал так старичок и исчез, будто и не было его вовсе. А молодец подумал-подумал да и воротился домой...
С тех пор перестал молодец искать края дальние, где бы возможно было ему Миру послужить. Да и зачем же искать его? Ведь того, кто захочет послужить ему, Мир и сам найдёт. Куда мы – туда и Мир за нами, куда он – туда и мы за ним. Служи, только поспевай!
Нелегко быть служителем целому Миру. Но тогда, может быть, станем хотя бы служителями всему тому, что нас окружает? Ведь, не научившись малому, как же большое осилим… 2000 г
О копилках
Не составит труда приобрести вещь недорогую. И для этого нет нужды откладывать приобретение надолго.
Но так ли легко достичь желаемого, когда для этого потребуется немало средств?
И всё же не стоит отказываться от намеченного, если оно и невыполнимо сегодня. Ведь даже ребёнок знает, как следует поступить в подобном случае. И наверняка позаботится он поскорее обзавестись копилкой…И будет она тем вместительней, чем значительнее и дороже желаемая покупка.
И станет такой собиратель терпеливо накапливать возможность свою для достижения поставленной цели, предпочитая её многим другим. И вынужден будет бросить в ту копилку всё, что имеет в своём небогатом, детском бюджете.
И поскупятся ли тогда родители добавить в его копилку и от себя, желая приблизить чаду своему радостный итог?
Разные бывают копилки…
И не только деньги возможно накапливать в них, но всё, что пожелаем и чего ещё не имеем.
Великие подвиги и самые подлые предательства накапливаются в копилках нашего духа. Смотря, что копим...
Будем же помнить об этом.
И если недостаточно в нас преданности или великодушия, мужества или бесстрашия, то где же ещё сумеем накопить эти бесценные сокровища, как не в своей волшебной копилке, называемой Сердцем…
А когда захотим поскорее иметь желаемое, то не будем расточительны и не будем медлить, но станем наполнять его настолько, насколько способны наполнить.
Но кто же не знает, как нелегко это, когда так не достаёт сил, а торговцы тленом не устают зазывать нас отдать им всё без остатка за их жалкие пустышки…
А ещё бывают копилки, в которых обретают могущество наши мечты. И пускай они будут самыми невероятными и невыполнимыми. Главное, чтобы они были яркими и высокими, как звёзды. Ведь, чем выше наша мечта, тем ярче, дальше и дольше во времени будет она светить всем, кто только захочет её увидеть.
Разные бывают у людей мечты…
И могут они быть близкими, как соседний фонарь, и, подобно звёздам – дальними, на расстоянии в несколько человеческих жизней от нас нынешних.
И так хорошо, что мечты не умирают даже тогда, когда умирают люди, придумавшие их. И то, что умереть мечта может, только став действительностью или когда она уже никому не нужна. Так бывает, когда кто-то слишком медлит с проявлением своей мечты в действительности, а где-то уже родилась мечта – чья-то другая, ещё более значительная.
Лишь смотрящий высоко способен увидеть высокое. И, однажды взглянув на небо, обязательно увидит он в нём свою или кем-то рождённую, но понравившуюся ему, мечту…
И, полюбив так же как свою, станет упорно наполнять её огнём своего сердца. И кто же осмелится усомниться в том, что когда-нибудь она обязательно наполнится доверху единой огненной мощью и чтобы стать неотвратимостью.
Но не слишком щедры к себе люди. И потому не часто смотрят они в небо. Может быть, им не до чудес? Или есть у них дела поважнее?
Эх, если бы все люди сумели разглядеть хотя бы одну такую дальнюю мечту и, как в копилку, бросили в неё хотя бы по одному своему сердечному устремлению! И тогда тотчас исполнилось бы даже самое невероятное на свете!
Так хорошо, что есть на свете Великие Мечтатели, и что живут в Пространстве Жизни их многочисленные мечты-копилки. Это их мечтами сотворён Беспредельный Мир, который хотят сделать своей собственностью те, кто не создал ни одной достойной – своей.
И пускай Творцов Будущего называют фантазёрами и сумасшедшими – мечтатели поменьше… И те, кто совсем не умеет мечтать. Уж они-то не упустят возможность иметь прибыль от чьей-то мечты тогда, когда она станет уже действительностью. И потребуют за неё тройную цену. Даже с тех, кто её создал…
А Мечтатели только улыбнутся в ответ, и оставят им всё. И, не требуя ничего для себя, пойдут дальше мечтать и приближать Новую Высокую Мечту, не видимую, и от того – отрицаемую невеждами…
Будем зажигать в небе свои мечты-звезды... И не устанем наполнять их Огнём своих сердец. А также не поскупимся наполнить и чужие достойные мечты-копилки.
И тогда не замедлят добавить в них от Своих Великих Сердец и Те, Кто знает цену мечтам. 2000 г
О братцах-кроликах
Жили в одном лесу звери.
А как же в таком зверином коллективе обойтись без начальника?
Вот и правил ими, как это и положено тому быть, самый сильный и самый мудрый зверь. А если и не самый мудрый, то – самый сильный. Уж это точно.
А какой же зверь в лесу самый сильный, если не Лев? Вот он-то и правил.
Немало и иного прочего зверья обитало в тех, достойных нашего внимания, местах, да только больше других было в них зайцев. Даже скорее не зайцев, а кроликов. Потому что кролики намного глупее и ленивее самих-то зайцев.
Кролики ведь это то, что осталось от бывших – настоящих зайцев. А эти «зайцы» как раз такими и были – глупыми и безвольными. Поскольку ничего уже не умели делать, кроме того как только – есть и размножаться!
А чем же ещё возможно заниматься кролику в клетке? Поел – поразмножался. Опять поел, и опять поразмножался. Для него даже лес бескрайний – клетка! Поскольку она, клетка, прежде всего в мозгах кроликов начинается. А посему и будем мы впредь именовать сию сомнительную братию не зайцами, а кроликами. Чтобы настоящих-то зайцев зазря не обижать!
Так вот.
Жили да поживали в нашем лесу братцы-кролики. И, по выше изложенной причине, развелось их там видимо-невидимо!
И здесь же, вместе с кроликами, как это и бывает во всяком цивилизованном зверином мире, проживали и волки. А как же без волков-то?
Тем более, что это были совсем не злые, а вполне добропорядочные и благовоспитанные волки. Ну, почти что ручные! По крайней мере, со стороны это так выглядело. А потому кроликов они давно уже не ели.
По правде говоря, будучи по своей волчьей природе плотоядными, серые, конечно же, были совсем не прочь откушать крольчатинки, но Лев, всей душой тяготея к вегетарианству, и сам мяса не ел, и другим хищникам не позволял...
Вообще-то, между нами говоря, настоящим вегетарианцем он так и не стал. И, когда становилось ему совсем уж невтерпёж, то, чего греха таить, позволял он себе, бывало, съесть втихаря какого-нибудь глупого кролика, чтобы тот не донимал его своей глупостью.
Или слишком умного… Чтобы не беспокоил излишней инициативой да не норовил выглядеть умнее его самого.
Но, что такое – съесть одного или даже двух каких-то кроликов на весь лес? Никто и не заметит! А если кто и заметит, то кто же самого-то царя куском попрекнёт?
Но зато уж другим хищникам есть кроликов Лев не позволял. Боже упаси! За что и любили его косоглазые, как отца родного. И даже более!
Вот так и жили братцы-кролики с волками полюбовно в мире да согласии. А, может, по той самой причине и превратились они незаметно для самих себя из зайцев в кроликов. Кто же его теперь толком-то знает?
Так или иначе, но был установлен в том лесу строгий порядок, согласно которому каждый кролик получал в день по одной морковке. А особо отличившийся – даже две! Тогда как волкам выдавалось по миске соевого мяса.
Трудно, конечно, сказать, что и те, и другие очень уж были довольны таким положением, но выказывать своё недовольство в том лесу было как-то не принято.
И продолжалось это ровно до тех пор, пока Лев был молодым и сильным. А когда состарился, то всё больше любил он подремать под каким-нибудь тенистым кустом…
Приметили это волки, которые позубастее да поноровистее, и перестали бояться своего некогда грозного повелителя. И, не желая более подчиняться его вегетарианским законам, стали думать да гадать, как бы его со свету извести. С тем, чтобы самим потом лесом править да порядки свои новые устанавливать.
Конечно же, можно было и по-старому, привычному способу – просто загрызть старого, да не те уж времена были на дворе.
Гуманизм. Права. Свободы… Во как!
А потому, случись чему не вполне приличному, такой вой в соседних «цивилизованных» лесах поднимется, что и не рад будешь!
А уж о дальних-то джунглях, где даже самая что ни на есть – козявка и та о своих звериных правах попискивает – и не говори!
Да, к тому же, и сторонников у старого Льва было ещё достаточно. Из числа тех, кому косточки с его стола перепадали. А против «масс», как известно, не попрёшь!
Это только когда силёнок у волков вдоволь, то на презренных кроликов они плюют. А когда нет – то каждый затюканный кролик имеет от них почёт и уважение!
Вот и задумали тогда серые, как говорится, – «сплести лапти» Льву демократическим путём. И решили пойти в те самые кроличьи «массы» – «будить в них зверя»…
И пошли. И стали требовать для кроликов прав и свобод, каких, по их волчьему мнению, у тех было недостаточно.
«Кролики должны есть не одну морковку в день, а две! – грозно зарычали они. – Или даже три… А ещё лучше столько, сколько в них, кроликов, влезет!»
Тогда кролики ещё не знали, что в «правовом», зверином обществе, когда каждому зверю позволительно есть всех, кого пожелается и столько, сколько позволяет ему его здоровый звериный аппетит, быть упитанным вовсе небезопасно. Тем более, когда их самих и зубами, и тем самым аппетитом природа обделила.
Но найдётся ли такой кролик, какой бы не захотел съесть две морковки вместо одной?
– «Хотим много морковок!» – дружно и радостно завопили кролики, горячо поддерживая инициативу волков.
– «Все – на борьбу за гуманистические идеалы! Требуем обеспечить кроликам их законное право – загрызть всякого, кого только им захочется!» – надрывались от избытка демократии и гуманизма волки.
Проснувшись от шума и почуяв неладное, Лев взялся было приструнить наглецов. Но слишком умных было уже слишком много. Критическая масса их достигла такого же критического уровня, да и, всем известный «процесс», как говорится, – уже пошёл!
– «Ляжем на рельсы за высокое благосостояние кроликов!» – ещё более грозно зарычали волки.
– «Свободу волкам – санитарам леса! – расчувствовавшись от такого внимания к себе, в ответ визжали кролики, недовольные недопустимо низким уровнем санитарного обслуживания своего поголовья. – Хватит морить волков вегетарианством! Волки – тоже звери!» – громко кричали они, счастливые от самой возможности кричать.
Лес гудел, как развороченный улей. Назревал бунт…
Зверьё требовало отставки Льва. Не все, конечно же. Но всем ведь и не обязательно! Главное только, чтобы это происходило там, где нужно и тогда, когда нужно.
Но всем ведь известно, как честолюбивы и чувствительны Львы. И если почувствуют они к себе какое-то унижение, то могут от того даже помереть. От разрыва сердца!
Именно так и случилось с нашим Львом. Околел бедняга, не вынес позора. А мёртвого-то льва кто же убоится?
И теперь, проходя мимо, каждый мог пнуть его своей лапой совершенно безболезненно. Даже самый трусливый кролик! Волки чувствовали себя победителями. Они были счастливы. Наконец-то пришёл конец их опостылевшему вегетарианству!
И кролики тоже были счастливы. За компанию!
Они, правда, ещё не понимали всей глубины и масштабов, внезапно свалившегося на них, счастья, но всё равно радовались и даже кричали: «Ура!». На всякий случай.
Жизнь в лесу круто изменилась…
Обстановка резко успокоилась и всем было уже как-то даже немного скучно без, ставшего уже привычным, шума. Более того: стало даже как-то подозрительно – слишком тихо!
Никто уже не боролся за гражданские права кроликов, поскольку они – кролики – эти права уже как бы поимели. Правда, никто не собирался выдавать им по разнарядке не только дополнительную, но и вообще – какую-то морковку.
Теперь кролики должны были сами её добывать, отнимая друг у друга. И от того у них теперь забот было – по самые кроличьи уши!
И волки тоже зажили своими новыми, волчьими заботами. Главным же их завоеванием было то, что теперь наконец-то они могли есть всех, кого им захочется. Включая тех же кроликов. Оставалось только решить: кому и сколько…
А потому более всего теперь их заботило одно: кто же из них, волков, будет главным заправилой? Ведь тому, кто главный и положено больше! А какому же волку не захочется, чтобы именно ему было больше? Это ведь только тем, кто грызёт свою дурацкую морковку, нужно совсем немного...
Вот и разделилась тогда некогда единая волчья стая на отдельные стайки помельче. И стали они соперничать друг с дружкой за право на большую часть добычи, так недостающей для их полного звериного счастья.
А так как в современном цивилизованном зверином мире всякая власть, хотя бы для приличия, должна избираться жителями всего леса, опираясь на свой «электорат», то перед каждыми очередными выборами волки бросали кроликам немного морковки, чтобы те благодарно проголосовали за них, а не за кого-либо другого.
Да только какая же разница кролику от того, какой волк его съест? Нужно признать, что кролики неожиданно оказались не столь безразличны к, ставшему таким жизненно-важным для них, вопросу и с большим энтузиазмом включились в выборную компанию…
Они даже стали робко высказывать своё недовольство тем обстоятельством, что их стали кушать. На что волки вполне резонно замечали, что с тоталитаризмом покончено навсегда и теперь все звери живут в обществе равных возможностей. А, стало быть, и сами кролики имеют полное конституционное право – есть, кого угодно. Даже их, волков!
«Ну, кто же вам не даёт? – скалили зубы серые. – Это ведь наше общее демократическое завоевание!»
Прошло ещё немного времени.
Лес приходил в запустение, а жизнь кроликов становилось всё хуже и хуже. Поголовье их резко сократилось, жирность снизилась. Кролики совсем приуныли…
Тут уж и волки не на шутку встревожились: совсем уж тощими и невкусными стали кролики. Да и как-то нужно было объяснить зверью такое его положение.
И тогда та стая, которая (по её мнению) поимела не достаточно, будучи оттеснённой другой – более поимевшей конкурирующей «фирмой», решила убить сразу даже не двух, как говорится, а – трёх зайцев. И кусок пожирнее урвать, и конкурентов подальше от обеденного меню отодвинуть. А за одно уж и вину за всё на них же свалить! Вот и пошли все, желающие перемен, – в «массы»!
А так как «массы» составляли голодные и глупые кролики, то к ним же и пошли.
«Долой нехороших волков! – скрежетали зубами хорошие волки. – Только мы можем осчастливить до сих пор не осчастливленных кроликов!»
А поскольку погода в том лесу была непонятно какая, то такими же непонятными по цвету своих шкур были и кролики. И белые, и серые, и серо-белые, и бело-серые, и даже серо-буро-малиновые!
Так и жили разноцветные кролики.
И то ли от жизни своей кроличьей, то ли «озверину» не в меру наглотались, но стали они на волчий манер рычать. Вот так: «Р-р-р-р!!!...»
Увидит белый кролик серого и: «Р-р-р-р!».. Увидит серо-белый бело-серого или тем более – серо-буро-малинового и то же самое проделывает. Даже страшно стало ходить по лесу. Того и гляди – кролики загрызут!..
А волкам только того и надо. Сами-то они друг с дружкой не грызутся, а только зубы показывают. Шкуру свою берегут.
Да и зачем им себя утруждать, когда глупые кролики есть? Только скажи им, и побегут друг друга кусать да колошматить, волчьи уловки исполнять.
А чего же ещё можно ожидать от озверевших кроликов? Ведь кролики совсем не умеют думать. И единственно, что они хорошо умеют, так это – чего-нибудь хотеть. А кто же знает наперёд, чего захочет в следующее мгновенье озверевший кролик? И поздоровится ли тогда самим волкам? Да и кому вообще поздоровится?
Так до сих пор и воюют кролики меж собой. И конца тому не видать, ни края. То-то ещё будет?..
Для того, чтобы кролики стали жить «по-человечески», они должны наконец-то перестать быть глупыми кроликами и понять хотя бы одно: если волки обеспокоены недостаточно калорийным питанием кроликов, то не означает ли это, что они предпочитают съесть их упитанными? 2004 г
Про то, не знаю что
Ну, кто же из нас не читал в детстве сказку «Про то, не знаю что»? О том, как один царь, желая извести со свету добра-молодца, приказал ему принести то, не знаю что. А всё потому, что даже глупые цари и те знают, что невозможно такое!
Но на то она и сказка, чтобы невозможное было в ней возможным. И на то ведь оно и детство, чтобы верить даже в самое невероятное. Только вот в жизни всё бывает как раз по-иному…
И это только царям в сказках приносят всё, что им вздумается. Даже то, о чём они, цари, и понятия не имеют.
А нам-то кто же принесёт? Тем более, когда мы и сами толком не знаем, чего хотим. А потом ещё и огорчаемся, что не имеем в сердце радости.
Но что же может поселиться в безрадостном сердце, как не пустота?..
Вот её-то, пустоту, и боятся люди пуще всего на свете. И называют подобное состояние одиночеством, которое сами же себе и придумали, чтобы хоть как-то оправдать эту пустоту в самих себе. Да только как же это возможно – быть одинокими в таком огромном мире, самим от него не отгородившись?
А всё от того, что не имеем в себе большого. И не имея большого, цепляемся как за соломинку за малое.
А когда не имеем даже самого малого, то и придумываем себе «то, не знаю что». Чтобы прицепиться хоть к чему-нибудь и тем самым избавиться от одиночества…
И, заполнив пустоту – пустотой, потом всю жизнь ищем то, чего и сами не знаем. Да только что же найдём? Не разочарование ли, и от того не ещё ли большую пустоту? Ведь чем сердце наполним, то и иметь будем…
А потому, желая не иметь в своем сердце пустоту, наполним его если уж и не Великим, то хотя бы значительным. И научимся отделять главное от второстепенного. Мы ведь не цари, коим всё дозволено. Да и то – лишь в сказках! А нам обязательно нужно знать, чего хотим. Чтобы потом не придумывать себе «то, не знаю что». Только зачем же придумывать что-то, когда совсем рядом Великое. Стоит только пошире открыть глаза и протянуть к нему руки… 2001 г
Предисловие
С Любовью Борисовной Кучерявенко, завучем и преподавателем русского языка и литературы СШ № 18 города Славянска, мы не были знакомы, поскольку я учился в другой школе.
Но, ещё в бытность учениками, по словам моего двоюродного брата, имевшего честь обучаться предмету под её опёкой, а так же после – по рассказам её бывших учеников и коллег-преподавателей, я узнал о её необычном, но, как мне кажется, очень эффективном способе развивать в учениках способность вникать во внутреннюю суть предметов и явлений.
За малейшую провинность на уроке (и даже за пропуски по уважительным причинам) она брала любой, попавшийся ей под руку предмет (ручку, ключи и даже, неизвестно откуда взявшийся, старый ботинок), клала его перед провинившимся и говорила: «Пиши!». Конечно же – сочинение.
Мне так понравился её метод, что после я, будучи знаком с ней лишь заочно, очень часто с симпатией вспоминал о ней, и мне почему-то навязчиво хотелось побыть в роли её ученика и написать нечто подобное.
Ну, например, о старом ботинке. И однажды я всё-таки исполнил своё давнее желание…
Светлой памяти Любови Борисовны посвящается…
О старом ботинке
Валялся на мусорной свалке ботинок…
Он был совсем старым и облезлым – со стёртым, перекошенным на бок, каблуком и уже без своего шёлкового шнурка, каким когда-то он очень гордился.
Давно прошло то время, когда ботинок был молодым, щеголеватым франтом и хозяин ежедневно натирал его чёрной, приятно пахнущей, ваксой.
А ещё ботинок любил, когда хозяин изящно завязывал на нём шнурки – бантом, и они вместе отправлялись куда-нибудь прогуляться…
О, какие это были времена!
Сколько улиц и переулков, площадей и бульваров прошёл старый ботинок за свою долгую, полную приятнейших впечатлений, жизнь!
А скольких торжественных приёмов, балов и церемоний ботинок был не только счастливым свидетелем, но и самым непосредственным участником…
И как любил он покружить в танце с кокетливыми туфельками и легкомысленными босоножками!
«Ах, Боже мой! Неужели всё это было?» – с горечью думал ботинок.
От отчаянья ему хотелось было заплакать, но он только грустно улыбнулся…
О, когда-то ботинок был весьма недурён собой. И ещё совсем недавно их было двое: левый и правый. Теперь он был один.
Старый ботинок чувствовал себя таким одиноким и никому не нужным, каким может чувствовать себя только старый, одинокий ботинок. И теперь ему было совершенно безразлично, какой же он на самом деле – левый или правый? Теперь он был никакой…
Ботинок лежал на свалке среди множества такой же, никому не нужной, рухляди, и, глядя куда-то мимо, размышлял.
Теперь у него было очень много времени для размышлений! И это было, наверное, то последнее и единственное, что у него осталось…
Старый ботинок вновь и вновь вспоминал свои прожитые годы. И чем чаще он их вспоминал, тем острее возникало у него невыразимое и невыполнимое желание – вернуть всё и прожить сначала.
Уж тогда он, конечно же, прожил бы свою, как теперь ему казалось, не вполне удавшуюся, жизнь – совершенно по-иному!
Старый ботинок так глубоко задумался, что не заметил, как подъехал какой-то грузовик и его вместе с другими, такими же обитателями свалки, погрузили в кузов и отправили на переработку утильсырья. Только этого он уже не видел и не помнил…
Зная печальную участь всех старых ботинок, на этом можно было бы поставить и точку. Но какая же была бы тогда нужда говорить об очевидном?
И какой же смысл был в самой жизни, когда вела бы она не к радости, а к печали, и, в конце концов, побеждала бы не она сама, а смерть? Да и кто же готов поверить в такую бессмыслицу?
…Очнулся ботинок в какой-то тесной, хотя и уютной будке, когда незнакомый ему сапожник заканчивал тачать пару новеньких, сияющих свежим лаком, ботинок.
Удивительно, но теперь старый ботинок чувствовал себя совсем не старым, а непривычно молодым и полным сил…
Теперь он даже не подозревал о существовании какой-то, до нереальности далёкой, старости, что присуще всем молодым ботинкам.
И теперь он, как это и бывает с только что родившимися ботинками, совершенно ничего не помнил. Будто и не было у него вовсе никакого прошлого! И будто появился он на свет как бы совсем случайно из ничего и ниоткуда…
Ботинок даже не знал, кто он такой.
И теперь у него было только одно будущее, которое незаметно и стремительно превращалось в настоящее, чтобы тут же становиться прошлым.
На улице властвовала весна…
Что-то необъяснимое произошло в мире. Что именно, ботинок не понимал, но каждой своей клеточкой он чувствовал, что произошло нечто радостное и торжественное!
Ему было слышно, как весело чирикали, прыгая с ветки на ветку и бесцеремонно перебивая друг друга, перезимовавшие суровую зиму воробьи...
Удивительно, но ботинку показалось, что он это уже когда-то слышал! Ботинок поднял глаза и в маленькое оконце сапожничьей будки увидел небо. И оно тоже показалось ему удивительно знакомым!
Ботинок чувствовал, что он знает что-то ещё, нечто чудесное и значительное, но не понимал, что же именно и откуда в нём это знание…
А ещё внутри него сидела какая-то непонятная, но непоколебимая уверенность в том, что жизнь никогда не кончается. Не может кончаться! По той и единственной причине, что она просто не умеет этого делать!
И от этого ботинку было так легко, как это бывает только с вновь появившимися на свет ботинками.
«Как хорошо жить!» – радостно подумал ботинок. И, конечно же, он был абсолютно прав!
И, конечно же, это был уже совсем не тот старый, никому не нужный ботинок, который ещё недавно валялся на городской мусорной свалке, а другой – не известный даже ему самому…
И в то же время – это был тот самый, много повидавший и много испытавший ботинок! И снова впереди у него было бесчисленное множество новых дорог, улиц и переулков, площадей и бульваров…
Ботинок улыбнулся и озорно подмигнул сапожнику. Только тот почему-то этого не заметил. А может только сделал вид?
Стоит ли бояться жизни? Ведь она хочет от нас только одного: чтобы мы научились её уважать и больше ей доверяли.
А так же вряд ли стоит бояться старости. Ведь только она умеет научить нас ценить жизнь и только с её приходом у нас наконец-то находится время оглянуться назад и понять что-то очень важное...
И уж тем более не стоит бояться смерти. Ведь только она способна вернуть нам нашу молодость и позволит пройти всё сначала! А кто же не мечтает об этом?.. 2002 г
О человеке
Некто, изучив природу зримого, временного человека, утверждал: «Человек есть то, что он ест!».
И кто же скажет, что это не так?
Другой, желая определить сущность человека незримого, скажет по-иному: «Человек это то, что он думает!»
И кто же подвергнет сказанное сомнению?
А третий, наблюдая истоки человеческих проявлений, скажет ещё и так: «Человек это то, что он чувствует и к чему направлены его желания!»
И кто же сумеет чем-то ему возразить?
Мы же, определяя суть человека незримого и вневременного, и при этом ничего не опровергая из сказанного прежде, предложим ещё и своё определение: «Человек это то, чем уже наполнено, и к чему устремлено его сердце…». 2001 г
О должниках
Пришли к Знающему люди и спрашивают, отчего же так несправедлива человеческая жизнь. И почему одни безнаказанно лиходействуют, тогда как другие вынуждены те лиходейства их на себе терпеть?
И тогда Знающий сказал то, что знает всякий знающий.
«В жизни нет ничего более справедливого, чем сама жизнь, какой бы несправедливой она ни казалась, – сказал он. – Поскольку каждый в ней делает только то, что умеет. Разница лишь в том, что одни, некогда одолжив, уже платят, тогда как другие ещё только одалживают. А лиходейства свои они творят потому, что иного творить ещё не научились…
А поскольку те, – продолжил Знающий, – кто ни то, ни другое, а третье, но кому должны первые, некогда у них же одолжившие – сами уже в избытке имеют, и, имея, отказались от долгов, то и вынуждены те, первые, отдавать всем, кто только захочет взять. Потому как не выходят в дорогу с камнями на плечах.
Но кто же захочет одолжить чьё-то, одолженное когда-то и возвращаемое теперь, как не те – вторые, у кого ещё нет ничего, и кому некому более подать. И кто в своё время также будет должен отдать всем, кто только попросит, и кто будет ещё более нищ, чем теперь – они сами. Да и у кого же станет возможным взять в долг тем последним, как не у тех, кто уже хоть что-то имеет, но, возымев как своё, неотвратимо должен будет отдать как чужое?
А иначе как же и первые, и вторые, станут ни то, ни другое – ни должниками, ни теми, кому эти должники должны?..
Когда берём от жизни более, чем сами того заслуживаем, то не берём ли у неё взаймы? Но если всё же осмеливаемся взять, то разве лишним будет вспомнить, что всякий ростовщик даёт в долг только под большие проценты… 2002 г
О шкодливых котах
Жил в одном доме кот.
И то ли таким уж уродился, то ли воспитание подкачало, но до того был он шкодлив, что и не описать.
И ленив не в меру, и в еде слишком переборчив. Не желает, видите ли, негодник, мышами пробавляться, что-нибудь вкусненькое ему подавай!
А когда предоставлялась ему такая возможность, то и со стола потащить не стеснялся. Одно слово – шкодник!
И, наверное, дело не имело бы для кота столь неприятного продолжения, если бы не повадился он в хозяйском доме по углам гадить…
И до того полюбилось подлецу его сомнительное занятие, что и дня не проходило так, чтобы он где-нибудь «след» свой сомнительный не оставил!
Да ещё и похвалялся после «подвигами» своими перед приятелями – котами соседскими. Вот, мол, какой я молодец-удалец!
Старые, повидавшие виды да, как говорится, понюхавшие «пороху», коты пробовали было отговорить молодого прощелыгу от подобных проделок. Но куда там! И море ему, подлецу, по колено. Ничего-то он не боится!
«На то она и молодость! – отвечает. – Будет потом, что вспомнить…»
Да только кто же такое безобразие долго терпеть-то станет?
И тогда случилось то, что в подобных случаях и бывает…
Взял хозяин того кота за шиворот да и стал уму-разуму учить.
Известно как!
Сколько раз тот нагадил, столько раз и ткнул его носом в то же самое. А может быть и поболее... Чтобы «лекарство» лучше помогло!
Учит хозяин кота, а сам приговаривает: «Будешь помнить, негодник, чем пакости твои пахнут!»
Вот и вышло так, что собирался кот вспоминать одно, а пришлось запомнить совсем другое. И впрямь-таки: не всё коту масленица!
Ну кто же не знает, как проучивают шкодливых котов? Обычная история, о которой не стоило бы и говорить, если бы не одно обстоятельство.
А дело-то, оказывается, в том, что хотя и о котах эта байка писана, да не котам, будет читана. И уж тем более не им в научение, а в самый раз – людям…
Напрасно многие из нас думают, что ничего-то общего со своими четвероногими сородичами они не имеют.
Но, проходя жизнь, разве не оставляем мы в ней свои проявления? И кто же не будет сурово проучен, если будут они ей недостаточно угодными?
Зная же о том, но продолжая творить безобразия, пусть двуногие «шкодливые коты» не ищут виновных, когда жизнь начнёт тыкать их носом в их же – собственные, такие «родные» и такие знакомые «творения». Ведь от того, что свои, лучше пахнуть они не станут… 2001 г
Об одеждах
Ну кто же не хочет выглядеть привлекательно?
А потому и одеваются люди в красивую, опрятную одежду.
И нередко приходится наблюдать, как благодарно реагируют они, когда кто-нибудь из окружающих укажет им на беспорядок во внешнем виде. Ведь это позволит им содержать себя в порядке.
И наверняка каждый из нас, собираясь предстать перед аудиторией или достойным обществом, также будет только благодарен указавшему за своевременное замечание. И конечно же постарается изменить свой вид к лучшему. И кто же воспримет такую подсказку, как упрёк или обиду?..
Наши поступки, мысли и устремления – не одеяние ли нашего духа? Но так ли ревностно мы заботимся об их «внешнем виде»?
Имея же перечисленное недостаточно привлекательным, но желая выглядеть привлекательно, отчего же тогда даже от самих себя прячем свои недостойности вместо того, чтобы просто избавиться от них?
И почему же ведём себя иначе, когда кто-нибудь справедливо укажет нам на беспорядок в нашей духовной «одежде»? Даже зная о том, что в любое мгновенье можем предстать в таком неприглядном виде перед целым миром… 2001 г
О любящих
Жил на свете никого не любящий. Но кто же станет любить того, кто сам никого не любит? А потому и его также никто не любил.
Но легко ли человеку жить без любви? И вознамерился тогда тот, никого нелюбящий, хотя бы кого-нибудь полюбить.
Да только что же способно полюбить малое, как не то, что много больше его самого, желая иметь от того большого и восхищение, и утешение?
И полюбил тогда прежде никого не любивший того, кого легче всего полюбить – Того, Кто был Непостижимо Высок духом своим. Да только, как же приблизиться к Непостижимо Высокому, не поднявшись к нему на такую же высоту и не став с ним вровень?
Но это только говорится легко, а на деле же всё совсем иначе выходит.
И рад был бы прежде никого не любящий, как говорится, в рай, да грехи не пускают! Угнаться ли клопу за солнцем? И догнать ли далёкого Одинокого Путника, идущего в Беспредельности горней дорогой тому, кто на неё по-настоящему ещё и не ступил?
Не станет ведь тот Путник Далекий дожидаться, пока мы к Нему доползём? И уж тем более, не будет же Он опускаться к нам – сверху вниз?
Вот тогда и понял прежде никого не любивший, но возлюбивший Непостижимо Высокое, что, полюбив это самое Высокое, он только стал на путь.
И даже не столько к тому – Непостижимо Высокому, сколько к самому себе – непостижимо высокому, коим каждый из нас когда-то и должен стать.
Поскольку даже самое, что ни на есть – Непостижимо Высокое не стоит на месте, но ещё более скоро, чем мы сами, поднимается всё выше и выше, с тем, чтобы стать ещё более Непостижимо Высоким…
И единственное, что будет для нас возможным, так это только пройти тем единственным из множества путей, ступая по Его следам.
И по зримым и незримым приметам видеть, где Оно, это Непостижимо Высокое, проходило, и где останавливалось. И какие знаки оставило, чтобы идущие за Ним не сбились с дороги…
А ещё понял прежде никого не любивший, что, даже полюбив Непостижимо Высокое, он ещё не стал любящим, и ему по-прежнему не достаёт любви. Ведь любить – означает не только брать, но и отдавать. А что же может дать Непостижимо Высокому непостижимо малое, как не свою малость?
Но остановить ли горный поток, когда солнце уже коснулось своими лучами вечных ледников сердца?
И пошёл тогда – всё так же не умеющий, но очень уж возжелавший научиться любить – по Пути избранному.
Да только легко ли идти одному в Вечности?
И вскоре встретил он на своём Пути такого же, никого прежде не любившего, но такого же восхитившегося и возлюбившего Высокое.
И был тот другой первому ровней во всём. И, проходя вместе одной дорогой, делили они поровну всё, что имели. И были друг другу надёжной опорой.
Ну как же тут не полюбить Верного друга своего и помощника?
И полюбил тогда прежде никого не любивший – такого же прежде никого не любившего, как и он сам. И ответил ему тот, другой, тем же. И стали они друг другу – не разлей вода, роднее родного, продолжая хотя и вместе, но в то же время – каждый свой, Невидимый Путь к Непостижимо Высокому.
Ещё более научились они любви. Но и тогда не насытились они любовью и не стали по-настоящему любящими. Ведь – любить по-настоящему означает – отдавать, жертвуя, ничего не получая взамен. А они же сколько получали, столько и отдавали…
Но, на то ведь он и Путь, что бы вести, избравших его, к заявленной цели. И пошли дальше попутчики по Пути избранному.
И вскоре встретился им третий, такой же никого не любящий, какими и они прежде были.
И был тот, третий, ещё более никого не любящим. И был тот, посланный им, ещё более жестоким и неблагодарным, чем некогда были они сами. И умел он только брать.
И не было за что любить его любовью восторженной, поскольку был он мало-малее самого малого. И так же не было за что любить его, как равного, поскольку не был он им обоим ровнею...
Ну, а что же тогда остаётся тем, кто утвердил в своём сердце любовь, как не пожалеть несчастного, ещё не осознавшего всей глубины своего несчастья?
И, поручившись за него перед Непостижимо Высоким, оба уже не могли оставить его одного, лишив заботы своей и участия…
А когда шли они вместе к Непостижимо Высокому, и порой казалось им, что нет уже у них сил, чтобы идти дальше, то вынуждены были найти их, если не ради себя, так хотя бы только ради того, за кого поручились.
И, ничего не имея от него за свои труды, кроме огорчений и неблагодарности, жалели они его так, как только большое умеет жалеть малое. А значит, любили то малое, как самих себя. А может и более того. И была та их любовь – жертвою.
И только тогда затрепетали сердца, прежде никого не любивших, истиной любовью. И только тогда наконец-то стали они по-настоящему любящими…
Не подобна ли кристаллу сверхтвердого алмаза или, сияющему магическим светом, жемчугу – истинная любовь, которая есть и исток, и венец жизни? Но ведь и простой ювелир знает, что не засияет даже жемчуг, если не будет достаточно отшлифована хотя бы одна из его граней… 2001 г
Об увеличительных стеклах
Обойтись ли часовщику или иному какому мастеру в работе с тонкими, крошечными механизмами без лупы или просто увеличительного стекла?
Водрузит он себе на глаз окуляр или возьмёт в руку увеличительную лупу и увидит тогда самое малое увеличенным…
Но не так-то уж и просты такие увеличительные стекла.
И стоит посмотреть в них с обратной стороны, как станут они уменьшительными. И станут тогда все предметы выглядеть значительно меньше своих действительных размеров.
И всё же, как бы ни были удивительны увеличительные стёкла, а глаз человеческий и того удивительнее! Ведь умеет он одновременно и увеличивать, и уменьшать увиденное до беспредельности, ничего в себе не переворачивая, в зависимости от того, кто и на что смотрит. И смотрит ли человек на самого себя или на кого-то другого…
Посмотрит какой-нибудь себялюбец на хорошее, что есть в нём самом, и тут же увидит то хорошее увеличенным до крайности.
Посмотрит на плохое – и найдёт его таким малым и незначительным, что не стоит на него и внимание своё обращать. А то и вовсе не заметит – не таким уж и плохим оно ему кажется.
А потому и раздует себя в собственных глазах до- размеров слона. А то и более! И подумает заносчиво: «Вот, мол, какой я расхороший да разумелый!..»
И будет преисполнен такого непомерного самолюбования и значимости своей, что не подойти и не подъехать к нему ни с какой стороны!
И будет уверен, что всё обстоит именно так! Тогда как сам при этом никому никакого уважения да почтения оказывать не станет. Потому как вроде бы и не за что. Ведь на других-то он глядит наоборот – увеличивая плохое и уменьшая хорошее.
А поскольку в своих глазах после этого выглядит он почти великаном, то остальные – так, будто козявки малые ползают! Даже поморщится брезгливо: «Фу, мелюзга, какая!..»
Хитрая эта штука – глаз человеческий!
Конечно же, увеличивать или уменьшать возможно только то, что имеется. И кто же собирается принижать чьи-то достоинства? Даже тех, кто сам подобным занятием грешит.
Но кому же нужно такое достоинство, когда оно только потому и видит себя не в меру большим, что других делает незаслуженно малыми…
Пусть себялюбцы любуются собой, глядя на себя в свои увеличительные стекла. Им ведь этого не запретишь.
Но мы, желая знать истинное положение вещей, не станем глядеть ни на себя, ни на ближних своих в какие-либо стёкла. Ведь для этого у каждого из нас есть самый точный и самый безошибочный инструмент – наше сердце!
А если уж и решимся поглядеть, то на самих себя – в уменьшительное, а на ближних своих – в увеличительное! Чтобы не могли мы довольствоваться нашим малым, возвышая себя над другими. Но чтобы сумели разглядеть в окружающих их хорошее, пусть даже и самое малое. А иначе – как же утвердим своё? 2001 г
О русских или чего же ещё не достает англичанам
Трудно не восхититься тем, как организованны, дисциплинированны и как преисполненны своего достоинства западные люди…
И если посмотреть на тех же англичан, то становится очевидным, какую ценность представляют для них их независимость и чувство собственного достоинства.
А потому и готовы они не досаждать другим, лишь бы те, в свою очередь, не нарушали их покоя. И создаётся впечатление, что всё их внешнее поведение служит именно и единственно этому…
Иное дело – русский человек!
И суетлив он, и беспокоен, чем немало и другим беспокойства причиняет. И не слишком организован, и особого достоинства не преисполнен, позволяя всем унижать себя.
Именно поэтому, наверное, и было бы очень полезно русским людям, будучи русскими, ну хотя бы немножечко научиться быть ещё и англичанами. Чтобы стать сдержаннее, хладнокровнее, и, наконец-то, любя и уважая других, научиться если уж и не любить, то хотя бы уважать самих себя. И кто же станет утверждать, что это так легко?
И, в свою очередь, несмотря на все перечисленные достоинства, наверняка было бы совсем нелишне и некоторым чопорным англичанам, а в особенности нашим, доморощенным, оставаясь теми же англичанами, ну хотя бы самую малость – быть ещё и русскими.
Чтобы научиться единственному, и, может быть, самому главному в человеке – человечности! И, достаточно любя самих себя, приобрести умение если и не любить, то хотя бы уважать ещё и других.
И кто же скажет, что это им будет выполнить легче? 2001 г
О днях рождениях
Любят люди праздновать свои дни рождения.
Только какая же заслуга их в том, что родились они на свет? Да и чего же рождение станут они праздновать? Не требухи ли своей?
И в изобилии поставят на стол такую же требуху. И не забудут для ублажения своей требухи добавить ещё какой-нибудь отравы. И станут говорить только о требухе.
И все пошлости будут о ней же. И будут желать здоровья не самому имениннику, а его требухе. И будут желать богатства, чтобы мог он ещё лучше служить той же требухе. И будут радоваться и веселиться.
И никто не вспомнит о главном. И никто не заметит того, что всех их как бы и нет вовсе. Потому как не родились они ещё тем, чем должны все мы когда-то по-настоящему родиться...
А спустя год или даже целый десяток лет всё в точности повторится снова.
И встретятся те же. И говорить будут о том же. А кого-то, может быть, уже и не будет с ними.
Но все мысли присутствующих будут, как всегда, всё о той же – ненасытной требухе, которая с каждым годом становится только дряхлее и беспомощнее…
И, чтобы спрятаться от печали, снова будут играть в праздники, выдавливая из себя ложное веселье…
Только почему же так пусто и так тоскливо бывает после таких праздников? И что же будут праздновать, и чему будут радоваться они, когда совсем не станет их требухи, а останется только сам человек? Увидят ли, разглядят ли его?..
Конечно же, стоит помнить то мгновение, когда были мы явлены на свет! Хотя бы только затем, чтобы не забыть поблагодарить тех, кто помог нам в этом, кто выстрадал наше явление в этот Мир.
Но строго спросим у себя: как бы выглядел он, Мир, если бы однажды мы не пришли в него?
И сможем ли с уверенностью сказать, что приобрел он, а не потерял от нашего в нём присутствия?
Будем праздновать свои дни рождения!
Но отсчёт их начнём с того благословенного дня, когда жить станем не требухой, но духом, будучи рождёнными от Духа.
И предложим дорогим гостям свои лучшие достижения, самые светлые мысли и самые высокие устремления.
И пригласим на свой праздник только тех, кто способен разделить с нами нашу трапезу. И воспоём славу Духу, Духу Святому, Духу Вечному, который всегда юн...
И будет от того наш малый дух с каждым годом всё сильнее и могущественнее! И не в Бессмертие ли будет суждена ему дорога?
Но для того, чтобы жить в Вечности, нужно ведь однажды для неё родиться… 2000 г
О глупом осле или о тех, кто любит жевать жвачки
Жил на свете осёл.
Ну, что же возьмёшь с осла? Осёл, он ведь и есть – осёл. Не больше и не меньше…
И так же, как многие из его собратьев, был он упрям и глуп. А чем же ещё питаются обыкновенные ослы, как не сеном или травой, которая растёт на лугах да полях во множестве?
Вот так же, до неких пор, питался и наш осёл, пока мозги его набекрень совсем не перекособочились.
А когда перекособочились, то перестал он жевать траву и на современный манер к жвачкам пристрастился. Ну да, к тем самым жвачкам, коими нынче некоторые неразумные родители детей своих потчуют…
Думаете, такого не может быть? Вот и я до этого случая так думал. И многие, живущие по соседству с ним, ослы тоже так думали. Хотя они, как известно, не очень-то любят думать.
«Ну, где же это видано, чтобы ослы жвачки заместо сена жевали?» – дивились глупому ослу те ослы, которые поумнее его были. И среди ослов тоже ведь неглупые «личности» изредка попадаются...
Но наш осёл был – всем ослам осёл! А потому и стоял упрямо на своем.
«Не-а! – отвечал он. – Есть вещи и посовременнее. А сено – это так, пройденный этап!»
Ну что же тут поделаешь, своего ума ведь никому не вставишь. Пожурили-пожурили глупого осла его более разумные сородичи, да и оставили в покое.
А тот так и жевал свои пустопорожние жвачки, пока не издох от голода. Жвачка, она ведь и есть – жвачка. И сколько её не жуй, пользы с неё – ни на грош!..
Книги – та же пища, только для души, ума и для духа. И среди их множества так же вдоволь – и чувственного хлама, и, подобных мусорным ящикам, скопищ информационных отходов. А то и – просто бесполезных «жвачек».
И что же они принесут Духу, коим и является человек?
Но, к великому счастью, есть и книги – хранители Священного Огня, который и есть – истинная пища для человеческого Духа!
Бывает, правда, и тут найдётся какой-нибудь любитель «жвачек», который в поисках новизны или просто желая прослыть оригиналом, не сердцем, а лишь глазами – бегло и бесполезно – пробежав по Огненным строкам, но не усвоив из прочитанного ни единого слова и ни на йоту не изменившись сознанием, легкомысленно заявит, что это для него уже пройденный этап…
Будем же знать, чем питается и чем крепнет Дух человеческий. Чтобы не повторить печальную участь глупого осла, прельстившегося жвачками. 2000 г
И ещё раз о праздниках
Ну кто же, бывая на праздниках, не слыхал самых распространённых и употребляемых пожеланий?
«Желаем счастья юбиляру!..» – напыщенно кричит один, сотрясая воздух пустыми словами и даже не подозревая о том, что каждый имеет только то счастье, которое заслуживает у жизни...
«Крепкого здоровья!..» – подхватывает эстафету трёпа другой, не менее почтенный оратор, так же упорно не догадываясь, что крепкому здоровью каждый должен соответствовать...
«Желаю богатства!..» – слышится из другого конца стола. И никому не приходит в голову усомниться в полезности такого пожелания. А заодно и понять, что не богатство нужно людям, а всего лишь достаток. Но чтобы иметь его, каждый должен честно и умело трудиться.
И в каждом таком пожелании больше повода поскорее опорожнить стакан и тарелку, чем истинного доброжела-тельства…
Чего только не желают люди друг другу, как правило, желая только того, чего им самим не хватает!
Но отчего же тогда они не желают своим близким высоких устремлений, самодисциплины, ответственности и трудолюбия, от которых только и возможно исполнение всех прозвучавших пожеланий и от чего, в свою очередь, зависит наше такое желанное счастье?
Так может потому, что и те, и другие не испытывают в том недостатка? 2000 г
О званных
Шёл по узкой тропинке идущий по жизни. И звал он на свою узкую тропинку всех, кто только пожелает.
Много позванных явилось к нему на зов. И стал он учить пришедших умению ходить по тропинке узкой, поскольку не умели они ещё так ходить.
Но, прежде чем начать обучение, поручил позвавший выполнить всем пришедшим несложную работу. И, поручая, предупредил, что сурово будут наказаны ослушавшиеся и не выполнившие его указа.
И тогда те званные, которые пришли, но ни преданности, ни страха быть изгнанными в себе не имели, не выполнили порученного. За что и были изгнаны вон.
И было таких ровно четверть от всех пришедших.
Прошло время, и пожелал позвавший проверить, как же продвигается наука. Снова дал он выполнить подопечным свои поручения. Но на этот раз сообщил, что не выполнившие не будут наказаны, тогда как выполнившие будут иметь от него благодарность и расположение.
И тогда те, кто имел в себе только страх – быть изгнанными, так же не выполнили порученного, поскольку нечего им было бояться, а любви к учителю и делу его не имели.
И было таких ровно половина.
Прошло ещё время. И снова понадобилось позвавшему испытать обучаемых.
И тогда сообщил он оставшейся четверти позванных и пришедших, что оставляет их на время и не поручает им ничего. И радовались все, что нет им никакой работы, и что можно будет вдоволь побездельничать.
Но вернувшись, спросил позвавший у учеников своих: кто и какое задание выполнил?
И вышло так, что даже те, кто имел в себе и страх быть наказанным, и любовь к позвавшему – не выполнили того, что не было поручено им.
«Как же так, учитель, – воскликнули они. – Ты ведь ничего нам не поручал!»
Но ничего не ответил учитель.
И только один выполнил то, что не было ему поручено. Поскольку, ко всему, что имели в себе оставшиеся из званных, имел он любовь не только к позвавшему, но ещё и к тому, во имя чего был призван…
Верно сказано: много званных, да мало призванных… 2002 г
О кубиках
Если картинку с изображением панорамы боя или какого-нибудь иного масштабного действа разрезать на мелкие куски и показать в отдельности тем, кто не видел целого, то вряд ли кто-то сумеет понять и объяснить смысл происходящего, изображенного на каждом из её фрагментов. И покажется каждый такой фрагмент, будучи сам по себе, непонятным и даже бессмысленным.
Но опять полотно оживёт и наполнится смыслом, если все кусочки собрать воедино, как это делают дети, намереваясь собрать из кубиков какое-нибудь изображение.
Возьмёт малыш один кубик. Повертит его и так, и сяк, ещё не понимая вполне, что же изображено на нём. И так же наугад приставит к нему другой. И, отбросив его как неподходящий, возьмёт третий…
И так будет до тех пор, пока не найдётся такой кубик, какой станет продолжением первого.
Шире станет фрагмент рисунка. Но и тогда ещё не будет вполне ясно, что же должно получиться в итоге...
И, ещё не зная конечного смысла, будет он подбирать и приставлять всё новые и новые кубики – частички целого. И, всё так же – наугад, будет долго подыскивать нужное пока какой-нибудь один случайный кубик, дополнив собою сложенное, не откроет смысл ещё не завершённого, но уже предполагаемого изображения…
«Так это же корова!» – радостно воскликнет счастливый искатель смысла. И, уже полностью осознавая, что же ещё необходимо взять и какой стороной повернуть, чтобы собрать целое, ещё более спешно продолжит работу.
И быстро станет проявляться непонятное прежде. И уже никто и ничто не сможет заставить усомниться его в правильности решения…
Как же это неоценимо важно – знать, кто же мы в этой нелегкой и не всегда понятной нам жизни. Что же нам нужно от неё, и что нужно ей от нас?
Но разрываем её сложнейшее и величайшее полотно на многочисленные, и от того кажущиеся бессмысленными, клочья событий. А потому и не ведаем, что творим, будучи с головой погруженными в каждый из них в отдельности, не видя, а оттого и не понимая, Единого… Так может, самое время возвратиться в детство и засесть за кубики? 2002 г
О песочных часах
Ну кто же не видел песочных часов? И просты они, и надёжны, а потому могут служить столько, сколько душе угодно.
Необычные это часы. И отличаются они от обычных ещё и тем, что отсчитывают не время, а сроки…
Наметит человек какое-то действо и срок свой на него установит. После поставит такие часы в исходное положение, перевернув их вверх тормашками, и – побегут крошечные песчинки из одной – верхней половинки в другую – нижнюю!
И обе представляют собой единое вместилище для всех, находящихся внутри, песчинок. Только одна половинка – начало действа, а другая – его окончание…
А после завершения процесса та половинка, что окончанием была, началом нового действа станет. А той, что прежде была началом, концом стать суждено будет. Так будущее, перетекая тонкой струйкой мгновений-песчинок через короткое мгновение настоящего, становится прошлым…
И так – до бесконечности. Знай только переворачивай!
И ничего-то невозможно в таких часах ни добавить, ни убавить. И никуда от них не деться, и никуда из них не убежать! Даже если и очень уж того захотеть.
Только движение. От одного срока – к другому…
Так и Мир, в котором мы живём. Он ведь тоже – как песочные часы. Только огромные! И всё, что находится внутри него – такие же песчинки.
И так же поставит Кто-то Невидимый свои огромные песочные Часы, и потекут из одного состояния в другое, от низшего качества к высшему – большие и малые космические «песчинки»: люди, планеты и целые галактики, отсчитывая назначенные сроки – и большие, и малые...
И кто же способен изменить этот закон? И какая же песчинка может позволить себе ослушаться могущественной и неотвратимой Воли Жизни, которой, собственно, и не нужно никакое время, поскольку она сама – Вечность!
Это только бесконечно пересыпающимся песчинкам нужно их иллюзорное время, которое они для себя же и придумали, чтобы хоть как-то отделить одно своё состояние от другого. А Вечность не считает мгновений! Она только устанавливает свои Великие сроки…
И человек тоже похож на песочные часы! Только если в часах Вечности каждый человек – песчинка, то у человека есть свои «песчинки», которые, являясь активными участниками бесконечного и непрерывного «процесса», чем, как известно, и есть сам человек, – изменяют его состояние и сознание.
И также отсчитывают они не время, а наши накопления, приближающие и осуществляющие те или иные сроки единого и нескончаемого явления, имя которому – Жизнь...
И бегут в ней люди-«песчинки», порой даже не понимая куда, но неотвратимо – туда, куда не прийти им невозможно.
От человека животного – к человеку духовному. От человека духовного – к человеку богоподобному! А от человека богоподобного куда-то – ещё дальше, чего и вообразить-то нынешним нашим воображением невозможно!
И сколько же событий: трагедий и невероятных перемен, построений и разрушений произойдёт в человеке и окружающем его Мире, неся на себе неумолимую печать сроков!
И всегда – в начале нового заданного действа песчинок- носителей предыдущего состояния – абсолютное большинство, а то состояние, которому надлежит утвердиться, начинается с одной-единственной – первой...
И всегда такое большинство, не понимая, что оно «уходящее», всячески противится тому, чего ещё совсем немного, но что есть – «приходящее».
Но какое же мучительное терпение должны иметь «песчинки» – носители Будущего, чтобы, предчувствуя это будущее и даже мысленно уже будучи в нём, ожидать – когда же, наконец-то, просыплется последняя «песчинка» прошлого и начнётся это самое – Будущее…
А когда всё исполнится, Кто-то Невидимый снова перевернёт свои песочные чудо-часы и то, что совсем недавно было Будущим и к чему ещё вчера яро стремились «песчинки», исполнившись, станет уже прошлым!
Вот так и сыплются мгновения и человеческие судьбы в замкнутом пространстве Жизни…
Бывает, правда, какая-нибудь глупая, упрямая «песчинка» остановится на мгновение, не желая двигаться дальше и наивно полагая, что она в силах остановить Великий Поток.
Но тут же сверху навалятся на неё другие, и понесёт Единая Воля упрямицу туда, где к сроку надлежит быть всем «песчинкам».
Изменяется всё.
Изменяется Мир, изменяются люди…
Остаются неизменными только эти песочные часы – наш вечный собиратель, хранитель и созерцатель всех исполнившихся и ещё не исполнившихся, но сужденных сроков…
Напрасно некоторые думают, что остановившись в себе, возможно остановить время, которого, как известно, и нет вовсе. Пусть торжествуют они, обманывая самих себя.
Но кто же не знает, что отсчитывают «песочные» часы и куда спешат неугомонные «песчинки»… 2002 г
О двух мешках
Было у отца трое сыновей.
Ну, а какой же отец не захочет видеть своих детей толковыми да умелыми? Вот и этот так же.
Чему сам научился, тому и сыновей своих учил. А если чего и не умел, то у других умения занимал...
Когда же совсем выросли сыновья, то и определил он всех троих к мастеровому человеку, чтобы тот ремеслу полезному их обучил.
Прошло время.
Научились сыновья ремеслу, добрым людям нужному, и сами стали мастерами толковыми.
Воротились они домой возмужавшими да силу свою почуявшими. А возмужав, прочь из дома отцовского стали проситься…
Это только детям малым дом родительский просторным да уютным кажется. А когда подрастут, тесным и неудобным он им становится. И разлетаются тогда, каждый свою судьбу-дорогу искать да свои дома заводить.
Ну что же тут поделаешь? Держи не держи, а всё равно не удержишь!
Призвал тогда отец к себе своих сыновей и говорит:
«Пришла, видать, и вам пора на свои ноги становиться да свой хлеб вкушать. А коли так, то идите на все четыре стороны каждый своей жизнью-дорогою. Но, помните: как проходить её станете, такое и вознаграждение от неё иметь будете.
Трудитесь по совести и для себя, и для людей. И свой труд цените, и чужого труда не принижайте.
Но более всего цените благодарность, какую от людей иметь будете. Поскольку, чем они вас будут благодарить, тем и жить станете как на земле, так и за её пределами.
А это вот, чтобы было вам во что благодарность людскую складывать…»
И протягивает каждому по два мешка. Один из кожи, а другой из рогожи.
«В один, – говорит, – деньги заработанные складывайте, а в другой – каждое доброе слово, к вам обращённое, да каждое, сказанное вам, «спасибо». Одно из рук в руки, а другое – от сердца к сердцу…».
Сказал он так сыновьям, благословил их по обычаю старинному да и отпустил с Богом…
Ушли сыновья и стали жить каждый по-своему.
Старший сын более всего на свете деньги да самого себя любил, а потому и ценил свой труд слишком высоко.
И если иные мастера за такую же работу одну цену запрашивали, то он – целых три брал! Да всё хозяев побогаче себе высматривал.
А когда кто-нибудь ставил ему его цену в упрёк, говоря, что другие втрое меньше берут, то обычно отвечал: «Так то же другие… А я себе цену знаю!»
«Эх, где наше не пропадало! – вздыхали хозяева и отваливали ему столько, сколько он с них требовал. А уж «спасибо» сказать и не заикались, поскольку и так уж за всё с избытком заплачено. И без «спасибо»!
Да только не слишком горевал о том старший сын.
«Спасибо в карман не положишь да хлеб ним не намажешь! – думал он про себя. – Проживу как-нибудь и без вашего спасибо…»
И, тщательно пересчитав, складывал свои червонцы да сотенные в мешок из кожи. Тогда как в тот, что из рогожи, нечего было ему положить…
И средний сын также хорошо дело своё знал, ни в чём не уступая старшему. Но, так как был совестливее старшего, то и брал он за свою работу ровно столько, сколько в ту пору и другие мастера брали. Не больше, но и не меньше.
А поскольку все люди, как правило, свой труд оценивают по меньшей мере вдвое выше чужого, то, стало быть, и была та его цена ровно вдвое дороже истинной. Той, что только сердце чистое да просторное знает!
Расплачивались хозяева со средним сыном и поблагодарить не забывали. За то, что и работу добротно выполнил, и ещё более высокую цену не заломил. И на том, как говорится, спасибо!
Вот и выходило, что не слишком уж «жирным» бывало для него такое «спасибо». Как говорится: плата рублёвая, а благодарность копеечная!
Нельзя сказать, что старший и средний братья не любили своё ремесло, да только, подвернись под руку какое другое – поприбыльнее да полегче, то сменили бы его с лёгкостью...
И младший сын так же не менее толков да умел был, но покрепче старших братьев своих ремесло своё любил. И было оно ему само по себе – в радость. От Бога, как говорится, мастер!
А поскольку был он ещё и совестлив, то, стало быть, и плату за свой труд брал не такую, какую братья его родные брали.
С богатых запрашивал столько, сколько и иные мастера за подобную работу запрашивали. И была им такая цена не в тягость, поскольку сами они во много раз дороже свой труд ценили, отчего и стали богатыми. На том ведь всякое богатство земное стоит.
Да только не слишком щедры богатые на благодарность сердечную, поскольку кроме денег иной ценности не знают. А потому и нечем им было от сердца своего платить…
Зато с обычных людей брал младший ровно столько, сколько ему совесть его подсказывала. А она-то ведь лучше нас самих знает: чего, сколько, кто и кому должен. Потому как не от мира сего она, потому и знает!
И всё же чаще обращались к нему те, кому братья его старшие отказывали. Кому не по карману была, запрашиваемая ими цена. А, стало быть, те, кому как бы и не к кому было более обратиться.
И, вкладывая в свой труд огня сердечного столько, сколько требует самая вдохновенная и самая радостная работа, просил он за неё столько, во сколько люди сами её оценивали и сколько уплатить за неё могли...
Но много ли может заплатить бедный человек? Да и, чего греха таить, – все мы норовим скорее недодать, чем передать.
А потому и не слишком уж завидными были заработки у младшего.
"Эх, где наше не пропадало!" – улыбался он и без огорчения, с благодарностью принимал столько, сколько ему давали.
Вот и выходило так, что младший сын вдвое меньше обычного брал.
И тогда платившие, но, по умыслу или без умысла, продешевившие в плате своей, зная, что продешевили, благодарили его от чистой души, от чистого сердца, и всякий раз не забывали сказать ему сердечное «спасибо».
А как же не сказать, когда вроде как продешевил человек, меньше положенного взял! И чем же ещё можно доплатить недоплаченное деньгами, как не сердцем? Но кто же способен принять такую доплату, почитая её высокой, как не тот, кто знает ей цену?
Вот так, за всю свою жизнь, и накопил младший сын таких вот "спасибо" – полный рогожевый мешок, под завязку. Хоть отбавляй! Тогда как денег – всего лишь горсть-другую, только донышко в его мешке из кожи припорошило.
Средний же сын накопил половину мешка червонцев да меньше половины – благодарности людской.
Зато старший, прожив всю жизнь только для себя и никому ничего не сделав просто так – от души, набил деньгами полно-полнёхонький отцовский кожаный мешок, да ещё и два других в придачу.
И только одно маленькое "спасибо" завалялось в его мешке из рогожи. То, что однажды досталось старшему брату от какого-то нищего за копейку, которую он даже не подал, а просто вывалилась она в дырку из его кармана, когда проходил мимо, а поднять её – то ли погордился, то ли поленился. Вот за это и возымел он своё – одно-единственное «спасибо»!
Но, как говорится, на всё свой срок и своё время. И кто же не знает, как оно быстротечно…
Вот так и случилось, что незаметно пришла пора всем троим в иные края переселиться. Туда, куда толком никто не знает, но куда никто из приходивших на землю не избежал отправиться.
Случается же такое тогда, когда уходит из-под ног и перестаёт быть надёжной опорой – прежняя земля. Когда уже не таким синим и бездонным становится прежнее небо. И когда, потускнев, уже не согревает и перестаёт быть ослепительно-ярким прежнее солнце…
Вот и стали братья собираться, чтобы ко времени прибыть к месту назначенному, откуда и предстояло им в путь неблизкий отправиться, в края неописуемые. Те, что дальше самых дальних и ближе самых ближних, и где всегда всё новое.
И каждый, помня наказ отцовский, не забыл взять с собой всё, что имел и чем богат был…
Старший сын прибыл к месту в роскошной карете, и мешки его, полные золотых червонцев, несла за ним прислуга.
А поскольку в его рогожевом мешке была всего лишь одна копейка, то он на всякий случай положил её в карман, а пустой мешок выбросил за ненадобностью.
Средний же приехал в обычной пролётке и кучер помог ему выгрузить его мешки.
Тогда как младший отдал долги всем, кому был должен, а остальные деньги раздал тем, кому они теперь нужнее были.
А поскольку в его кожаном мешке ничего уже не осталось, то отдал и мешок, потому как был он ему теперь ни к чему…
Когда же собрался выходить и обнаружил, что придётся ему к месту назначенному пешком добираться да ещё и полный мешок благодарности людской на себе тащить, то невольно посетовал, что не оставил хотя бы пятак на простую крестьянскую телегу.
Но делать нечего.
Взвалил младший сын на плечи свой мешок из рогожи, а он легче пуха лебяжьего! Будто и нет его вовсе. Не давит, оказывается, на плечи благодарность сердечная, сколько бы её ни было!
Добрались братья к месту, откуда следовало им отправляться в края необычные, где всегда всё новое: и земля, и небо, и солнце.
Стали грузиться в колесницу диковинную, запряжённую дюжиной коней крылатых, огнём неопаляющим дышащих…
Едва-едва втащил старший брат свои мешки с деньгами – так были они тяжелы! Но радуется, полагая, что за богатство своё и впредь будет иметь всё, что прежде имел.
И совсем пригорюнился младший, не имевший при себе ни копейки. Ведь не близок путь, а за проезд плата, должно быть, высокая!
Да только не сгодились старшему его червонцы золотые, потому как иные ценности отныне в ходу были. И ни у кого – не взять, не одолжить. Каждый только своё иметь должен. И не золото, а огонь сердечный потребовали с них те, кто был уполномочен требовать.
И оказалось так, что старший сын был ещё более нищ, чем даже тот самый нищий, которому он некогда пожертвовал свою копейку. Поскольку, тому было кому подать, а этому нет…
И тогда обрадовался богач даже той самой – одной-единственной копейке, которую, как теперь оказалось на самом деле, не он – нищему, а нищий – ему подал благодарностью своей сердечной! Да только далеко ли уедешь за копейку?
А потому, в скором времени высадили его на ближайшем полустанке одного – в ночь глухую, среди топей болотных да мест необжитых…
Средний же сын на свои рубли да пятаки проехал много дальше старшего. Да только не так далеко, как бы ему самому того хотелось. И через время высадили и его – одного, в сумерках вечерних, среди поля безлюдного…
И только младший сын благополучно добрался до мест сужденных, где всегда только день и не бывает ночи…
И была в тех краях земля ещё более щедрой, небо более синим, а солнце – ослепительнее прежнего!
А сам он был теперь так богат, как если бы тот мешок его с благодарностью людской – кладом с сокровищами несметными обернулся! Поскольку теперь весь Мир стал служить ему за «спасибо», как и он сам прежде ему служил.
А этого-то добра и в мешке тесном, и в сердце его просторном да благодарном – видимо-невидимо, черпаемо-неисчерпаемо!
Вот как дело-то обернулось…
Многие ли умеют уважать труд свой и при этом не принижать чужой? Да и мы сами ещё толком этому не научились. А потому и живём по закону волчьему "обдери ближнего"!
И прикрываем мудрёными словесами безобразия, нами же и творимые. И с прилежанием, достойным лучшего применения, исполняем указания тёмные. Да только стало ли от того светлее миру и всем, в нём живущим?
А потому спешно научимся ценить и своё, и чужое – равно. Зная, какой из мешков важнее наполнить, и что более всего пригодится там, где всегда всё Новое: и Земля, и Небо, и Солнце. 002 г
О нищих
Пришла к Знающему женщина. И принесла с собой целый ворох обид на судьбу свою горькую.
И, почитая себя безгрешной, во всех смертных грехах винила мужчин. Да всё уличала их же – в грубости и вероломстве, жестокосердии и непостоянстве.
А ещё говорила, что, чем больше любила она мужчин, тем большей неблагодарностью отвечали они на её любовь...
«Отвечу тебе, не имеющая в себе, а потому и выпрашивающая у других», – сказал Знающий.
В это время вошёл мужчина.
И он, так же оправдывая себя, во всех бедах обвинял противную сторону. Да всё корил женщин за их коварство и притворство, легкомысленность и неверность. И, в свою очередь, уверял, что, чем больше любил он женщин, тем меньше благодарности имел от них за свою любовь.
«Отвечу и тебе, любящий только себя и для себя», – сказал Знающий.
И, обратившись к женщине, сказал то, что может сказать только Знающий.
«Не люби мужчин без меры, – промолвил он. – Ибо только неблагодарность и страдания будешь иметь от них. И не выпрашивай у них любви к себе. Потому как не просит подаяния нищий у нищего…»
И, повернувшись к мужчине, сказал так же: «Не люби женщин безмерно. Ибо только боль и страдания будешь иметь от них. И не требуй от них того же. Поскольку нельзя требовать от людей того, чего у них нет».
«А потому, – обращаясь к обоим, продолжил Знающий, – более всего на свете возлюбите Того, у Кого не нужно выпрашивать к себе любви, поскольку безмерна она, нескончаема и постоянна.
И насколько обнаружите Его в человеке, то настолько же того человека и любите. Чтобы не возгордился он от избытка вашей любви. Когда же, более всего и даже более самих себя, возлюбите Того, кто знают всю меру вашей любви к Нему, то и пошлёт Он вам того, кто будет достоин вас и полюбит вас такою же мерою…»
Будучи сами нищими, не станем и мы просить милостыню у таких же нищих, не имеющих ничего. Но устремим своё сердце к Тому, Кто имеет всё… 2003 г
О сложении дробей
Ну кто же не умеет сложить обыкновенные дроби? И кто же не знает, как складывается подобное, имеющее одинаковую основу? Чтобы сложить дроби с одинаковыми знаменателями, достаточно только сложить их числители…
Не сложно вычислить сумму и тех дробей, которые имеют разные знаменатели.
Только в этом случае, как известно, понадобится определить, что же в них общее и что отличительное. В математике это называется – разложить на общие множители. И тогда, умножив общее на отличительное, возможно получить то число, которое и объединит все слагаемые в одно число.
И так же известно, что совсем по-иному следует складывать дроби, не имеющие никаких общих множителей. И такое ведь случается.
И в этом случае, как утверждает математика начальных классов, достаточно эти знаменатели просто перемножить!
Только так полученное произведение станет в итоге тем, единственно возможным, общим знаменателем для всех слагаемых. Поскольку все они имеют одно – самое важное, объединяющее их, свойство: все они – числа!
И только так возможно сложить и примирить всё самое, казалось бы, «нескладываемое» и непримиримое. И для этого достаточно иметь всего лишь необходимость в этом и немудрёное умение…
Люди очень похожи на обыкновенные дроби.
Только они намного упрямее и эгоистичнее чисел, а потому и не умеют «складываться».
И, имея каждый свой знаменатель, носятся с ним как с писаной торбой, не желая немножко потесниться и вместить в себя ещё и что-то другое. Или хотя бы допустить существование этого другого.
Но, желая быть значительно большими, чем они есть на самом деле, люди часто пытаются силой присвоить себе чужое. И при этом навязывают всем только свой – собственный «знаменатель». Или же, подобно карточным шулерам, с помощью обмана утверждают выгодный для себя результат…
Возможно ли объединить людей, не имеющих ничего общего?
Конечно же, возможно!
Невозможно сложить только не желающее слагаться.
И единственное, что для этого нужно людям, так это помнить, что какими бы разными они ни были, их объединяет самое важное и общее для них свойство: они – люди!
И только так: умножив своё великое качество на чьё-то – не менее великое, возможно получить качество новое – единое, могучее и непобедимое!
И тогда такое огромное единое число покроет собой все малые, тем самым показывая, как незначительны и ничтожны их отличия и противоречия. Но для этого ведь необходимо знать то, что знает каждый пятиклассник: как складываются обыкновенные дроби!
Объединить народы и даже сложить целые миры? Нет ничего проще! Достаточно только пожелать быть с ними одним целым и хотя бы совсем немного уважать математику... 2003 г
О магнитах
Ну какой же мальчишка не знает, что такое магнит? Самые неожиданные фокусы возможно проделывать с его помощью.
Удивительная это вещь!
Но, принимая его, как обычное явление, многие ли задумываются, отчего же такое возможно?
А если бы задумались, то наверняка бы догадались, что у магнита, как и у людей, есть своя душа. И, как мы могли убедиться на простых школьных опытах, её можно даже увидеть, если на лист бумаги насыпать щепотку мелких металлических опилок, а снизу под тот же лист поднести этот самый магнит.
И тогда произойдёт совершено неожиданное.
Подчиняясь чьей-то неведомой и невидимой воле, опилки займут новое положение, выстроившись в некий замысловатый узор, подобный тому, какой «рисует» мороз на стёклах окон.
Какой напряженности магнит и какое выражение имеет его воля – такой и узор. И притягивается в него только то, что умеет притягиваться. Не притягивается только сор…
Не подобно ли творит свой Великий Промысел – Несказуемое? И разве менее могуч Его всеобъемлющий и всевмещающий магнит? И разве менее непререкаема и менее непреклонна Его Воля?
Да только не торопятся «пылинки» притянуться и образовать собой Великий чудо-узор, коим нет числа в Беспредельности. Поскольку ещё не стали они тем материалом, который способен притягиваться к Великому…
Светом, могучим Огнём насыщен и напряжён магнит Промысла.
И вовлекается в узор, творимый ним, только то, что, по сути своей, – такое же светсодержащее и светонаполненное, а значит – светонапряжённое... А если не вовлекается, то не сором ли для такого узора приходится?
Увидев на замёрзшем оконном стекле чудесный узор, кто же не залюбуется творением природы?
Но, если нас могут заворожить даже холодные кусочки льда и «росписи» инея на окне, то отчего же не спешим мы разглядеть на необъятном полотне Пространства несравнимо более чудесные узоры слагающегося Будущего? И найдётся ли в таком узоре достойное место и для нас? 2003 г
О русском человеке
Многие народы копят и хранят способности человеческие.
Одни более всего преуспели в торговле, другие лучше умеют организовать хозяйство и ремёсла, а третьи – более остальных научились ростовщичеству и биржевым спекуляциям…
Ни в чём из перечисленного не преуспел более других народов – народ русский. Кроме страданий своих.
Но, пройдя через испытания многие, обнажив и очистив сердце своё, обретет он неисчерпаемый источник сердечности своей, что и явится его наивысшим достижением…
Так чем же похвалиться русскому человеку?
Ничем-то он не лучше других. А может быть, во многом даже и хуже он – многогрешный, многострадальный русский человек.
И только одним, превышающим все достоинства земные, заслуживает он Покровительства и Благословения Высшего: сердечностью и святости – ярою жаждою своей! Не имея в себе, но пламенно жаждуя её, обрёл русский человек Великое Поручительство…
Но беспредельно ли Долготерпение и Ожидание Высокое? И где же они – исполнители твои, Русь? 2000 г
Об образе и подобии
Наблюдая человеческую жизнь и людей, творящих такую убогую жизнь, с отчаяньем и горечью отметишь: как же не совершенен и как ещё ничтожно мал человек!
Как неумел он и слаб. Каким жестоким и бессердечным, каким низким и жалким он порой бывает. И как мало ещё в нём – Человека…
И не от того ли, что так много в человеке – зверя и так, до обидного, мало – Бога, «по образу и подобию» которого, как утверждается, он создан.
И захочется в отчаянии спросить: « Так неужто это и есть – то обещанное «подобие»?
И закрадётся в сердце, подобное ядовитой змее, сомнение: « Неужто неверно сказанное? Неужели возможно такое?»
Но, к великому счастью, среди лучших из нас встречаются люди и совершаются ими такие человеческие поступки, глядя на которые охватывает невыразимый восторг и гордость за Человека…
И тогда вместо сомнения и отчаяния приходит несокрушимая вера и убеждённость, что так обязательно будет!
И захочется крикнуть самому себе: «И всё-таки – возможно! Хотя и до обидного – медленно, но – идёт он, ползёт, лезет на четвереньках человек – к «образу и подобию» своему сужденному!»
Но сколько же ещё горьких, наполненных множеством тяжких испытаний и дорог, предстоит пройти ему прежде, чем станет он достойным того «образа и подобия» заповеданного…
И повлажнеют от восторга глаза. И затрепещет сердце от радости.
И захочется крикнуть на весь Мир, на всю Вселенную: «О Мир Беспредельный! Как же Ты непостижимо прекрасен, если так невыразимо прекрасны бывают даже обыкновенные люди, каждый из которых – всего лишь неизмеримо и ничтожно малая частичка Тебя Самого!..» 2000 г
О смерти и бессмертии
Ну кто же не знает сказку о Кощее, который хотя и был бессмертным, а всё же смерти своей не избежал.
И находилась та самая смерть, как известно, на конце иглы, а игла в яйце, а яйцо в утке, а утка в зайце, а заяц в чистом поле – где же ещё ему быть!
Вот и выходит, что даже бессмертие смерть свою имеет. И всё то, что бессмертно, таковым может быть лишь до тех пор, пока не порушить или не подменить в нём основы его бессмертия…
И не подобна ли Русь Святая тому Кощею бессмертному? А бессмертна она потому, что основы её – от бессмертия.
Но так же, подобно Кощеевому, и у её бессмертия есть то, что смерть в себе таит. И находится оно там же.
А в чём же бессмертие Руси, как не в её жертвенности! А в чём жертвенность, как не в сердечности! А сердечность только в любви! А любовь – в духе! А дух – в Боге! А Бог – в самом её, Руси, сердце!
А возьми да порушь в таком сердце основы бессмертные – и нет никакого бессмертия!
Подмени жертвенность алчностью да корыстолюбием, сердечность – бессердечием, любовь – ненавистью, дух русский – чужим духом, а Бога ещё чем-нибудь иным – и нет Руси, нет русского человека…
Да только не знают о том те, кто по долгу своему знать и пуще глаза своего Русь охранять должен! А, может, знают, да не торопятся охранять? Но кто же тогда они земле русской, не лазутчики ли вражьи?
И не говорилось бы о том слишком громко вслух, чтобы враги лютые да недруги Руси не услыхали, а услыхав, не прознали о том.
Да только знают они, где смерть её находится...
И, зная одно, знают ещё и другое: как поступить да что сотворить им, чтобы перестала Русь быть бессмертной. Поскольку тогда легко им будет с ней, смертной, расправиться. А оттого и подкрались к самому её сердцу…
А потому и хочется закричать об этом не врагам лютым да недругам, а братьям-русичам, дабы спешно проснулись!
А проснувшись, опомнились!
И, опомнившись, спохватились!
А то как же станут они называть себя, если, не приведи Господи, Святой Руси на земле этой больше не будет?
Да и как же обойдётся мир земной без Руси – Небесной? Устоит ли?
Кто же устрашится смерти, имея сердце бессмертное? И Русь Святая не такое ли сердце имеет? Но что же от нас требуется, чтобы не утратила она своё бессмертие?
Только одно: зорко стоять на дозоре! 2000 г
О глазах
Встретились три приятеля.
И, устремив взор в небо, один сказал, что видит жаворонка. Другой заметил облако пыли, поднявшееся за, движущейся по дороге, телеге. А третий уверял, что ничего в небе не видел…
Опустили взоры к земле.
И снова неодинаковой увидели приятели землю.
Один обратил внимание на, бегущего по своим делам, муравья. Другой порадовался полевому цветку. Третий же отметил грязную лужу…
Будем беречь свои глаза от пыли земной. Чтобы не мешала она разглядеть нам небо. Ибо то, что видим, тем и живём... 2001 г
О телеге и лошадях
Ну кто же не знает, что и во что следует впрягать? И кто же усомнится, что быть должно впереди – лошадь или телега?
И не подобен ли человеческий дух тройке крылатой, если есть у него крылья? И не подобна ли человеческая плоть тяжёлой, громоздкой телеге, в дух тот впряжённой? И кто же тогда сам человек? Не ямщик ли, сидящий на облучке?
И куда же, как не вперёд, на новую высоту, понесёт дух-тройка свою телегу-плоть? И как же не огорчиться, видя упряжку святорусскую, остановившуюся на полдороге и уткнувшуюся в обочину?
И топчутся на месте, переминаясь с ноги на ногу, кони её крылатые. И крепко спит захмелевший ямщик на облучке. А конокрады уже готовы украсть крылатых, огнедышащих коней и заменить на бескрылых…
А мимо, с шумом да улюлюканьем, несётся вниз с горы дорогая карета, запряженная впереди лошадей. И насмешливо тычет пальцами в сторону, одиноко стоящей на обочине, тройки – сытая и развращённая своей сытостью, самоуверенная и самонадеянная компания, полагая, что стремительно мчится вперёд!
Да только куда же может мчаться такая телега? Не в пропасть ли? И не за благо ли будет ей считать, если остановит её на самом краю какой-нибудь булыжник, случайно подвернувшийся под колесо?
Мы же будем уверены: придет час, и проснётся захмелевший ямщик. И, протрезвев, направит он свою чудо-тройку – прочь от вражды и невежества по курсу верному! И впереди у той тройки будет дух наш святорусский! А позади телега и всё остальное, чему быть полагается. Так тронем же, друзья!
Ведь для этого нам достаточно только натянуть поводья… 2000 г
О Руси
В муках несказанных страждет Русь земная…
И могла бы защититься от мучителей своих – так велика её могучая сила!
Но не желает проявить усилия, чтобы хоть немного ослабить страдания свои. Ибо сердцем чует своим, что из ран её, нанесённых мучителями, из тела её истерзанного истекает вон сукровица гнойная и ядовитая, удушающая душу её.
Так, преисполнившись великого терпения, прозирая судьбу свою, приближает Русь своё освобождение...
Кто ещё способен так упоительно и радостно страдать, как Русь, погашая своим сердцем чёрные огни мира сего? Но, только зная сокровенный смысл происходящего, можно так вдохновенно и жертвенно страдать!
Но в срок сужденный восстанет Русь в белоснежных одеяниях Духа – Великою и Непобедимою. И остерегитесь тогда многочисленные мучители! Устоите ли под её светоносными, огненными лучами?
Можно негодовать на Русь прежнюю. Можно презирать Русь нынешнюю. Но возможно ли не любить Русь Грядущую, Русь Небесную, Русь Святую… 2000 г
О ступенях
Многим учителям знакома ситуация, когда способный ученик, легко усвоив материал и уловив суть вопроса, нетерпеливо тянет руку, торопясь засвидетельствовать свою готовность ответить.
И мудрый наставник, тайно улыбнувшись этой, ещё наивной горячности и неудержимой талантливости ученика, всячески поощрит его чрезмерную активность.
Зная, что за временем говорливого познания обязательно придёт пора молчаливого делания...
2001 г
О героях
Поверг некогда Русь жестокий завоеватель. И далеко проник вглубь страны любимой. И многие, потеряв веру в силу её, опустили руки и склонили головы в отчаянье.
Но были и такие, которые вступались за Родину даже там, где невозможно было победить, но возможно – неминуемо погибнуть. И всё же шли, и утверждали невозможное!
И когда враг повёл на казнь юную героиню Духа Русского, собрав под страхом смерти жителей селения стать свидетелями мученической смерти, не дрогнуло её Сердце, ставшее сердцем целого народа.
И, услышав плач в толпе, утешала она соотечественников в свою последнюю минуту: «Не плачьте! Это счастье – умереть за свой народ!..»
И мог усомниться обыватель: неужто возможно любить Родину более самого себя? А другой, видя свою малость перед великим, стал искать себе оправдание, взвешивая на своих фальшивых весах совести всё значение и меру творимого подвига…
И только Сердце Героя само знает истинную меру своего горького, мучительного счастья. Да только много ли найдётся тех, кто способен если не разделить, так хотя бы понять его?
«Счастье – умереть за Родину!» – так мог сказать только Дух, единый с Духом Родины. И предать его – означало бы убить самого себя…
Низко поклонимся Героям Духа Русского. Ведь только ними держится вера в Русь. И легко представить, что сталось бы с ней, не будь у неё этих преданных и мужественных сердец… 2000 г
О дозорах
Когда-то в давние времена на дальних границах родной земли устанавливали наши далёкие предки дозоры. И зорко глядели дозорные: не готовит ли враг на подступах дальних коварство какое?
И на расстоянии, доступном глазу, за первым рубежом следовал второй, за другим – третий...
И были готовы дозорные, завидев угрозу, на самых высоких местах зажечь костры, предупреждающие об опасности, следующий за ними, дозор.
Другие же, не видя врага воочию, но, узрев знак тревоги, в свою очередь зажигали свои костры для третьих.
И быстрее быстрого коня вглубь Отечества летела весть грозная. И спешно снаряжали русичи войско своё на защиту рубежей священных…
Но, зная о дозорах, часто подсылал коварный враг лазутчиков своих усыпить бдительность и погубить стоящих на дозоре.
И всячески стремился прервать цепь готовности, чтобы, не имея достойного, своевременного отпора, проникнуть вглубь земли Русской, дабы завоевать и поневолить её…
И ныне стонет земля Русская! И полчища вражьи, зримые и не зримые, яро терзают её сердце. Но не видать костров зажжённых. Спят, одурманенные винами заморскими, дозорные, и некому подать сигнал тревоги, предупредить о смертельной опасности. Чтобы трубило тревогу воинство славное, непобедимое…
Так пробудимся же и поспешим зажечь свои костры дозорные. Чтобы могли увидеть издалека наш зов о помощи богатырей русских дружины испытанные... 2000 г
О ручейках
Построил некий человек дом у подножия холма. И сад заложил, и хозяйство завёл…
Шли годы.
Дожди и талые воды множеством ручейков устремлялись вниз по склону холма. Десятки маленьких ручейков, вливаясь друг в друга, создавали ручьи побольше. Большое ведь из малого слагается…
Отжурчал такой ручеёк один раз, и оставил после себя небольшую канавку. За ним последовал и другой, и третий. И с каждым разом становилась та канавка всё шире и глубже.
Поднимаясь на холм, человек замечал обнажившуюся на земле трещинку, но, не усматривал в ней угрозы и не принимал никаких мер. А может и усматривал да поленился что-то предпринять…
Так, со временем, и превратилась некогда незаметная канавка в овражек, способный собрать все воды холма...
И когда-то, после очередного ливня, могучий водный поток снёс своею слепою силою всё, что было построено за долгие годы. Будто и не было ничего на обжитом месте.
Всё потерял человек и сам едва спасся. И очень горевал, упрекая и небо, и землю в случившемся…
Мы же будем знать о тайной силе маленьких ручейков. И будем помнить всегда: если человек не принимает своих решений, за него принимает свои решения его судьба. 2000 г
О Звёздном Человеке
Решил некий учёный определить – что же такое есть человек?
И долго рылся в соре прошлого и настоящего. Но так как ничего, кроме навоза, не умел он видеть, то и заключил, что человек есть животное, производящее навоз. И, конечно же, имел на то серьёзные основания…
Другой учёный, прозрев Будущее, увидел Нового – необычного Человека. И Новые Законы принёс, вернувшись из приближающего грядущего. И утверждал, что Человек есть Бог! И что будет он творить по таланту своему, а иметь по совести своей.
И возмутились таким определением те, кто видел в человеке животное. И осмеян был Учёный невеждами, утверждавшими, что никогда не насытится человек богатствами земными и желаниями ничтожными, а имея много, будет желать ещё больше...
Но кто же скажет, где кончается прошлое и откуда приходит будущее? И возможно ли, найдя в пыльном чулане старые игрушки, с точностью утверждать – кем вырастет ребёнок, игравший ими когда-то?..
Но неминуемо наступит время, когда ценимое вчера станет человеку ненавистным бременем. И поспешит он избавиться от хлама, отнимающего у него свободу и силы.
И будет иметь всё возрастающие потребности – творить Красоту!
И никто из окружающих не будет укорён, если возьмёт много и будет иметь столько, сколько захочет. Поскольку, зная завтра то, о чём многие не знают сегодня, не возьмёт лишнего…
И не обременит себя, и не пресытится Человек множеством богатств, черпая их из Духа своего.
Бери, Человек! Вмести боль Земли – и станет твоё сердце Сердцем Земли.
Охвати Духом Вселенную – и станет Дух твой духом Вселенной!..
Будем же истинными учёными.
И, проводя линию Жизни, начнем её, как в школьной задаче, из далёкой точки прошлого и, пересекая настоящее, соединим с – видимой только чуткому сердцу – дальней звездой Будущего…
И тогда увидим идущего по ней Звёздного Человека!
И скажем уверенно: «Да, человек отправился в дальнюю дорогу животным, но прийти в срок суждено ему – Богом...»
Слышите? Это хихикает прошлое…
Улыбнёмся ему, но прислушаемся к ветру, доносящему голоса из грядущего. 2001 г
О трёх соседях
Посеяли соседи пшеницу в поле. И пришла пора урожай собирать.
У одного поле заросло сорною травою, и хилыми да пустыми уродились колосья.
Другой вырастил, да не сберёг. Лучшие зёрна воробьи склевали, пришлось довольствоваться худшими.
Третий и вырастил, и собрал, но не догадался оставить запас.
И не нашлось у всех троих, чем засеять новое поле…
Знаем, как непросто и сколько нужно приложить трудов, чтобы иметь высокий урожай. А так же о том, что хороший хозяин с осени готовит лучшие зёрна для весеннего сева. Но жизнь ведь и того сложнее…
«Что посеешь, то и пожнёшь», – знают мудрость люди. Но жизнь, творящая наши судьбы, знает и вторую половинку мудрости: «Что пожнёшь, то и посеешь... 2004 г
И всё-таки – о жизни!
Что может быть горше того, когда, производя на свет дитя, умирает сама мать. Когда уже ничем нельзя помочь и остаётся только принять событие, как непреложность...
Всем сердцем посочувствуем трагедиям и страданиям людей, живших прежде нас. А так же поддержим в горе тех, кто живёт в одно время с нами. И приложим все силы, чтобы предостеречь и не допустить подобное в будущем.
Но, если всё же случится непоправимое, пусть наша печаль в день памяти матери не омрачит дня рождения сына... 2000 г
О собственности
Проходил странник через незнакомое селение и увидел ссорящихся людей. И спросил у наблюдавших ссору – по какой причине раздор. И узнал, что причиной спора была собственность. Не поделили соседи землю.
Другое селение проходил странник и увидел дерущихся.
И спросил у наблюдавших, что стало предметом жестокости. И узнал, что женщина стала причиной подобной дикости.
Немало селений прошёл странник, но нигде не видел мира и согласия. И всюду людей разделяла их собственность. Но прислушаемся, кто более других отстаивает право собственности. Не вор ли, стремящийся охранить награбленное от себе подобных?
И, проходя мимо погостов, задумаемся. Мало ли там таких же собственников? Но что смогли они взять с собой в иные пределы? И откуда возможно будет взять в дорогу, как не из своего сердца? Но если и оно пусто?.. 2003 г
О железной болванке
Трудился у своего станка мастер, производя из металла многие полезные предметы.
А в сторонке, в углу, имелись у него во множестве заготовки, среди которых вот уж который год валялась, не имея применения, и одна большая, железная болванка…
Она была ржавой на своей железной поверхности и вся покрыта толстым слоем пыли.
У болванки было много свободного времени. И, наблюдая со стороны за работой мастера, повидала она множество различных, по своей сложности и полезности, предметов и всевозможных деталей. И нередко огорчалась ненужностью и невостребованностью своей. Тогда как очень хотелось ей стать особенной и значительной.
И чем чаще приходили в её голову подобные мысли, тем всё больше возрастало в ней желание таких изменений...
И вот пришло время, и однажды, будто подслушав её мысли, а может быть, и совершенно случайно, мастер взял, наконец, известную уже нам ржавую болванку в руки, повертел, что-то прикидывая, и решительно закрепил в станок.
Болванка обрадовалась, что наконец-то и её удостоили вниманием. Но затем какая-то неведомая сила подхватила и завертела её так, что у неё даже закружилась голова…
Вдруг острая боль пронзила все её существо! Это мастер коснулся тела болванки своим резцом, снимая верхний ржавый слой, после чего она засверкала зеркальной поверхностью…
Мастер применял различные резцы, вытачивая из неё нужную деталь, и каждое касание приносило болванке нестерпимую боль.
Она совсем уже забыла о своих честолюбивых мечтах и единственно о чём теперь мечтала, так это – только вытерпеть всё, что на неё свалилось…
И вот в какое-то время мастер, завершив работу, остановил станок, взял в руки блестящую, сложную деталь и отнёс её к другому мастеру.
«Ну, наконец-то всё закончилось!» – с удовлетворением оглядывая себя в оконное стекло, подумала железная болванка, которая по сути своей была уже вовсе не болванкой, а чем-то совершенно другим. Она даже не понимала ещё: чем же именно она теперь была.
Другой мастер взял её и, подойдя к какому-то сложному механизму, заменил нею сломанную деталь.
По соседству было множество различных шестерёнок, болтов, гаек, которых железная болванка никогда не видела...
Мастер включил какую-то кнопку и её закрутило, завертело вместе с ними непонятно зачем и почему. Что-то вращало её, что-то вращала она сама...
Всё вокруг напряженно трудилось!
Ей было очень тяжело в своей новой роли, и на мгновенье она даже пожалела о случившемся. Но только на одно мгновенье...
Вместо этого она вдруг остро ощутила, неизвестное ей прежде, чувство радости: быть причастной к чему-то очень важному и очень нужному. А оттого и самой быть для этого «чего-то» – неизвестного и непонятного – очень важной и нужной, уже навсегда полюбив эту невыразимую и торжественную Красоту напряженного труда Единого механизма…
Не будем же и мы жалеть о потерянном, но бессмысленном покое ненужных предметов. И отправляясь за дальними мечтами, будем знать – что неминуемо встретится нам на пути. А так же будем всегда помнить, зачем и во имя чего вышли в дорогу... 2004 г
О глашатаях
Жил в неком городе глашатай, имея подходящий для своей роли, звучный голос.
И когда возникала у городских правителей надобность огласить какой-либо указ или объявление, то приглашали они глашатая выполнить порученное, за что и имел тот к себе их высочайшее расположение.
А когда на городскую площадь собирались жители всего города, то любил глашатай громко высказывать свои суждения по любому поводу и поучать народ.
И утвердилась о нём слава по всей округе как о провозвестнике и пророке.
И жил в том же городе некий немой, не имевший такой благодати. И очень завидовал он, будучи лишенным голоса, красноречию глашатая.
Но быть глашатаем ещё не означает оглашать истину. А поскольку «поораторствовать» любил он больше, чем саму истину, а мудрости должной в себе не накопил, то нередко оказывались его поучения ложными и вредными.
И стали иметь люди, доверившись словам глашатая, многие бедствия. И предстал он в своё время перед народом лжецом и обманщиком, за что и был осмеян и забросан камнями.
И тогда, увидев бесславный конец красноречивого болтуна, порадовался своей немоте – немой...
Не будем завидовать глашатаям, за мзду оглашающим мысли правителей. И не станем мнить себя пророками, не будучи таковыми, зная, что за каждое слово будем держать ответ перед жизнью.
Но, имея заблуждения и не убедившись в правоте суждений своих, воздержимся сорить словами, чтобы не довелось позавидовать немым. 1996 г
Об играх
Забавно наблюдать за детьми, играющими в свои нехитрые игры...
Вот один шустрый, вихрастый пострелёнок с криком и шумом догоняет другого и, хлопнув того по спине, передаёт черед водить игру. И тот, окинув взглядом играющих, также устремится за кем-либо из близ стоящих, чтобы поскорее избавиться от такой, внезапно свалившейся на него, неприятной роли.
И побегут врассыпную озорники, не желая сделаться лёгкой «добычей» догоняющего...
Взрослые тоже играют в свои – жестокие игры.
И так ли редко можно увидеть, как кто-то, в избытке накопив недовольство и злобу свою и не в силах удерживать их более в себе, с удовольствием выплёскивает его на первого встречного.
И видно, как согнулся тот от вредоносного груза и как потухли его, мгновеньем ранее, искрившиеся радостью, глаза.
И тот в свою очередь, желая освободиться от такого «подарка», сам поищет – на кого бы излить, свалившуюся вдруг на него, порцию помоев.
И слышен уже, ранящий сердце, грубый окрик или незаслуженный упрёк. И покатится злоба, накапливая и неся заразу всем, кого коснётся она своими липкими щупальцами-присосками …
Не будем засорять себя содержимым свалок и зловонных мусорников. С тем, чтобы не иметь потом нужды подбрасывать за воротник соседу ненасытную пиявку... 1996 г
О «фонарике»
Возвратился как-то поздно вечером отец с работы домой. И имел он в себе усталость и немало огорчений от истекшего дня.
Но вдруг выбежало из комнаты – встретить отца – дитя его дорогое и любимое…
– Папка, папка пришёл! – пролепетало оно, пронзив сумерки души и нелёгкий мир сердца отцовского лучиком света, исходящего от чистой улыбки малыша.
И ответил он, просветлев и улыбнувшись:
– Здравствуй, «фонарик» мой дорогой!
И поднял над собой, и обнял тёплое, маленькое любящее сердечко...
Как же было бы светло на земле, если бы каждый из нас был для ближних своих хотя бы одним, таким вот, маленьким «фонариком»... 1996 г
О сокровищах
Пришёл однажды к умудрённому старцу молодой, честолюбивый отпрыск и говорит:
– Ты уважаем всеми, много знаешь и многое умеешь. Но ты стар, зачем тебе эти сокровища твои? Отдай мне мудрость свою и мастерство. Научи жить на свете, чтобы и меня почитали так же, как тебя!
И ответил ему на то старец:
– Зорко наблюдай Жизнь и станешь мудрым, как она. Будь её трудолюбивым сотрудником и откроет она тебе тайны мастерства и многие ремёсла. Прислушивайся к голосу своего сердца и всегда будешь знать, как поступить правильно. Служи людям и заслужишь доброе имя... Я же ничего не могу тебе дать, потому что ничего своего на земле у меня нет. Кроме сердца моего и самой жизни…
Что же ещё возможно добавить к сказанному? 1997 г
О стебельках
Росло на земле дерево.
Могучими ветвями устремлено было оно в высь небесную, а корнями своими уходило глубоко в землю...
Нарождались и осыпались листья. Усыхали старые, нижние ветви, и время постепенно разрушало их, очищая и продолжая жизнь целого. Само же дерево год от года становилось всё сильнее и величественней.
И, бывало, весной какой-нибудь зелёный, хрупкий стебелёк, едва появившись из почки, принимался журить да поносить дерево.
И старо, дескать, оно и коряво! И ветви свои с его огрубевшей корой распростёрло не туда, куда, по его мнению, положено. То одно пасынку не нравится, то другое не по душе…
И невдомёк было глупому, что вырос-то он из этих грубых да корявых, но непреложных для него ветвей.
И что – не будь их, так и не появился бы никогда на свет и он сам, молодой да зелёный! И чего же стоит он без этих неуклюжих, но могучих ветвей. Но оторви его от корней вековых – и нет стебелька! Усохнет неотвратимо...
Мы же не уподобимся глупым стебелькам и не станем непочтительно относиться к многочисленным трудам наших предшественников, благодаря чему только и имеем благословенную возможность своими деяниями заложить основание лучшему будущему. И кто знает, как оценят нас – наши потомки... 1997 г
О занозах
Пришли к учителю ученики и спрашивают:
– Почему одни живут в радости и благополучии, а другие, напротив, – в лишениях да страданиях?
– Идите потрудитесь пока в саду, – ответил учитель. – А когда я закончу свою работу, тогда и поговорим...
Через время снова пришли приятели к учителю, но уже по иному поводу.
Работая в саду, один из них по неосторожности поранил руку, и в его палец глубоко вонзилась заноза.
– Ну-ка, подавай свой палец, – решительно потребовал наставник. – Будем извлекать занозу, иначе маленькая ранка может превратиться в опасный нарыв…
– Но будет, наверно, больно? – взмолился страдалец.
– Да, – спокойно и твёрдо ответил учитель. – Придётся набраться мужества и потерпеть...
Довелось «страдальцу» пережить несколько неприятных минут, прежде чем маленькая, чужеродная частичка была извлечена из его пальца. А вскоре затихла и сама боль.
– Вот теперь можешь задать свой вопрос, который беспокоил тебя утром, – закончив свои дела, сказал учитель.
Но ученик всё уже понял и сам...
Благо тем, кого Жизнь оградила от изнурительных мучений. Но порадуемся и за тех, в ком обнажились занозы духа, и сама Жизнь, как милосердный лекарь, приблизилась извлечь из их сердца ядовитое жало. Пожелаем же им мужества и скорого выздоровления... 1997 г
О незадачливом художнике
Жил на свете художник.
Множество различных портретов создал он за свою жизнь.
Не забывал и про себя, не пожалев ярких красок.
Но всякий раз не был удовлетворён тем, что у него получалось. Очень уж хотелось ему воплотить на полотне такой свой образ, какой бы ему самому понравился.
Много потрудился художник и, в конце концов, создал такое полотно…
Но, вглядевшись в «свой», как он полагал, автопортрет, художник испугался того, кого увидел. Слишком совершенным выглядел запечатлённый образ.
Как в зеркале – с полотна глядел на него совершенно иной, незнакомый ему и такой далёкий от действительности, человек, в котором он не узнавал себя…
И было то творение своему создателю постоянным укором.
И однажды до того стало оно ему невмоготу, что взял он его и разорвал в клочья...
Счастлив тот, кому есть, чем восхитить людей от трудов своих.
Но, зажигая огненные слова, звуки или краски, не станем слишком радоваться удаче. Ибо они первыми уличат нас в лицемерии и предстанут перед нами нашими же судьями, если мы хоть на йоту отступимся от них.
И всякий, когда-то высказавший нам похвалу или оказавший почтение, потребует вернуть уплаченное и станет яростным свидетелем обвинения…
Будем же осторожны, отпуская огнедышащих скакунов на свободу. И ещё больше остережёмся оказаться недостойными их могущественной красоты.
Будучи необъезженными и непокорёнными, легко сбросят они с себя самонадеянных и неумелых наездников, оставив самозванцев на посмешище хохочущей толпе... 2002 г
О тверди
Так уж случилось, что жили среди топей болотных некие люди. И, не имея достойного жилища, коротали они свой век в сырых, ветхих лачугах…
Но пришло время, и устали они жить в своих жалких хижинах.
Но что же возможно построить крепким и надёжным на зыбкости болотной?
Но решение было твёрдым.
И придумали люди изготовить мощные железобетонные сваи. И терпеливо вбивали каждую опору в трясину. И, выстроив из множества свай надёжный частокол, получили они прочный фундамент будущего строения.
И было осуществлено задуманное…
Среди трясины мрака, среди зыбкости неверия и предательства так трудно людям быть счастливыми.
И малодушный, оправдываясь, скажет: «А что я могу сделать…»
Более решительный спросит: «А что нужно делать?»
И будет верным ответить: обрести твердь верности в себе и самому стать твердью. Чтобы могли стать рядом подобные. И ничего более. Всё остальное построит нашими умелыми и верными руками сама Жизнь... 2002 г
О маковом стебельке
Шёл своей дорогой вдоль весеннего поля некий человек. Он, видимо, куда-то спешил и всё же, поглядывая по обе стороны, не мог не залюбоваться красотами земли.
Каких только цветов не увидишь в поле! И каждый по-своему радует глаз. И всякая травинка – в радость…
Но вот мимолётный взгляд путника привлёк дальний цветок, магическим алым цветом полыхавший в глубине поля…
Путник очень торопился.
Время не позволяло задерживаться, но диковинный цветок так очаровал его, что он, не совладав с обуявшим его любопытством, как заворожённый, сошёл на обочину и направился к нему...
Ступая и оставляя за собой множество изломанных стебельков, одержимый своим желанием, человек уже не помнил о том, куда ему было необходимо поспеть к сроку и о том, что не поспеть ему было нельзя!
Когда же огненно-алый венчик полевого мака был совсем рядом, человек торопливо наклонился и сорвал его!
Счастливец поднял цветок кверху, желая получше разглядеть и полюбоваться его магической красотой, но, внезапно набежавший, порыв ветра тряхнул хрупкие, алые лепестки, сорвал их со стебля и понёс по полю неведомо куда, оставив в руке лишь голый маковый стебелёк...
Идя по своим дорогам, будем радоваться красотам земли. И, увидев на пригорке диковинные цветы, полюбуемся ими издалека, не нарушая очарования весеннего поля и не слишком отвлекаясь от дороги. Чтобы не остаться с осыпавшимся маковым стебельком в руке... 2001 г
О печальном клоуне
Жил на свете печальный человек.
И куда бы не направился он, куда бы не шагнул, а печаль его, словно тень, за ним уж – тут как тут.
Так и кружил по свету печальный человек. Думал, что от печали бежит, а на деле же – от самого себя, собирая повсюду её, беспросветную. И от того становился ещё печальнее…
Но кому же нужна печаль земли?
Не дадут ведь за неё ни ломаного гроша, ни куска хлеба. И тогда, зная, как любят люди разные потехи, и решил печальный человек стать клоуном…
Ночью печалится, а день наступит – прицепит он огромный нос, наденет на себя одежду посмешнее и давай потешать народ.
Так и сам невольно стал приобщаться к радостям человеческим, собирать да копить по крупицам смех и улыбки, помогающие людям одолеть их печали.
И оказалось-то, что печали на свете ровно столько же, сколько и радости, что их не бывает друг без друга. Просто одно является отражением другого. Нужно только глядеть на жизнь с правильной стороны…
Стоит ли всем становиться клоунами, желая освободиться от печали, но не имея к тому достаточно способностей? Да и кого же тогда станет смешить наш печальный клоун?
Но также не будем, подобно страусам, прятать свои глаза от земных печалей. Но будем знать, что всего лишь одна улыбка мужества способна поднять нас над всеми печалями мира... 2001 г
О журавлях
Кто же не слыхал пословицы, по которой: «лучше иметь синицу в руках, чем журавля в небе»?
Но слыхать то слыхали, наверное, многие, да не многие знают, как появилась она на свет.
А было это, скорее всего, так.
Жил на свете птицелов. И, имея во множестве всевозможных птиц, возмечтал он поймать ещё и журавля…
Немало потрудился и долго ждал своего часа птицелов, завлекая к себе во двор вольную птицу да применяя хитрости разные.
И вот однажды легкокрылый красавец опустился с заоблачных высот на его двор. И посчастливилось птицелову изловить небесную птицу.
Но одно дело поймать, а другое – как распорядиться толково?
Клетка-то, которую загодя приготовил птицелов для пленника, была пригодна только для синиц да воробьёв и оказалась настолько тесной для журавля, что даже одно его расправленное крыло не могло бы в ней поместиться.
Да и что за журавль, когда он в неволе? И птице мученье, и самому – одно беспокойство…
Помаял птицелов день-другой журавля, да так и не придумал, что же делать с ним, куда поместить знатного пленника. И пришлось ему отпустить журавля обратно в небо.
И улетела крылатая птица.
А птицелову пришлось довольствоваться воробьями да синицами, которых было довольно вокруг.
Себе же в утешенье, и придумал птицелов пословицу, ставшую после известной и нам с вами...
Мечты очень похожи на поднебесных журавлей. И так же осторожно и недоверчиво приближаются они к ловцам. И так же, как журавли, прекрасные мечты могут жить только в просторном и светлом, как небо, сердце.
Зная же об этом, не будем обманывать свои мечты и не станем завлекать их, не имея – куда поселить и не зная, как ими распорядиться.
И ещё будем помнить о том, что некоторые мечты опускаются к нам с небес только один раз за целую жизнь.
А потому, зазывая на свой двор необычную птицу-мечту, приготовимся достойно её встретить, чтобы не повторить ошибку незадачливого птицелова... 2002 г
О странниках
Жили в одном селении люди.
Жить-то жили, да не шибко, по всему видать, счастливо. Житьё счастливое тоже ведь умения своего требует…
А эти жили так же, как многие из нас. Ссорились меж собой, отвоёвывая выгоду свою. Унижали да притесняли друг друга, желая иметь более высокое положение и привилегии. А потому и немало горя да печали видели на своем веку.
И зашёл как-то в их селение странник.
И нёс он на плечах своих увесистый мешок. Нелёгкой была ноша, низко пригибающая его к земле.
Но не бросал он её, и не пытался освободиться от обременяющей его тяжести, терпеливо снося трудности, лишь время от времени, наклонившись, поднимал что-то с земли и, как великую ценность, бережно ложил найденное в свой и без того переполненный мешок…
– Что собираешь? – спрашивали незнакомца жители селения. – И что же это за ценность такая?
– Слёзы людские... – сурово и коротко, не оглядываясь на вопрошателей, отвечал тот.
– И зачем же тебе слёзы-то чужие понадобились? Своих что ль не достаёт? – недоумевали люди.
– Чужими они только с виду показываются, – загадочно говорил незнакомец и уходил прочь…
Через время другой странник проходил через селение.
И так же нёс он на плечах своих ношу нелёгкую.
Еле ноги передвигал под тяжестью, опираясь на кривую берёзовую палку. И, проходя мимо отдельных дворов, останавливался у ворот. И, порывшись в мешке, доставал из него что-то и оставлял тут же, зная тайный умысел…
Ещё больше удивлялись люди, привыкшие тащить всё в свой дом. А тут – наоборот! Вот чудеса, думают.
– Зачем добро раздаёшь? – спрашивали у странника.
– Не раздаю, а возвращаю не своё… – сурово отвечал незнакомец и, не прощаясь, шёл своей дорогой.
Дивились люди такому. И, посмеявшись над видимой глупостью прохожего, спешили приступить к обычным своим делам, даже не догадываясь, что в срок многие из них так же пойдут бродить по свету.
И каждый найдёт, что поднять с земли. И так же понесут они свои тяжёлые мешки, чтобы вернуть что-то владельцам законным. С тем, чтобы горе уже больше никогда не поселялось в их селении... 2001 г
О незваных гостях
Жил на свете некий человек. И так случилось, что стал его дом пустым и безрадостным...
Но жизнь, как известно, не терпит пустоты. И однажды холодной, тёмной ночью услышал он неожиданный стук в окно…
– Ты кто? – тревожно вглядываясь в темноту, спросил человек.
– Я твоё горе, – послышалось в ответ.
– Но ведь я тебя не звал! – возмутился человек, пытаясь отвязаться от незваного гостя.
– А меня никто никогда и не зовёт, – ответило горе. – Я прихожу тогда, когда само захочу!
Немало обеспокоившись, человек бросился запирать на все замки и засовы двери, и плотно зашторивать окна. Но найдутся ли такие запоры, которые смогут оградить нас от сужденных сроков…
Когда потухает сердце и когда люди перестают ценить радость, однажды бессонной холодной ночью неумолимо и неотвратимо постучится к ним незваный гость.
И вряд ли обрадует он кого-то своим посещением. Но кто же ещё сумеет научить нас ценить и беречь то, что имеем, когда станет оно так легкомысленно утраченным... 2001 г
О хромых скакунах
Жил в одном городе горожанин.
И понадобился ему лихой скакун. И однажды, накопив нужную сумму, отправился он на торги.
Но по дороге зашёл в корчму. После чего забрёл в балаган посмотреть шутов заезжих. А ещё позже занесло его в игорный дом, где здорово проигрался.
А когда пришёл черед коня покупать, достал горожанин из своего кармана лишь горсть медных монет. И стал попрекать торговцев за то, что запрашивают за свой товар слишком высокую цену…
Так и остался горожанин без коня.
Зашёл он тогда снова в корчму и пропил оставшиеся деньги.
А когда собрался домой, бес попутал: украл он чужого коня, стоявшего на привязи. Да только оказался тот конь хромоногим, и догнали вора. И рёбра помяли, и в острог посадили, и дело в суде завели...
Не убежать от себя на ворованном, да ещё и хромом скакуне. А потому: стоит ли скупиться и роптать, если торговцы запросят за легкокрылого коня высокую цену? Ведь освобождение наше не имеет цены... 2001 г
О празднике цветов
Жили на свете люди. И любили они один раз в году устраивать праздник цветов.
И каждый пришедший на праздник, приносил свой, неповторимый цветок.
Были здесь и царственно-величественные розы, и аристократически-горделивые гладиолусы, и скромные, стыдливые ромашки. И каждому цветку находилось место на празднике…
И собирали их люди по оттенкам и соцветиям, и вплетали в единый, чудесный венок.
Цветком Жизни называли они его. И после, когда работа была закончена, пришедшие на праздник вряд ли могли бы с уверенностью указать на свой принесённый цветок. Ведь, любуясь Единым, так трудно отделить от него – своё...
Не раз приходили на землю Великие Души. И приносили они людям свои божественные Цветы – Слова Истины.
Всё уже сказано Ими. И, кажется, нечего уже добавить к Их Огненным Словам…
Но каждому дозволено вырастить свой скромный цветок, окрасив его красками своего сердца, чтобы не явиться на Праздник Цветов с пустыми руками. И кто же назовёт его лишним? 2001 г
О малоумном
Жил на свете малоумный.
Ничего не имел он. А не имел потому, что не ведал, чего же хочет, что ему нужно…
Задумал малоумный жениться. А коли нет своего ума, то и пошёл к соседу чужого занимать. Какую девицу взять в жены, спрашивает у того совета. В деревне-то их много, а как из них определить свою, сужденную – не знает.
– Ту, которая более всех понравится, её, известно, и выбирай, – отвечает сосед.
– А мне всё равно какая, лишь бы хорошая была, – знай своё твердит малоумный.
Но как же возможно найти то, не зная, что нужно? Рассердился сосед и прогнал глупца прочь.
Так и не женился малоумный. Но задумал дом поставить новый.
Позвал он мастерового человека приняться за работу, а тот спрашивает малоумного – какой дом желает он иметь?
– А мне всё равно какой. Лишь бы хорошо жилось в нём, – одно талдычит малоумный.
Но как же дом-то построить, когда не знаешь, каким ему быть?
Остался и на этот раз глупец ни с чем.
И так тяжко стало ему жить на белом свете среди глупостей своих, что пошёл он к самому мудрому в его деревне человеку совета просить.
Пришёл, жалуется малоумный на горемычную жизнь свою.
– Но какой же хочешь видеть жизнь свою, чего иметь от неё желаешь? – спрашивает у глупца мудрец.
– А мне всё равно – лишь бы хорошей была, – отвечает по обыкновению малоумный.
И мудрец так же прогнал малоумного вон…
Мудро ли подражать малоумному и походить на известного осла, который издох от голода, имея две одинаковые охапки сена, но, не зная – какую же съесть первой?
Но, имея разочарования и недовольство настоящим, не поленимся помыслить о будущем. Чтобы знало оно, чем же восхитить и порадовать нас. 2002 г
О рубиновых камнях
Жил на свете старец.
И часто приходили к нему за советом люди. И не скупился он поделиться тем, чему научила его Жизнь, и никому не бывало от него отказа.
А ещё, в придачу к доброму совету, всем обратившимся к нему дарил он по рубиновому камню, каких было у него во множестве.
И многие завидовали мудрости и сокровищам старца.
Не в меру же любопытные спрашивали, откуда, мол, у него такое богатство? И тот всегда отвечал молчанием.
Но многие ли продолжали бы завидовать ему, зная, что мудрости у него столько, сколько стрел принял он от жизни в своё сердце, а рубиновых камней ровно столько – сколько капелек крови пролилось из его ран?
И, подставив ладони, бережно сохранил он их все до единой. И обжигал в горниле духа своего. И огранял, нанося на них неповторимые узоры мыслью пламенной...
Не будем завидовать чужим богатствам, но приложим усилия, чтобы умножить свои. Но многие ли, желая иметь сокровища, готовы обнажить своё сердце?
И если всё же решимся, не обратим свои алые капельки в слёзы слабости и саможаления, но превратим их в сияющие рубины. Чтобы имели, что предъявить Великим Мастерам, знающим Огненному камню истинную цену... 2002 г
О мужестве
Пришли как-то к одному мудрецу два труса.
И всего-то они боялись, даже тени своей в ясный полдень…
– Надоело, – говорят, – бояться. Совсем измучились жить в страхе. Эх, найти бы такие края, где бы никаких страхов не было…
– А чего же вы боитесь? – спрашивает мудрец.
– А всего, – отвечают те. – И зверей диких, и вод глубоких, и разбойников лесных...
– Ну что же – есть такое место на земле, – в задумчивости проговорил мудрец. – Да только не всякий дорогу к нему одолеть сможет.
– Да ты только скажи, мы готовы идти сколько угодно, – уверяют горемычные. – Лишь бы найти такую землю!
Усмехнулся мудрец и говорит:
– Покажу вам дорогу самую короткую. Идите прямо и никуда не сворачивайте…Что бы ни произошло, чтобы не случилось, а не сворачивайте!
Пошли горе-приятели, обрадованные скорым избавлением от страхов своих.
Немного-то и прошли, как выскочили из-за кустов псы бездомные и набросились на трусов.
Испугались оба и бросились бежать.
Но один вспомнил слова мудреца: «Не сворачивайте!». Взял он в руки, попавшуюся на глаза, палку и пошёл прямо перед собой. А псы почуяли, что не боится их прохожий, да и оставили его в покое…
Другой же обошёл стороной опасное место и догнал приятеля. Снова пошли они вместе.
Немного-то и прошли, как путь их пересекла небольшая речушка…
«Видать, посмеялся над нами вредный старик!», – ругают приятели мудреца. – Выведал о нас всё, да и подстроил так, что – чего боялись, то и встречается на пути…».
– Давай обойдём… Может, мосточек какой поблизости окажется, – говорит тот, который от собак убежал. – А после пойдём, как надо...
Хотел было попутчик его пойти за ним, да вовремя спохватился, вспомнил слова: «Не сворачивайте!»
Хоть и страшно было ему, но решил: слово сдержу! Очень уж ему хотелось дойти.
Так и переплыл реку.
Опять догоняет его приятель-хитрец. Снова дальше идут вместе.
Не заметили, как и ночь стала подкрадываться. А дорога вела прямёхонько – через лес!
Совсем пригорюнились искатели спокойной жизни.
– Давай заночуем в деревеньке, – снова уговаривает приятеля трус. – А утром кто-нибудь станет идти через лес, так и мы с ним пройдём.
Но другой решил иначе.
– Нечего, – говорит, – мне бояться разбойников лесных. Карманы мои пусты и взять с меня нечего кроме трусости моей…
Сказал и пошёл один. А вскоре и разбойников повстречал. Да только не посмели они обидеть отважного путника.
Вышел он из леса, и так ему легко да радостно стало на сердце! И не стал он уж более искать тот диковинный край, в которой нет страха. Поскольку весь мир стал ему таким чудесным краем...
Запомним же и мы слова волшебные, кующие в сердце мужество: «Не сворачивайте!». 1999 г
Мысли вслух.
Даже бессердечный птицелов знает, как приблизить к себе птиц. И загодя старательно готовит приманки и сети.
Мы же не будем неволить птиц, чтобы иметь от того прибыль на базаре. Но подобно птицелову, напряжением сердца и постоянством вдохновенного труда станем приближать к себе прекрасные мысли, не дожидаясь случайной встречи...
Всё может сердце человеческое. И если узнало оно и полюбило мечту свою, если терпеливо и каждодневно орошает её человек множеством добрых мыслей и поступков, то неминуемо наступит время и обязательно вырастет из него Великое Сердце, способное создавать даже целые миры...
Не будем скупиться на добрые дела. И не станем откладывать на потом лучшие устремления свои, даже если они, как нам кажется, не слишком значительны. Как знать, успеем ли исполнить когда-нибудь большое, не совершая в повседневности малого? Но поспешим дарить людям малые радости в каждое мгновенье, чтобы не обратиться в благодетельных скупцов...
Будем наполнять Мир благодарностью всем, кто творит большие и малые добрые дела, не требуя платы или похвалы. И так же бережно будем хранить бесценные жемчуга благодарности, обращённые к нам. Зная, что они – главное и, может быть, – единственное оправдание нашего пребывания на земле...
Примем с благодарностью жизнь, унаследованную нами от прошлого.
И, полагая не вполне совершенной, приложим все усилия преумножить былые достижения в настоящем, чтобы иметь благодарность от будущего, когда придёт время передать её неведомым наследникам…
Не станем зажигать огонь своего духа от случайно брошенных кем-то окурков. И также не будем ожидать высоких озарений, не прилагая к тому собственных усилий. Зная, что накопленный Огонь Мира вливается только в подвижное, предчувствующее и напряженное сердце.
О ленивом сыне
Стал как-то отец замечать, что сын его учится с неохотой и ничем без понукания не интересуется. Чем бы не предложили ленивцу заняться: и то ему тяжело, и то – не по силам…
Спрашивает сына:
– А скажи-ка, сынок, легко ли было тебе грамоте да счёту учиться?
– Нет, трудно! – отвечает.
– А хотел бы ты всё назад вернуть? – допытывается отец. – Не научился бы грамоте, так и трудностей бы никаких не испытал…
– Не-а, не хотел бы! – снова не соглашается хитрец. – Ведь трудностей прошлых уже нет, а умение моё на всю жизнь со мной останется.
– Мудро говоришь, – посмеивается, продолжая напирать аргументами, отец. – А легко ли было тебе учиться ходить своими ногами, когда ещё совсем мал был? Забыл, наверное, сколько шишек да ссадин сносил, да сколько слёз пролил... Но хотел бы ты обратно все свои прошлые огорчения, а заодно и младенчество своё – вернуть?
– Ну что ты, папка! Пусть будет всё, как есть.
– Так что же ты бездельничаешь? Что же иметь будешь, чему научишься, когда ещё время пройдёт?..
Благословим и мы все трудности, предложенные нам жизнью. Ибо по их силе – свою силу иметь будем. 1992 г
О песне
Придумал Песняр новую песню.
То ведь, что сердцем и душою человеческой создано, за заборами да запорами не удержишь. И пошёл Песняр на улицу поделиться песнею своею...
Подходит к торговцу. Поёт ему свою песню, просит оценить – плоха или хороша.
Тот слушает, морщится – что-то ему не так. Песню ведь на весы, как барана, не взвалишь и не взвесишь. А не взвесишь, то и не продашь. А не продав, как же оценишь?
– Напрасно время потратил, – говорит Песняру Торговец. – Лучше бы делом каким прибыльным занялся… Вот как я, например. Копейка к копейке, рубль к рублю – и сыт, и обут…
Огорчился Песняр, дальше идёт по улице.
Видит Землемер землю меряет.
«Уж этот-то, – думает, – сумеет определить, что к чему».
Подходит к нему и просит оценить: хороша ли песня?
Слушает Землемер и думает: «Всё на свете: дома, улицы, предметы различные обмерить можно либо аршином, либо какою иною мерою. А тут такое дело – песня. И так мозгует, и эдак – не получается.
Сердится Землемер:
– Чепухой занимаешься никому не нужной, делом бы занялся каким полезным. Хочешь, так давай вместе поле перемерять...
Ещё больше огорчился Песняр.
«Ну, – думает, – схожу-ка я ещё к Часовщику. Уж он-то поймёт, коли само время в руках своих держит».
Послушал Песняра Часовщик. И, как и прежние «оценщики», – так и норовит на свой манер дело повернуть. Не то медленна она, не то быстра – не разберёт.
Так и ушёл домой Песняр.
И потух огонёк радости в нём, будто ветер невзначай лучинку задул.
«Так, может, и вправду – ерундой, никому не нужной, занимаюсь? – подумал.
А по дороге увидел, сидящим на скамье у своего двора, обыкновенного человека.
И подсел к нему. И спел свою простую, сердечную песню. И по искоркам в глазах слушавшего понял – дошла она до его сердца! По душе пришлась! А значит – не зря на свет появилась…
Будем же знать и мы, что сотворённое сердцем, только сердцем одним измерить и возможно. 1992 г
Об увлечениях
Вышел как-то отец во двор поглядеть, чем же сын его занимается.
А тот прыгает, как глупый козлик, на одном месте да головой мотает – повыше подпрыгнуть норовит.
Подходит к нему отец, интересуется, что это он придумал.
– А вот, – отвечает озорник, – хочу допрыгнуть вон до той ветки…
Не стал отговаривать отец сына от глупого, на первый взгляд, занятия, но говорит:
– Раз уж поставил цель, то чтобы обязательно допрыгнул!
И оставил сына прыгать дальше…
На другой день находит чадо своё неразумное в глубокой задумчивости.
– Ну, что – уже не прыгаешь? – спрашивает.
– А-а, надоело, – щурясь на солнце, отвечает тот.
– Ну и как? Допрыгнул? – всё допытывается отец.
– Допрыгнул, – отвечает. – А сейчас вот хочу сделать из прутьев лук и стрелы, да что-то не получается...
Улыбнулся отец новой затее сына, но виду не подал, а только подсказал, как лучше выполнить задуманное…
Смастерил непоседа желаемое, но, поиграв ним какое-то время, отложил в сторону и лук свой, и стрелы заодно.
Подходит к отцу и говорит огорчённо:
– Все что-то полезное делают, а я, глупый, только время и силы зря растрачиваю.
– В жизни ничего нет напрасного и бесполезного, – успокоил сына отец. – Глупость и та, будучи осмысленной после, небесполезна, но прокладывает дорогу к мудрости. Вот ты, хотя и выбросил свой лук, но мастерство и терпение приобретённые с тобой ведь остались.
В цирке прыгать, наверное, не будешь, – улыбнулся он, – но зато упорства и настойчивости в характере прибавилось…
И, наконец, самое – главное, – заключил отец. – Осознав незначительность прежних своих увлечений, стал ты разборчивее в выборе новых целей. Так неужто зря, без пользы время потерял?..
Зная иллюзорную ценность многих наших земных занятий и приобретений, не будем всё же слишком умалять те из них, следуя и увлекаясь которыми, мы совершенно неожиданно для себя приобретаем бесценные сокровища. 1992 г
О коллективном труде
Задумали как-то друзья какую-то совместную работу. Определили, что в ней каждому выполнить предстоит, кому какой инструмент приготовить и время.
И вот наступила пора исполнить намеченное.
Но один принёс не тот материал, другой не приготовил инструмент, а третий и вовсе, позабыв об уговоре, не явился ко времени…
Так и не совершили друзья задуманное.
Потому, что не знали они ещё, что всякий труд, а коллективный – в особенности, предполагает особую надёжность и точность. Но мы-то теперь будем знать об том... 1992 г
О сроках
Жил в далёкие времена мирный, трудолюбивый народ. И покорил его жестокий завоеватель.
Будто мгла опустилась на благодатный, цветущий край на долгие времена...
Прошли годы. Родились и выросли дети.
Собрал тогда один, самый храбрый и самый отважный из них, горстку таких же отважных и верных друзей и выступил против завоевателя.
Бесстрашно бились они за освобождение родного края, но не равны были их силы. И погибли все в ратном бою смертью героев…
Ещё большим мраком отчаяния и безнадёжности покрылись сердца людей.
И ещё большей жестокостью укрепил враг власть свою над несчастной страной. Но, как говорят мудрые, – всё когда-то проходит и всё когда-то приходит.
Выросли дети, дети детей возмужали. И нашёлся среди них тот, кто вновь стал собирать силы для победы.
Много бед видел он, в отчаянии сжимая кулаки, но претерпел и до времени не расплескал силы своей и народной.
И ещё большим упорством и волей укрепились его воины.
Рвались они в бой на врага, но не позволял знающий время победы – выступить им до срока.
Множество упрёков слышал он в свой адрес, но одно твердил в ответ: «Не время!».
И пришёл однажды долгожданный день. И позвал тот – знающий – на битву своих храбрых друзей. И победил.
Потому что знал: каждому событию – свой срок... 1992 г
О попутчиках
Шёл по дороге некий человек, имея на пути своём цель далёкую.
Но, даже устремившись к своей сокровенной мечте, кто же откажется иметь доброго попутчика?
И встретил тот человек другого, идущего в ту же сторону, чему и обрадовался немало…
Да только не долго шли они вместе, поскольку путь их был единым только до первого переулка.
Огорчился человек недолгим знакомством, но делать нечего – своя дорога важней.
Пошёл он дальше один.
И вскоре имел другого попутчика. С новым приятелем предстояло пройти вместе уже дальше – до дальнего пригорка.
Но этот всё время отставал. А потом стал ещё и уговаривать зайти в корчму, повеселиться немного.
Но к чему же было человеку, идущему к желанной цели, пустое веселье? Пришлось оставить и этого.
И вновь продолжил он путь свой в одиночестве...
И третьего попутчика встретил вскоре по дороге.
Дольше, чем с другими, прошли они вместе. И поговорили с пользой, и много полезного узнали друг у друга.
Да только – вот досада! И с этим попутчиком, спустя время, пришлось расстаться. Поскольку к сроку – каждый к своему придти, и каждый – своё исполнить должен…
Разные дороги бывают у людей. И не дойти к высокой мечте шумной компанией.
Зная об этом и желая иметь долговременных попутчиков, не лучше ли определять их, сверяя дороги по звездам? 1992 г
Посвящается Василию Пономаренко
И всё-таки – о кухарке!
(вполне современный рассказ в старинном стиле)
«Но я ведь выше этого ничтожного супа,
чёрт возьми!» (реплика из жизни поэта).
Жил в неком городишке некий поэт.
Просыпался он, по обыкновению (как это и положено свободному художнику), довольно поздно.
И, надо думать, что делал он это исключительно из бережливости к своему молодому, но заметно подорванному муками высокого творчества, организму.
Так было и в этот раз.
Утро уже готовилось смениться полднем, но поэт находился ещё в том, так знакомом, не привыкшим торопиться людям, состоянии, когда трудно было определённо сказать, где же он – уже тут или ещё там?
Кстати, обладая утончённой натурой, поэт очень любил такую приятную неопределённость. Когда ты, вроде бы, и спишь, и, в то же время, можешь посмаковать сам процесс сна…
Сознание его уже пробудилось, вяло перебирая в памяти поток хаотических мыслей, но бренное тело явно не торопилось приступить к своим обычным, житейским делам.
Перед мысленным взором поэта проносились многочисленные, обрывочные и не всегда разборчивые, эпизоды вчерашнего дня…
Не без труда, но и не без удовольствия, поэт вспомнил, как весело покутили они вчера с приятелями.
К своему немалому огорчению, поэт ( а по утрам он бывал ещё и философом) нашёл ещё одно подтверждение издревле известной мудрости, что всё-то, оказывается, проходит. А приятное ещё более стремительно!
В комнате было тихо и неподвижно. Только лёгкое тиканье часов неубедительно убеждало, что земля ещё «всё-таки вертится!»
Поэт зевнул и лениво потянулся всеми своими, набравшимися сил и бодрости, молодыми членами, вовсе не торопясь вылезать из-под одеяла…
Иногда, видимо для того, чтобы напомнить самому себе о своём же пробуждении, он периодически и с довольно выразительным хрустом, принимался энергично шевелить пальцами ног.
При этом, нужно отметить, всё остальное, оставаясь абсолютно неподвижным и равнодушным к сиим, достойным уважения, начинаниям, откровенно не торопилось принять в них своё посильное участие.
В паузах между такими движениями, которые с успехом заменяли поэту физическую зарядку, он мучительно, как это могут делать только поэты, пытался найти ответ на всё тот же, ставший хрестоматийным, но оставшийся так и не разрешённым гамлетовский вопрос: «быть или не быть?».
Справедливости ради, нужно заметить, что, выше обозначенная, мысль великого Шекспира с веками несколько утратила свою первородную остроту и свежесть. И наш поэт эту проблему, конечно же, решил для себя положительно и навсегда! Оставались неразрешёнными лишь незначительные и более прозаические вариации на эту тему, такие как: «пить или не пить?» или, как в данном случае, «вылезать из-под одеяла или не вылезать?».
Определённо склоняясь в сторону – «пить» и «не вылезать», он ещё несколько раз проделал манипуляции всё более бодреющими конечностями и, хрустя всеми имеющимися у него суставами, с удовольствием потянулся и зевнул.
Как обычно по утрам поэт находился в подобной прострации очень долго, но сейчас он вдруг вспомнил, что к обеду его ждут новые почитатели его таланта и, естественно, следующие затем и новые приключения.
Только исключительно из обострённого чувства долга к высокому искусству, а так же благодаря недюжинным волевым усилиям, поэт, наконец, сумел оторвать себя от одеяла и стал торопливо собираться…
К своему неудовольствию, поэт вскоре не обнаружил на месте своих башмаков, что было особенно трагично, так как башмаки у него были одни, и это могло серьёзно огорчить его чуткую и ранимую душу.
Правда, он тут же вспомнил, что вчера вечером отослал обувь башмачнику, живущему по соседству, с тем чтобы тот срочно привел её в порядок.
Несмотря на твёрдое обещание того же башмачника – рано утром доставить башмаки без задержки, поэт очень обеспокоился, справедливо опасаясь, что отсутствие таковых, определённо может сорвать очередную пирушку.
«Неужто не принёс, каналья?» – подумал поэт, возмутившись даже одной такой допущенной мысли и бросился в прихожую.
Но, к своему немалому удовольствию, властелин муз нашёл свои башмаки в наилучшем виде, стоящими у двери.
Довольно улыбнувшись и весело подмигнув себе в висевшее на стене зеркало, поэт не без основания подумал: «Башмачник, конечно же, молодец... Но я-то выше этих ничтожных башмаков!».
Окончательно успокоившись и бодро мурлыча себе под нос какую-то песенку, из которой ему особенно нравился полюбившийся рефрен: «когда я пьян, а пьян всегда я...», поэт продолжил подготовку к ответственному мероприятию.
Он был в приподнятом настроении и, кажется, был готов осчастливить собой весь мир.
Будучи мысленно уже где-то довольно далеко и рисуя в своём воображении эпизоды один привлекательнее другого, поэт вдруг обнаружил, что серьёзно опаздывает.
Следует заметить, что, будучи настоящим поэтом (и на этот счёт у него не возникало ни малейших сомнений), опаздывал он всегда!
Уложиться в, оставшееся в его распоряжении, время возможно было, только поймав пролётку…
На ходу застёгивая пуговицы своего сюртука, поэт выскочил в переулок, где обычно стоял извозчик.
«Только бы оказался на месте, бездельник!..» – почему-то не слишком дружелюбно отозвался он об извозчике.
На дворе стояла премерзопакостная погода, и поэт не слишком надеялся на удачу.
Но, к его удивлению, не смотря ни на что, двуколка стояла на своём привычном месте, и извозчик, поёживаясь и кутаясь в поднятый ворот тулупа, терпеливо поджидал очередного клиента.
Обрадовавшись, что всё так хорошо разрешилось, и преисполнившись великодушия, поэт искренне пожалел беднягу, который должен был целыми днями находиться на улице, зарабатывая свой нелёгкий хлеб…
По дороге труженик искусства был занят мыслями о несправедливости и несовершенствах мира.
И, может быть, ему удалось бы что-нибудь придумать для его усовершенствования, но в это время пролётка остановилась в нужном месте.
Расплачиваясь с извозчиком и давая тому гривенный чаевых, поэт с удовольствием подумал: «Как всё-таки хорошо, чёрт возьми, родиться поэтом!».
Дальнейшее развитие событий мы намеренно опустим. Пусть это останется его тайной…
Домой поэт возвращался довольно поздно, с бутылкой шампанского и букетом цветов, будучи слегка утомлённым от своих поэтических увещеваний и, щекочущих сердце, восторгов благодарных соотечественников.
Так, блаженно и томно паря в лучах собственной славы и своей исключительной значимости, он остановился у дверей своей квартиры.
Переступив порог, поэт огорченно ощутил, что атмосфера духовного апофеоза в одно мгновение сменилась настроением рутинного однообразия и уныния, отчего ему очень захотелось есть, и он сердито спросил у кухарки – готов ли ужин.
Здесь нам вполне уместно сообщить читателю, что кухарка, ко всему прочему, по-совместительству была ещё и женой поэта…
Когда же выяснилось, что ужин давно готов и все дожидаются только «жреца» искусств (просим прощения за невольно напрашивающиеся ассоциации с вульгаризированным глаголом «кушать», то есть – ещё раз пардон – «жрать»), настроение его несколько улучшилось.
Но облака, вознёсшие поэта высоко над презренной землей, растаяли и улетучились безвозвратно…
Жалкие же остатки возвышенного настроения были окончательно похоронены, когда поэт с аппетитом уничтожал всё, имевшееся на столе, а кухарка осмелилась при этом неосторожно заметить, что в то время, когда она целый день торчит на кухне, поэт болтается чёрт знает, где!
Справедливости ради следует сказать, что поэт в меру своих скромных сил и возможностей организма, иногда всё же исполнял обязанности мужа. И не только – в привычном, узком смысле этого понятия.
Конечно же, будучи, как все поэты, – «невольником чести» (а он, конечно же, был ним!), он не мог вынести такой наглой выходки кухарки и с негодованием патетически воскликнул: «Но, я же выше этого ничтожного супа!..».
Хорошо быть поэтом…
Но кто же знает – что выше и что ниже в нашей, такой запутанной и непонятной, жизни. И чем же возможно измерить высоту и значимость земных трудов кухарок и поэтов?
Порадуемся вдохновенным строкам поэтов, воспевающих красоту и умеющих дарить нам праздники. Но пусть они сами будут достойны такой красоты.
А ещё пусть научатся ценить неприметный, каждодневный труд скромных тружеников, терпеливо творящих красоту будней.
И не на их ли надёжных плечах стоит вся красота мира, которую они творят хотя бы для того, чтобы восхитить и вдохновить самовлюблённых и самонадеянных поэтов? 2001 г
Необычный случай
Случилось это в начале декабря, когда зима ещё не стала полноправной хозяйкой, но первые её признаки были уже налицо...
Я возвращался домой.
Был выходной день, и торопиться не было нужды, что располагало к созерцанию и размышлениям.
Справа, вдоль дороги, инеем и снежной порошей поблёскивало на солнце небольшое озеро, которое ночью слегка подморозило…
Я шёл, поглядывая на ледяную гладь, и неожиданно моё внимание привлёк бродячий пёс – размерами чуть больше обыкновенной дворняги.
Ничто не предвещало опасности.
Пёс пересёк дорогу далеко впереди меня и трусцой направился к озеру.
Прибрежные сооружения на время закрыли от меня разворачивающиеся события, но, предчувствуя что-то неладное, я поспешил выйти на прямую видимость.
Не понимая всей опасности, пёс резво выбежал на искрящийся, тонкий ледок и, поскальзываясь, стал удаляться от берега.
Что-то подсказывало мне, что сейчас произойдёт нечто значительное.
«Наверняка, провалится», – подумал я с такой твёрдой уверенностью, будто однажды это уже видел или сам же и придумал…
Так и случилось.
Четвероногий бродяга сделал ещё несколько торопливых шажков и – лёд под ним проломился.
Я остановился, сочувственно наблюдая, как животное барахтается в образовавшейся полынье на значительном расстоянии от берега.
После летних работ «земснаряда» (плавучая махина его находилась здесь же, у берега, на расстоянии одного-двух десятков метров от места происшествия), озеро было очень глубоким…
Пёс пытался опереться передними лапами о край льда, двигаясь по кругу, но лёд был слишком тонким и при каждой попытке взобраться на него обламывался. В результате чего, полынья всё больше и больше увеличивалась в размерах.
Я стоял на обочине дороги, издали наблюдая случившееся и ещё не понимая, каким же образом возможно предотвратить трагедию.
Один из прохожих тоже приостановился на мгновение.
– Жаль собачонки, пропадёт бедняга… – не без сочувствия проронил он и заспешил по своим делам.
И тут я словно вышел из оцепенения.
«Ну что же я стою и смотрю!» – мысленно выругал я себя и, ещё не совсем понимая, чем же смогу помочь несчастному животному, побежал домой…
Открыв чердак и торопливо обводя взглядом его содержимое, я хаотически соображал – что же из имеющегося смогу использовать в качестве подручного средства.
«Попробую заарканить! – обрадовался я, увидев перед собой, свёрнутую кольцами, длинную, толстую верёвку, и побежал к озеру.
Пёс уже заметно ослабел.
Он яростно боролся за жизнь, с трудом удерживаясь на поверхности и безуспешно пытаясь взобраться на лёд.
Полынья уже достигала метров трёх-четырёх в диаметре, и бедное животное тщетно кружило по её периметру.
Я взобрался на «земснаряд» и торопливо бросил «лассо», если так можно назвать мою неуклюжую попытку набросить на шею несчастного пса верёвку.
Я повторил попытку ещё и ещё раз, но все мои добрые побуждения заканчивались одинаково безрезультатно по той причине, что я не мог так далеко и, что не маловажно, – точно выполнить нужный приём.
К тому же, и пёс, обезумев от отчаяния и упорно не понимая моих намерений, как нарочно, отплывал к дальнему краю полыньи…
В стороне, на дороге, собралось уже с полдюжины зевак, и каждый на свой лад, щедро давал советы.
«Орать-то проще, чем прийти и сделать», – злобно подумал я.
Положение было безнадёжным, и я совсем уже было потерял веру в благополучный исход, когда вдруг из будки насосной станции, находившейся неподалёку, выбежал рабочий, прихватив с собой небольшую лесенку, и бегом направился в нашу сторону…
Появилась надежда на спасение. Ну, должны же мы что-то придумать!
Пёс уже еле-еле шевелил лапами от усталости. Казалось, ещё мгновение и всё закончится для него печально.
Тем временем, вместе с подоспевшим помощником мы быстро привязали лестничку к верёвке и стали бросать её в сторону полыньи с таким расчётом, чтобы несчастное животное могло вцепиться в неё зубами или взобраться верхом.
Прошло уже около получаса с начала событий. Силы животного были на исходе.
Оно совсем обезумело от ужаса и отчаянья, все их осташиеся крохи отдавая спасительным движеним своих лап, которые всё ещё удерживали от гибели его бродячую, собачью жизнь. И, хоть на мгновение, остановись они – конец был бы неминуем.
Увы, все наши старания не приводили к успеху. С десяток раз безуспешно бросив лесенку, мы уже потеряли всякую надежду на спасение.
Казалось, ещё несколько минут – и всё будет кончено…
Острая жгучая боль пронзила всего меня. Я остро ощутил невыносимое ощущение своей беспомощности перед наползающей, как глыба, неотвратимостью!
Но мы всё так же не оставляли свои неуклюжие и, казавшиеся уже напрасными, попытки спасти животное, даже потеряв всякую надежду на чудо.
Хотя бы потому, что тогда мы неизбежно обрекли бы на гибель несчастного пса, лишив надежды на это чудо и его самого…
И чудо свершилось!
Сообразив, наконец, чего от него хотят, пёс изо всех оставшихся сил ухватился зубами за ближайшую к нему перекладинку лесенки так, что, казалось, ничто уже не могло оторвать беднягу от неё.
Лапы его бессильно повисли…
Мы потащили за верёвку и, наконец, – к всеобщему ликованию, выволокли пса на берег. Он совершенно не мог держаться на своих занемевших от холода и усталости лапах.
Мы были счастливы!
Рабочий взял пса на руки и отнёс отогревать его в свою будку.
А через некоторое время я увидел в окно своего дома, как он, радостно виляя хвостом и, должно быть, подкрепившись чем-нибудь вкусненьким, бежал по дороге по своим, только ему понятным, собачьим делам…
Неповторимая радость охватила всего меня и что-то важное – прожитое и осознанное – вошло в меня как истина.
Я понял, может быть, самое главное: не столько – мы спасли пса, сколько – спас себя он сам, доверившись нам и приняв предложенную помощь.
Даже четвероногое сумело разглядеть и довериться ей…
Не так ли протянута Рука Спасительная и нам – людям, упрямо не замечающим её и неотвратимо приближающим свой печальный итог? 1999 г
О нулях
Играя, малыш решил построить башню. Но, не завершив задуманное, изменил решение.
«Начну сначала!» – решил он, будучи недовольным тем, что у него получалось. И разлетелись кубики в разные стороны...
Подрос ребёнок.
И нередко брал он чистый лист бумаги, краски и начинал рисовать.
Но был юный художник не слишком терпелив и не слишком умел. И, едва начав дело, тут же, раздосадованный неумелостью своей, комкал испорченный лист и брал новый.
«Начну всё с чистого листа!"» – говорил он в очередной раз.
Когда мальчик стал совсем большим и прошёл добрую половину жизни, он оглядел созданное им и, не находя его привлекательным, по привычке, произнес: «Начну с нуля!»
И когда пришло время подводить итоги, в невидимой котомке, прожившего целую жизнь человека, оказался целый ворох таких вот нулей.
И сколько ни пытался он отыскать в своей судьбе что-нибудь ещё кроме них, так и не смог найти ни одной, даже самой маленькой единички...
Но, может быть, не существует вовсе никакого начала и конца? А есть только одно большое – длиною в жизнь – бесконечное действо, состоящее из множества малых? Но что же тогда означает нуль?..
Каким могучим может быть он, означая окончание одного отсчета и начало другого, когда он встанет после цифры, определяющей очередное, завершённое построение!
Счастлив тот, кто, закончив одно, может начать с нуля и взяться за другое.
Но ещё более счастлив тот, кто много раз начиная всё сначала, имел при этом ровно столько же завершений.
И, выстроив их в стройный ряд, получит он могучее число, равное силе его духа и трудолюбия.
Но что же получит тот, кому впереди множества своих пустых нулей и поставить-то нечего... 1998 г
О несправедливости
Заспорили как-то калека, нищий и разбойник: отчего так несправедлива жизнь.
Почему одни рождаются калеками, а другие лишёнными подобной участи? Кто-то родится глупым, а кто-то способным к наукам. Отчего одному дано быть милосердным, а другому разбойником…
И, не найдя ответа, решили они обратиться к городовому.
Но тот не смог разрешить их спор и только предупредил, чтобы не нарушали порядок…
Тогда спорщики обратились к мировому судье. К кому же ещё, как не к нему?
Но и тот так же не нашёл, что ответить, сказав, что способен судить людей за их, уже совершённые поступки, а причины их одному Богу известны.
Тогда пошли спорщики за ответом к дьякону. Он-то ближе к Богу и, наверняка, знает, что к чему…
– Бог создал людей. Он же и определяет их судьбы, – пояснил тот. – И по тому, как проживёт человек свою жизнь, и будет он иметь: либо вечное блаженство, либо вечные муки…
– Но, тогда Бог несправедлив! – возмутились все трое разом. – Кому же легче уберечься от греха – родившемуся в богатстве или нищему? Кому легче удержать себя от преступлений – родившемуся злобным или доброму по природе своей? Кому легче пройти жизнь – мудрому или лишённому разума? – не соглашались они, примеривая, каждый – на свою судьбу, слова дьякона. – И почему же тогда Бог создает одних – заведомо на муки, а других – для блаженства? Где же тогда его милосердие и справедливость?..
Только раздвинув границы одной человеческой жизни, возможно постичь тайны судеб людских.
И, только обозрев длинную цепь явлений, сумеем понять, что каждый имеет – своё. И то, что сами творим мы себя по законам Мира и сами выбираем свои дороги.
А Бог даёт нам только Жизнь, основанную на Его Законе, и Своё Благословение – восходить к Нему, оказывая помощь тогда, когда мы об этом просим и когда Его помощи достойны… 2000 г
О собаке по кличке Шарик
Жил в одном хозяйском дворе пёс по кличке Шарик.
И так же, как многие его собратья – почтенные дворняги, имел он в своей собачьей жизни немаловажное поручение – сторожить дом и всё, что содержится при нём…
Кроме хозяев и самого Шарика во дворе жила ещё и кошка Муська, которую Шарик немного недолюбливал и всякий раз вступал с ней в перепалку, когда та намеревалась стащить что-нибудь из его миски.
Если уж быть точным, то это была вовсе не кошка, а кот. Просто его когда-то, ещё в младенческом возрасте, неверно «продиагностировали», ошибочно причислив к женской и, по аналогии с людьми, – лучшей половине кошачьего рода.
Отсюда и имя – Муська, к которому все, включая самого кота, привыкли и не стали менять на другое.
Следует заметить, что Шарик втайне завидовал котам и никак не мог понять: за какие такие заслуги их не только не сажают на цепь, но даже позволяют жить в доме!
Из оставшихся неупомянутыми жильцов стоит отметить ещё и курицу-наседку, которая совсем недавно обзавелась дюжиной цыплят и теперь важно расхаживала по двору со своим шумным, суетливым потомством…
Шарик был добрым псом и совершенно не возражал против такого пополнения. Даже наоборот. Ему очень нравилось наблюдать, как неугомонные, жёлтые комочки с писком катались по двору за своей кудахтающей мамашей.
Правда, Шарик немного обиделся, когда самый шустрый цыплёнок однажды подбежал к нему и больно клюнул его в нос, когда он попытался понюхать смельчака.
Но Шарик долго зла не помнил. И даже этот неприятный инцидент не смог испортить дружественных отношений между обитателями двора...
Уж если что и угнетало Шарика, так это препротивная цепь и ошейник, которых он не любил больше всего на свете. Более того – он их просто ненавидел!
Иногда Шарик, маясь от скуки и пытаясь чем-нибудь занять себя, переворачивался на спину и, просунув морду под калитку, принимался наблюдать за происходящим по другую строну забора. И хотя в таком положении ему всё виделось вверх тормашками, это вовсе не портило впечатления от увиденного.
Продолжая находиться в столь неудобной позе, Шарик умудрялся при этом ещё и помахивать хвостом, амплитуда и частота колебаний которого точно соответствовала степени остросюжетности происходящего за забором.
В очередной раз закончив «обзор новостей» и будучи под впечатлением от увиденного, а так же по причине внезапно обострившегося осознания своей несвободы, Шарик с ещё большим рвением принялся воевать с ошейником.
При этом он смешно пятился, натягивая цепь, и энергично вертел головой, не опасаясь вместе с ошейником оторвать и её.
Признаться, Шарик и сам не очень-то верил в успех своих дерзких замыслов и продолжал, так полюбившееся ему, занятие исключительно из баловства, пытаясь тем самым заполнить свободное время до обеда.
Уж чего-чего, а этого самого времени у него было предостаточно!
И вот однажды, совершенно неожиданно для него, одна из его многочисленных попыток, наконец-то, увенчалась успехом и побёжденный, презренный ошейник покорно упал к его лапам!
Шарик даже оторопел от такого, выстраданного и так внезапно свалившегося на него, счастья.
Радость Шарика была так велика, что была не способна вместиться в его наивной собачьей душе и могла сравниться разве что с возбуждённым состоянием школьника, внезапно узнавшего об отмене занятий в школе, или древнего охотника на мамонтов, успешно завершившего охоту.
«Ура! Свобода!» – радостно и ошалело пролаял он на своем собачьем языке так громко, что все местные воробьи, мирно сидевшие на старой вишне, стремглав сорвались со своих
мест и бросились врассыпную.
Что-то совершенно новое и незнакомое овладело Шариком.
Ещё до конца не веря в, так неожиданно свалившуюся на него, свободу и ещё не зная, как сможет ею распорядиться, Шарик резво прошмыгнул под калиткой и оказался за пределами двора. После чего он, с демонстративно независимым видом и подчёркнутым достоинством, неторопливо потрусил по улице.
Хозяин, вскоре обнаружив пропажу пса, стал звать беглеца, окликая его по имени и призывая привычным свистом. И Шарик, конечно же, слышал его зов.
Но, вспомнив об ошейнике и испытывая прилив обострившихся свободолюбивых чувств, решил, что с этой минуты с его безрадостным прошлым покончено раз и навсегда!
Хозяин ещё несколько раз безуспешно окликнул Шарика, сердито проворчал что-то себе под нос и запер калитку…
Так, пребывая в совершенно новом для себя качестве и не представляя, что же делать дальше, Шарик вдруг радостно вспомнил о любимом собачьем занятии и тут же с удовольствием принялся «метить» территорию, нетерпеливо бегая от одного столба к другому.
И только тогда, когда весь имевшийся в наличии «художественный ресурс» был полностью исчерпан и со всеми ближайшими столбами было покончено, Шарик, наконец, перевел дух и стал думать: что бы ему ещё эдакое «отмочить».
И он бы, наверняка, придумал, но вдруг из переулка, свирепо рыча и лая, выскочили несколько бездомных собак и бросились на чужака.
Как оказалось, Шарик, по своему невежеству не был знаком с правилами «свободного мира» и необдуманно «пометил» чужую территорию. И прежние её владельцы, конечно же, не могли смириться с такими, круто изменившимися, реалиями. Так что, дабы не доводить ситуацию до крайности, Шарику пришлось спешно ретироваться…
Несчастный едва унёс ноги, а точнее – лапы, лишь в последний момент проскользнув в чей-то незнакомый двор. Но огромный чёрный пёс всё же успел больно укусить Шарика за кончик хвоста.
Вполне удовлетворившись сатисфакцией и не решившись продолжить преследование, незнакомцы прекратили погоню. Их законные права были восстановлены…
Остановившись на безопасном расстоянии от преследователей, беглец, не будучи привычным к подобным физическим нагрузкам, с трудом перевёл дух.
Шарик был посрамлен. И это серьёзно омрачило, так счастливо начавшийся для него, день.
Но на этом неприятности для Шарика не закончились. Дверь чужого дома внезапно отворилась, и на пороге появилась, незнакомая ему, толстая тётка…
Увидев Шарика, она ошалело завопила нечеловеческим голосом и запустила в насмерть перепуганного пса, попав- шийся ей под руку, веник.
Поджав хвост, Шарик молниеносно проскочил мимо вопящей хозяйки, пересёк двор и, нырнув в подвернувшуюся щель в заборе, выскочил на другую, параллельную улицу…
«Свободный» мир явно не принимал Шарика в своё лоно. Он всем был чужим.
Переведя дух, «свободолюбец» устало побрёл неизвестно куда.
Шарику было уже всё равно, куда идти. Он очень устал, и ему стало невыносимо тоскливо и одиноко.
А ещё Шарику очень хотелось есть, и ему вспомнилось, как его хозяин дважды в день приносил ему вкусную похлёбку и аппетитно пахнущую косточку…
У Шарика от воспоминаний сильно засосало под ложечкой.
А ещё он вспомнил хозяйскую кошку, и она уже не представлялась ему такой противной. Шарику даже показалось, что он соскучился по ней.
Потом ему вспомнилась наседка с цыплятами, и Шарик грустно улыбнулся, припомнив, как озорной цыплёнок клюнул его в нос.
Шарик уже ни на кого не обижался.
Наконец, он вспомнил своего хозяина, и тот тоже уже не казался Шарику таким придирчивым и строгим.
День клонился к закату…
Шарик задумчиво брёл по незнакомой улице, горько ощущая себя таким одиноким и таким никому не нужным, как это может ощущать только бездомный пёс.
Ему вдруг стало жалко самого себя.
Он собрался было вздохнуть от огорчения, но неожиданно (а в этот день всё было для Шарика неприятно неожиданным) на улице появились незнакомые мальчишки и, приняв за бродячего пса, стали бросать в него камни.
Напуганный суровой действительностью, Шарик бросился наутёк. Мальчишки со свистом и улюлюканьем бежали за ним.
Шарик из последних сил сумел оторваться от преследователей, но один камень всё же достиг цели, больно ударив его по спине.
Пробежав ещё немного, совсем измученный, Шарик равнодушно остановился у какой-то калитки…
Из двора пахло чем-то родным и знакомым. Это был дом его хозяина!
Шарик радостно залаял, но тот час замолчал, справедливо полагая, что за такую выходку во двор его уже никогда не впустят.
К невыразимой радости Шарика, из дома вышел хозяин и, увидев его, обозвал негодным псом, бродягой и ещё какими-то нехорошими словами.
Но Шарик совсем не обижался и лишь виновато поджал хвост.
Затем он опустился на передние лапы, подполз к хозяину и вытянул свою шею, извинительно скуля и предлагая надеть на неё ошейник…
Когда Шарик, предварительно опустошив свою миску с едой, привычно и уютно устроился в своей конуре, он по-философски подумал: как же это хорошо – быть кому-то нужным и иметь своё место в таком большом и непростом мире.
С тех пор Шарик уже больше никогда не пытался сбросить с себя свой ошейник. Даже просто из баловства…
Напрасно люди самонадеянно думают, что они много мудрее Шарика.
И, как это часто случается, даже лучшие друзья иногда не способны преодолеть наше упрямое неразумие и предостеречь нас от беды. И тогда остаётся надежда только на врагов, которые сурово отрезвят и напомнят, что пора возвратиться домой... 2000 г
О волшебниках
Жил на свете волшебник.
Был он ещё очень молод и потому – не слишком мудр. Но зато имел сердце доброе. Отчего и задумал всех осчастливить. На то ведь он и волшебник!
И пошёл к людям применение силе своей волшебной искать. И вскоре встретился ему нищий.
Вот его-то и решил юный чародей облагодетельствовать, предлагая деньги и вещи дорогие.
Найдётся ли на свете хоть один нищий, который бы отказался от богатства?
Но это был не простой нищий. И отказался он от чудес волшебных.
– Кусок хлеба я себе как-нибудь и сам добуду, а лишнего мне не надо, – ответил он. – И кто знает, может быть, нищета моя нынешняя и есть – моё наибольшее богатство?
Сказал так и пошёл своей дорогой.
Подивился волшебник, но что поделаешь – силой ведь человека счастливым быть не заставишь. Пошёл он дальше применение талантам своим искать.
И вскоре встретил страждущего от болезней.
«Вот этот-то, наверняка, нуждается в моей помощи!» – подумал волшебник и поспешил навстречу.
Ну какой же больной не пожелает обрести утраченное здоровье? Но и это был не простой больной, и также ответил необычно.
– Зачем мне, – говорит, – чужое, незаслуженное здоровье? И что же тогда научит меня ценить его?
И также отказался от помощи…
Ещё больше удивился волшебник. Но не отступается от своего, идёт дальше.
И вскоре встретился ему старец древний да немощный от старости своей.
«Вот этому-то я уж, точно, пригожусь!» – обрадовался волшебник.
Предлагает старцу сменить старость его на молодость. Ну кто же откажется от такого?
Но и это был не простой старец. И так же отказался он от чудес волшебных.
– Ни к чему мне ещё одна молодость, – ответил он. – Довольно мне и той, что была да прошла. И кто же, как не старость, укажет мне на её ошибки? И кто ещё покажет мне, как временны наряды молодости и как иллюзорны радости её?
Так никого и не осчастливил юный волшебник…
Не станем надеяться на волшебников и мы, желая иметь лучшую долю. Но попросим Жизнь, чтобы научила нас самих стать могущественными волшебниками, способными преодолевать все её тяготы и уроки. 2002 г
О наших оправданиях
Пришёл срок, и потребовала Жизнь ответа.
– Как жил? – спрашивает у одного. – Для чего жил?
– А для чего же нужно жить, как не для себя, не для удовольствий своих? – отвечает. – Так в суете да маете и прошла ты. Как и не бывало…
– Нет тебе оправдания! – сказала Жизнь.
Спрашивает у другого:
– Что на земле делал?
– Не ел чужой хлеб. А трудился много потому, что любил своё ремесло.
– Оправдан! – ответила Жизнь.
И у третьего спрашивает:
– Для чего жил, что оставил после себя?
– Нечем мне оправдаться, – отвечает тот. – Ничего не оставил я после себя. И единственное моё оправдание в том, что не отказывал людям в помощи и благословлял красоту твою. Да ещё печалился печалями твоими и томим был мечтою о том, как сделать тебя прекраснее…
– Оправдан! – ответила Жизнь. – Ты – мой лучший помощник.
Будем же стяжать оправдания пребывания своего на земле, чтобы иметь, чем оправдаться перед Жизнью, когда спросит сурово. А ещё – чтобы могли заслужить своё скромное место в прекрасных мечтах её... 2002 г
О волшебной шкатулке
Жил-был на свете некий человек.
И не от какого-то злого умысла, а по легкомыслию да безответственности своей, нередко творил он людям пакости. А совершив, тут же бежал извиняться да прощения просить.
И так как сам пакостник видел пакости свои не столь значительными, а свои извинения, наоборот, чуть ли не проявлением великодушия, то и почитал он их своими добродетелями.
Даже любовался собой: «Вот, мол, я каков! Не стыжусь и повиниться перед людьми…».
А когда его кто-нибудь задним числом попрекал, так ещё и возмущался потом. Я же, мол, извинился, чего вы ещё от меня хотите?
Но однажды, как это частенько бывает в жизни, нашёлся тот, кто решил проучить пакостника…
И случилось так, что обратился к нему один старик с какой-то просьбой. Но, по привычке легко согласившись, пакостник то ли позабыл о своём обещании, то ли поленился выполнить, предпочтя тому какое-то, более приятное занятие, и, как это уже не раз бывало, подвёл просившего о помощи…
На другой день, преисполненный раскаяния, отправился он к старику.
А старик тот был не просто старик, а самый настоящий колдун и чародей…
Пришёл к нему пакостник. И так, и эдак извивается, оправдывается да извиняется.
– Молодец, – говорит ему старик, – что не погордился, пришёл повиниться... Да только ни к чему мне твои извинения. А вот тебе – в самый раз пригодятся! Когда впредь станешь виниться перед людьми за оплошность какую-нибудь, – брось в неё один камешек. А когда станет шкатулка эта наполненной доверху, то и приходи с ней ко мне за подарком…
И протягивает пакостнику свою шкатулку.
Ушёл пакостник домой, радуясь скорому вознаграждению. «Мне, – думает, – эту шкатулку наполнить – пара пустяков...».
И верно.
Обидит кого-то сгоряча, после одумается – идёт извиняться. А воротившись домой, бросит в шкатулку камешек, как старец велел. Пообещает что-то кому-то, да, не выполнив обещания, спохватится и снова бежит прощения просить. А после – ещё один бросит.
Но какой же толк людям от его извинений, когда ущерб-то уже нанесён?
И всё же прощали ему его пакости, памятуя о том, что повинную голову и меч не сечёт.
«Ладно, – говорили они обычно, – как-то обойдётся…».
И уходил пакостник, довольный собою.
А когда шкатулка совсем наполнилась, то и заторопился он к старику за обещанным вознагражденим.
Берёт шкатулку на плечи – куда там! Очень уж тяжела. Но не пропадать же подарку? А он, судя по весу шкатулки, завидным должен быть…
Понёс пакостник шкатулку старику.
Глядит старик на неё, усмехается.
– Вот, оказывается, какой ты вежливый! Да только камешки-то эти и есть мера пакостей твоих. Сколько раз извинялся – столько, значит, и пакостил! Ходить тебе с этой шкатулкой по свету до тех пор, пока не опустеет. И лишь когда кто-то попросит у тебя прощения или повинится за свою пакость – уже перед тобою, только тогда и сможешь выбросить из неё один камешек. А когда совсем опустеет, вернёшь её мне. Авось сгодится ещё кому... А вот и мой подарок, – и протягивает пакостнику кривую берёзовую палку. – Дарю тебе этот посох, чтобы помнил меня да было, чем от собак бездомных отбиться в дороге...
И пошёл пакостник по свету с ношею своею.
Найдётся ли тот, кто подарку такому позавидует?
Ну кто же из нас безгрешен? А потому будем прощать тех, кто попросит нас об этом. Это знак нашего милосердия.
И также не будем забывать и сами просить прощения за наши вольные или невольные недобрые деяния у тех, к кому они были обращены. Это признак нашего раскаяния.
Но ещё будем знать, что никто не способен простить нас кроме нас самих, прошедших дорогой искупления. А потому, остережёмся иметь в избытке такую добродетель в шкатулке своей, помня, что возвращать её придётся пустой… 2000 г
О наследстве и наследниках
Стал некий мещанин наследником богатого состояния. И, став богачом, возгордился своим богатством.
Нравилось ему, когда соседи раскланивались перед ним при встрече, выказывая почёт и уважение. Но знал ли новоявленный богач, что раболепие своё выражают они не ему-то самому, а его богатству?
И только один из всех вёл себя с богачом по-прежнему, не выказывая низкопоклонства.
Возмущался богач, и, однажды, не удержался – спросил у бедняка, отчего тот не ломает перед ним шапку, как другие. Почему не завидует его богатству?
– А чему завидовать? – ответил бедняк. – Богатство есть то, что любишь, что тебя радует. Так ведь?.. Вот ты более всего ценишь свои деньги и дорогие вещи. Ими и ограничивается твоя радость. А я люблю весь мир – от малой травинки до самых дальних звёзд, которые окружают меня везде и всюду. Так кто же из нас богач – ты или я? И может ли твоё богатство сравниться с моим?
Ничего не понял богач, только криво усмехнулся, думая о бедняке как о малоумном…
Научимся и мы отличать ценности от пустых безделиц, ведь каждый станет наследником только того, что он любит и к чему устремится. 2000 г
О воде, в которую нельзя войти дважды...
Жили в одном краю люди.
И протекала в том краю небольшая речушка. Не слишком глубокая и не очень широкая, но и поила жителей, и кормила.
А уж как дети любили её – и не сказать!
Чуть что – на речку! То с удочками рыбёшку какую поймать, то просто поплескаться в чистой, прохладной воде...
Но пришло время, когда перестали люди беречь свою речку, выливая в неё свои помои и нечистоты. И возмущались тем многие, вспоминая прежнее и требовали прекратить безобразие.
Те же, кто особо отличился в недостойных деяниях, имея от того свою выгоду, стали уверять всех, что вернуть старое невозможно и придётся довольствоваться тем, что уж есть. Поскольку, мол, в одну и ту же воду войти дважды нельзя.
Так вот и живут – по самую шею в «новой воде»!..
Наша жизнь очень похожа на такую же, отравленную людьми, реку. И так же немало желающих ещё более загадить её. И также уверяют они нас, что ничего не воротить назад и в одну воду дважды не войти.
Трудно и долго слагается человеческое счастье…
Но только ему мы доверим утверждать: что возможно, а чего – нельзя. И, устремившись вперёд, скажем, что воротить возможно всё, что делает человека счастливым и радостным, что позволяет ему ещё более быть – Человеком!
Тех же, кто думает иначе, оставим довольствоваться зловониями, сотворённых ими же, болот. А сами поспешим в Будущее.
Ведь в нём так много широких и полноводных, наполненных животворящей влагой, рек, в которые так хочется войти…
Ну кто же не знает, что нельзя в одну воду войти дважды?Но мы и не будем пытаться это делать. Ведь даже музыкант, исполняя одно и то же произведение, не сумеет повторить его в точности, всякий раз исполняя по-разному.
Мы войдём в воду и, конечно же, – в другую. Но, собираясь войти, очистим нашу жизнь-реку от губительного сора, чтобы стала она ещё чище и прозрачнее прежнего. И кто же станет утверждать, что это невозможно…
Об осени
В небольшой рощице, на опушке, среди многочисленных своих собратьев рос маленький неприметный куст.
Никто и не замечал бы скромного лесного жителя, если бы не его пышная, пёстрая листва в осеннюю пору, когда, казалось, привлекательнее него не было ничего вокруг...
Листва его окрашивалась то в золотисто-оранжевые, то в пурпурные и ярко-багровые тона, и трудно было не восхититься таким великолепным убранством.
И куст очень гордился своей неповторимой красотой.
Но наступали первые заморозки и, как ни старался он удержать на себе свой наряд, всё осыпалось с него до последнего листочка. И стоял он до весенних дней совсем голый...
И было так из года в год.
Весной и летом был неприметным собой, а осенью покорял всех своей пёстрой, кратковременной красотой. И очень печалился тем, что, не в пример деревьям, оставался почти того же маленького росточка. Кусты ведь большими не растут…
И поскольку каждый видит всё с высоты своего роста, то и считал куст, видимую перед собой, опушку – целым миром…
А неподалёку – среди берёзок, осин и, таких же, как и он сам, кустов – росла тонкая неприметная, сосенка.
Она считала себя совсем некрасивой, потому что никто не любовался ею. Казалось, ей было скучно и тесно на маленькой опушке, и оттого она тянулась в небо, с каждой осенью становясь всё выше и выше самой себя...
Из прежней верхушки прорастала новая, молодая. Старые ветви, бывшие когда-то тоже верхушками, усыхали и обламывались, сами по себе, со временем.
Прошли годы, и стала сосенка стройной и высокой, как корабельная мачта диковинного корабля. И по-прежнему, не было на ней никакого примечательно наряда.
Только голый, приятно пахнущий смолой, могучий ствол, да на самой его вершине – устремлённая в синеву, макушка с тоненькими, всегда зелёными листочками-иглами, которые, казалось, кололи собой небо. И был открыт ей весь мир – от горизонта до горизонта…
И кто же отнимет у сосенки её высоту, какая бы пора не стояла на дворе?
И теперь ей было совсем безразлично – что думают о ней случайные прохожие и соседи.
Ведь каждый из нас – только то, и останется только с тем, что удосужились накопить в себе, и что сумели подсмотреть в окружающем нас мире. Всё остальное останется на Земле…
Будем радоваться каждой неповторимой мысли, возвышенному чувству, рукотворному чуду и достойному поступку. И поспешим наполнить всё, творимое нами, Красотой. Чтобы, поместив в своё сердце, оставаться её вечными собственниками и хранителями.
Ибо, что же возьмём с собой, когда наступит последняя осень... 2001г
О любящем сердце
Знают ли, и замечают ли малые дети, как творится тепло, окружающее их радостное и беззаботно-хрупкое детство?
И кто же замечает солнце, если оно светит каждый день?
И только тогда, когда дети взрослеют и, проходя суровый участок пути на Вечной дороге Великих Утрат и Приобретений, вдруг неожиданно обнаруживают, что, такое привычное и оттого незаметное, но такое необходимое, тепло вдруг куда-то исчезло – просто перестало существовать, они осознают утрату...
Это тепло бывает таким привычно-будничным и непрерываемо обязательным, что мы даже не замечаем, что оно есть, с детской наивностью полагая, что оно будет всегда!
И только тогда, когда неожиданно ощутим себя одинокими и продрогшими, это значит – просто не стало Любящего Сердца.
Не так часто мы смотрим на солнце. Да и слишком ярко оно…
Но, когда скроется за тучи и земля озябнет без его тепла, мы с надеждой смотрим туда, где оно должно быть – в небесную высь, недовольно спрашивая, куда же оно запропастилось?
Наверное, солнце тоже – Любящее Сердце Вселенной…
Много в Беспредельности сердец – больших и малых. И отличаются большие от малых только силой и способностью своей – Любить.
И, наверное, только по этой причине и существует такой Беспредельный и такой прекрасный Мир, что согревает его такое же Беспредельное и Прекрасное Любящее Сердце – Сердце Мира...
Что же означает это таинственное и такое тёплое слово – Любовь, как не способность сердца вмещать ещё что-то или кого-то.
Слово, затёртое от употребления всуе и так часто понимаемое людьми до дикости – узко, и которым они называют границы своей собственности.
И перечислим по пальцам всё, что окружаем мы своей любовью.
А, может, и нечего перечислить, кроме самих себя? Только так и узнаем, какое сердце имеем... 2001 г
О хозяевах
Жили в одном городе люди.
И от старинных до нынешних времен жили они по одному укладу.
Ничего у них не было общего. Всё вокруг – и земля, и леса, и озера – были в собственности отдельных горожан.
Кто побогаче да половчее был – тот побольше да получше отхватил, а кто победнее да посовестливее – так и совсем ничего не имел. Встречал ли кто-нибудь божьего человека безмерно богатым?
Да и незачем оно ему. Всегда ли деньги являются мерою трудов праведных? И не всегда ли вор имеет более тех, кто с совестью в согласии живёт? Была бы душа легка и радостна…
А коль всё вокруг было чьей-либо собственностью, то и загнали люди самих себя в узкие и тесные норы этой своей собственности. Малое – моё, а весь Мир огромный – чужое.
А потому и не было в народе настоящей радости.
Она-то в Едином живёт. Откуда же ей взяться в разрозненном? Вроде бы и порядок есть, а самого главного-то и нет…
И в другом городе жили люди.
Но здесь, наоборот, и земля, и леса, и реки были общими. А потому и радостнее им жилось – ведь каждый владел всем.
Но, владеть-то владели, да только, пользуясь, заботы и бережливости к тому в себе не имели.
И стало всё вокруг – ничьим. И пришёл город в запустение. И многие стали поговаривать: хозяин, мол, нужен, чтобы этим всем владел!
Не трудно догадаться, чем всё закончилось…
Возможно ли иметь свет и тепло солнца, поделив его на кусочки?
Но, желая иметь красоту и благо – едиными для всех, пусть каждый из нас станет заботливым хозяином всего Мира. И пусть так же заботливо станет оберегать общее, как собственник оберегает своё.
Но для этого ведь у каждого из нас должно быть солнечное сердце!
И, имея от нас столько бережных, заботливых рук, может ли земля прийти в запустение?
И может ли тогда кто-нибудь, имея красоту вокруг, пожаловаться, что остался обделённым ею? И для этого нужно только одно – любовь к Миру…
– Такого не может быть никогда, – яро возразит хранитель прошлого, – поскольку такого никогда не было!
– Но так неотвратимо будет! – уверенно скажет строитель Будущего. 2002 г
Друзьям из Макеевки посвящается...
О святогорских вечерах
На дворе стоял август.
Святогорские кручи, покрытые громадой сосен, тёмными призрачными очертаниями грациозно возвышались над, слабо поблескивающей в сумерках, гладью Северского Донца…
На противоположном – левом, берегу реки среди могучих дубов и прибрежных кустарников, спрятавшись от «прелестей цивилизации», расположилось несколько палаток «туристов».
Время было уже значительно ближе к утру, чем к ночи. Уставший от продолжительной, с использованием всех имевшихся «тонизирующих» средств, «творческой» посиделки, актив вяло рассредоточился по своим палаткам.
Посвятив сну остаток ночи, любители природы могли в полной мере не опасаться очередного нападения так ненавистных им насекомых, которые у входа в палатки дожидались своего часа. Сегодня комарам явно не повезло с «ужином». Дело в том, что, прибывшие накануне, гости так уплотнили собой и без того тесные хижины «туристов», что для комаров места в палатках уже просто не оставалось...
Поэт в России, как известно, не просто поэт.
И так уж случилось, что в одной палатке оказалось сразу целых три поэта!
Легко представить – как их было много на один квадратный метр…
До рассвета оставалось совсем немного, а если быть точным – почти ничего уже не оставалось, и друзья, по-братски разделив на троих одно-единственное «трофейное» одеяло, сладко погрузились в царство Морфея.
Вообще, следует сказать, что русские люди, почему-то, очень любят эту мистическую цифру «3».
Над опушкой прибрежного леса висел молодой месяц, напоминавший собой увесистую дольку спелой дыни. Невыносимая дневная жара сменилась ещё более невыносимым холодом...
Из ближней к берегу палатки торчали три пары кривых, волосатых мужских ног.
Слева, у самой боковой стенки, на общей площади 3 кв. м возлежал поэт-философ и большой знаток Востока.
Справа нашёл успокоение своим натруженным членам, не менее уважаемый нами, поэт-лирик. Справедливости ради, нужно сказать, что тот месяц, о котором упоминалось выше, додумался назвать куском дыни именно он.
Продолжая наше знакомство с обитателями палатки, было бы совершенно несправедливо не назвать ещё одного «постояльца».
Посредине между поэтом-философом и поэтом-лириком нашёл свой скромный приют поэт без чёткой жанровой ориентации, чьё утончённое поэтическое чутьё подсказало ему занять именно это место...
Несмотря на то, что наши жрецы искусств надели на себя всё, что могло хотя бы на что-то надеваться, предварительно обшарив соседние палатки – одного одеяла им явно не хватало.
Именно, по этой самой причине остаток ночи прошёл не вполне миролюбиво и походил на, так известное всем интеллектуалам, соревнование по «перетягиванию каната».
В нашем случае, канат заменяло одеяло.
Схватка проходила с переменным успехом…
Почувствовав лёгкое окоченение своих, ощущающих недостаток тепла, членов, поэт-философ начинал стыдливо тянуть одеяло. И, естественно, на себя.
На какое-то время всё стихало.
Устанавливалось хрупкое, неустойчивое равновесие, продолжавшееся ровно столько и исключительно – до тех пор, пока такое же окоченение не начинал ощущать уже поэт-лирик, которому в этот момент было уже явно не до лирики.
Одеяло начинало решительно двигаться в обратном направлении, неотвратимо удаляясь от поэта-философа и, так же решительно, приближаясь к поэту-лирику, который во сне угрызений совести не ощущал.
По мере снижения температуры воздуха в палатке, перемещения одеяла приобретали более частый и всё более ритмичный характер, что напоминало движение поршня в цилиндре: туда – сюда, туда – сюда...
Можно, с уверенностью, сказать, что на здоровый сон поэта без чёткой жанровой ориентации, который мирно почивал, находясь между, пассионарно настроенными, участниками единоборства, этот процесс пока не отражался. Наоборот, это его даже дополнительно согревало, что подтверждало теоретические выкладки физики.
Не имея в результате, описанных выше, событий никакого ущерба, поэт без чёткой жанровой ориентации, до неких пор, не проявлял признаков беспокойства и какой-либо озабоченности происходящим, категорически не принимая в «соревновании» никакого участия.
Правда, всё чаще движение одеяла в сторону поэта-лирика принимало такой угрожающий характер, что процесс грозил выйти из-под контроля и стать необратимым.
Поэт-лирик просто мог захватить одеяло целиком и полностью – единолично и уже безвозвратно!
И тогда, видимо осознав, что в этом случае он может потерять не только контроль над ситуацией, но и само одеяло – всерьёз и надолго, в борьбу был вынужден включиться уже и поэт без чёткой жанровой ориентации…
Далеко не бескорыстно, он принял сторону поэта-философа, который, в силу своей принадлежности к духовному наследию Востока, явно не выдерживал силового напора поэта-лирика.
Несмотря на то, что вестибулярный аппарат его был серьёзно подорван многолетними «перегрузками», стимулирующими поэтическое вдохновение средствами, это вовсе не мешало поэту-лирику прекрасно ориентироваться в пространстве палатки. Даже наоборот – его организм был предельно мобилизован на выполнение любой поставленной задачи!
Именно поэтому поэт без чёткой жанровой ориентации, отчаянно вцепившись всеми пальцами рук и ног в одеяло, героически удерживал это – такое хрупкое – равновесие.
В противном случае схватка угрожала закончиться полной и безоговорочной капитуляцией представителя восточной философии, что не могло не отразиться и на его здоровье…
Совсем уже отчаявшись и потеряв всякую надежду поиметь одеяло если не целиком, то хотя бы его фрагмент, поэт-философ оставил все попытки в этом направлении и, обиженно отвернувшись от «основной группы», плотно прильнул к боковой стенке палатки, желая хоть как-то согреть своё, жаждущее теплоты и чуткости, молодое тело...
Трудно определённо сказать, чем бы всё закончилось, если бы не вмешательство жены философа, по утрам готовившей завтрак для всей компании «туристов», которая и нашла своему мужу более достойное применение, отправив его в такую рань за продуктами на рынок.
Репутация поэта-философа была удержана на краю пропасти...
Соотношение сил в палатке безнадёжно изменилось и, предвидя своё неминуемое поражение в борьбе за одеяло, поэт без чёткой жанровой ориентации решил выйти из игры, сохранив хотя бы лицо.
Он сделал вид, что достаточно выспался и, проворчав что-то вроде: «Да подавитесь вы своим одеялом!», нехотя поплёлся к реке…
Солнце едва выглядывало из-за горизонта.
Поэт-лирик, победоносно растянувшись на всех трёх квадратных метрах палатки и укрывшись – целиком – «трофейным» одеялом, сладко спал. На его лице застыла великодушная, хотя и не без некоего ехидства, улыбка, какая бывает только у поэтов-лириков.
Время от времени из палатки раздавался, лишённый всяких лирических интонаций, храп, способный временами заглушить даже колокольный звон Святогорского монастыря…
Проснувшись около полудня, поэт-лирик энергично вышел из палатки и, сладострастно потягиваясь, оглашая при этом всю окрестность характерным хрустом позвоночника, не без возмущения изрёк: «Просто удивляюсь людям, которые даже в воскресенье не могут позволить себе поспать столько, сколько хочется!».
При этом он загадочно улыбнулся, и чувствовалось, что уж ему-то хочется всегда! Солнце было уже в зените.
Повисшие над Донцом вековые сосны переливались множеством всевозможных оттенков и белые барашки-облака плыли по голубому, какое бывает только в Святогорье, небу...
«Как хорошо жить!» – философски подумал поэт-лирик. И в этом, конечно же, он был абсолютно прав.
Не будем завидовать тем, кто любит поспать до обеда. И не будем слишком огорчаться, если кто-то стащит с нас одеяло. Ведь это позволит нам подняться с рассветом, что, наверняка, поможет лучше разглядеть Жизнь, которая и действительно – прекрасна! 2002 г
Школьные годы действительно – чудесные! или 50 лет спустя.
(сочинение на вольную тему)
Ничто на свете невозвратимо! И это, не смотря ни на что, правильно. Ведь жизнь неудержимо мчится вперёд – навстречу новому, заменяя этим новым всё то, что когда-то было для нас – новым и ставшее таким дорогим!
Но иногда мы позволяем себе на мгновение вернуть наше прошлое. И, вглядываясь в знакомые, а иногда – даже почти уже незнакомые лица, мы мысленно возвращаемся в то, ставшее таким далёким, время, имя которому – наши школьные годы, которые и дейсвительно – чудесные!
Вот и позади уже целых шесть(!) десятков лет с тех, как кажется, совсем недавних пор, когда мы, выпускники конца 60-тых, покинули стены родной школы.
Да-да, именно родной! Хотя нужно заметить, что в полной мере всей глубины родственных чувств большинство из нас к ней тогда ещё не испытывало.
Это значительно позже – спустя годы, мы поймём, что имели и что потеряли. И только память, этот невидимый мост, связующий мгновения и эпохи, по-прежнему собирает нас вместе и не позволяет забыть друг друга.
И сегодня, глядя на наших полысевших и потолстевших (что свидетельствует о пристрастии к пиву) «мальчиков» и на, по-прежнему весёлых щебетух, – «девочек», хочется спросить у вас, а точнее у всех нас: «И до чего же мы докатились?»
А докатились мы до того, что обращаться к нам давно уже следует не – «дорогие мальчики и девочки», а «дорогие бабушки и дедушки». А некоторых даже: «прабабушки и прадедушки»!
Но стоит только на мгновение закрыть глаза, как вновь зримо проносятся в нашем сознании те, ушедшие навсегда, дни. И слышатся знакомые голоса...
Давайте сейчас вместе вспомним. Помните?
…Тёплый, солнечный день 1сентября 1960 года.
Мы – «первоклашки-желторотики»: торжественные, нарядные и немного ошарашенные, внезапно свалившимся на нас, праздничным шумом и всеобщим вниманием, стоим с цветами и новенькими портфелями в рядах своих классов на школьном дворе – тогда ещё СШ № 132 (несколько позже она станет СШ №11).
Что-то новое, незнакомое и щемяще-радостное стремительно и неотвратимо врывалось в наши, открытые нараспашку, души…
В тот день начиналось что-то новое и очень значительное, чего мы тогда ещё не осознавали, и о чём лишь догадывались. И были мы в самом его начале, влившись в этот, никогда не заканчивающийся, но лишь постоянно обновляющийся поток ученичества и самой Жизни, в которых нам посчастливилось принять «посильное» участие и занять своё скромное место…
И происходило всё это – вот здесь, на месте этой спортивной площадки, у самого края которой росли в то время деревца – то ли клены, то ли ясени…
А спустя мгновение – высокая, статная Татьяна Петровна Титенко – наша первая учительница, как курица-наседка – цыплят, вела уже «новоиспечённый» 1-В по школьному двору, знакомя своих шумных питомцев с его достопримечательностями.
То же самое происходило и с 1-Б – нашим «классом-побратимом» – с той лишь разницей, что вводила его в неповторимую и незабываемую школьную жизнь обаятельная Лидия Петровна Овсейчик.
А «побратимами» мы станем значительно позже, когда нас – уже третьеклассников – в составе многочисленной «группы захвата» по принципу: «каждой твари по паре» (иными словами: по два класса с первого по восьмой – включительно) неожиданно переведут из СШ № 11 в ВШ №19. Где, будучи переименованными (соответственно, мы – в 3-А, а наши коллеги из параллельного класса – в 3-Б), мы и продолжим дальше «грызть гранит науки».
Но это случится значительно позже…
А пока, проходя весёлые, а местами и не так чтобы уж слишком – кому как – школьные будни, «мы, – как очень точно выразился поэт, – все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь» и, как умели – познавали этот огромный, загадочный мир и самих себя.
А по итогам учебного года директор школы – Николай Карпович Яценко в актовом зале особо отличившимся лично вручал награды в виде художественных книг и почётных грамот. И происходило это вот в этом актовом зале…
Здесь уместно вспомнить и нашего тогдашнего завуча, заместителя директора по учебной работе – Самуила Алексеевича Благодетелева, имевшего к описываемым событиям самое непосредственное отношение, и которого учащиеся школы любовно, хотя и не без некоторой фамильярности, называли просто – «Самуилом»…
Но, как все настоящие ученики во все времена (а в том, что мы самые, что ни на есть, – настоящие, никто из нас и не сомневался), мы, читая по слогам и выводя каракули в тетрадках, совсем не считали это – самым главным. Всё это было лишь приложением к главному, и как бы само собой разумеющимся!
«Главной» же для нас в ту счастливую пору была – обычная, шумная ребячья жизнь с её шалостями и забавами, которая после долгожданного звонка на перемену, подобно проснувшемуся вулкану выплёскивалась наружу, заполняя собой всё окружающее пространство…
Помнится, мальчики любили играть в свои нехитрые, и не слишком отягощающие их «интеллект», игры: «замри – отомри», «вашу зелень», «за испуг». В результате чего проигравший получал по лбу увесистые «щелбаны» или «саечки», количество которых строго оговаривалось заранее при заключении договора на игру…
Современным ученикам подобная «терминология» вряд ли о чём-нибудь говорит – у них теперь совсем иные игры, но в то, далёкое и прекрасное для нас, время подобные невинные проделки занимали весьма достойное место в ряду любимых наших развлечений…
А ещё мы все поголовно что-нибудь «собирали». Книги, марки, значки, спичечные этикетки, открытки, фотографии артистов кино и бог весть что ещё, чем и обменивались на коротких переменках.
Вот так, содержательно и в то же время – незаметно, пролетели наши первые четыре учебных года, которые официально именуются «начальными классами». И первую их половину, как уже говорилось ранее, мы проучились в одной школе, а вторую – в другой.
После чего нас опять «переименовали».
Теперь, наоборот, мы стали «величаться 5-Б, а наши «побратимы» – 5-А. И, перейдя в ранг «старшеклассников», в полном соответствии со своим новым – повышенным статусом мы и продолжили учёбу уже во вторую, послеобеденную, смену и с другими учителями, о чём и продолжим вспоминать дальше…
Помните?
...Вот, на дальних подступах, ещё из коридора, слышится доброжелательный, но требовательный голос Марии Кирилловны Ковалёвой, которая в очередной раз застаёт нас врасплох своей привычной – на одном дыхании – скороговоркой:
– Добрий день! Сідайте...Швиденько пишемо: «Число… класна робота, коментоване письмо... Коментує Володя Добронос...»
А той, не те щоб щось там коментувати, а навітъ портфеля ще не встиг розкрити! Та ніяк не вгамується після чергового футбольного матчу з 8-А, який відбувся під час перерви, з того приводу, що його однокашник Льоша Фомкін змазав пенальті. I чи до коментування йому, як ви собі уявляєте?
Точно такая же картина, подобная сцене из «Ревизора», не раз и не менее «талантливо» разыгрывалась по соседству – уже в 8-Б. С той лишь разницей, что появление Марьи Кирилловны заставало врасплох уже Дидуха Володю или Колю Гаяна…
Но зато, если нам не удавалось серьёзно расстроить план учебного процесса и основательно испортить настроение Марье Кирилловне, то «на десерт» – минут за пять-десять до конца урока мы, по очереди, читали вслух о необыкновенных приключениях «Сына Таращанского полка» или о славном «Тимуре и его команде».
Следует отметить, что особое удовольствие при этом испытывали те из нас, кто по причине дефицита времени, не успевал попасть в список потенциальных претендентов на опрос и таким образом избегал экзекуции…
А вот медленно и важно движется по коридору вся обвешанная картами, картинками, макетами и прочими географическими экспонатами – Нина Ивановна Артёменко. И в классе уже слышится лёгкое шуршание контурных карт и атласов. А неумолимый рок уже предвещает кому-то лавровый венец, а кому-то – понижение «социального статуса», что непременно будет зафиксировано в «историческом документе» – дневнике.
Потом, значительно позже, мы уже без Нины Ивановны будем открывать для себя новые земли и новые страны...
Но вот звенит звонок, провозглашая долгожданную перемену. И просто удивительно, как мы умудрялись за столь короткий отрезок времени не только наставить друг другу синяков и шишек, выбить где-нибудь мимоходом окно, но ещё и содрать домашнее задание у соседа.
А ведь были «титаны», умевшие сотворить всё это единолично! И при этом, совершенно не напрягаясь!..
Опять звонок – и мы уже под опёкой деловитой и энергичной Варвары Ивановны Круть тщательно прорабатываем образы Онегина и Печёрина, Софьи и Татьяны, зачем-то составляем какие-то планы и сравнительные характеристики...
Ну, какое дело было нам тогда до призрачных героев далёких времён, когда кое-кто из нас в это время был занят мыслями о Вале Суржко и Нине Соболевой, о Герасимовой Лиде и Тане Куряченко!
И первые робкие, но вечные слова неумело писались в незамысловатых записках и нелегально путешествовали по классу. И кружила жизнь в вихре новых ощущений и волнений!
И хочется ещё раз поблагодарить Варвару Ивановну за её труд и терпение, благодаря которым наш скудный словарный запас, с трудом достигавший нескольких десятков слов (в том числе с нецензурными) стал значительно отличаться от лексикона небезызвестной «Элочки-людоедочки»…
А вот, будто из другого, неведомого мира доносится до нашего сознания спокойный и ровный голос, посвящая нас в тайны древних фараонов, так и не сумевших спрятаться от нашего пристального взгляда даже за толстыми стенами пирамид. И мы, вольно или невольно, становимся свидетелями, затерявшихся в бездне времён, событий Древнего Египта и Междуречья, Палестины и Месопотамии.
Ну, конечно же, речь идёт о Полине Ивановне Корсун! Спасибо ей за это…
А ещё спустя мгновенье, будто с помощью волшебной машины времени возвращает нас обратно на грешную землю – наша незабываемая Мария Ивановна Дейнега! Которая, буквально на грани легитимности, всеми, имевшимися у неё под рукой, подручными средствами буквально вколачивала в наши неподатливые головы мудрёные законы математики.
Под подручными средствами следует подразумевать: линейки, указки и даже увесистые деревянные транспортиры. То есть, всё то, что не может убить сразу наповал, но действует эффективно и безотказно!
Трудно сказать, в какой мере Марии Ивановне удавалось удерживать в зыбком равновесии наши непростые отношения с математикой, но она держалась до последнего патрона!..
А как не вспомнить нашу маленькую Клару Вениаминовну Тищенко, которая своим пронзительным, но чрезвычайно настойчивым голоском погружала нас в невидимые закоулки материального мира. И мы вдруг с ужасом и удивлением узнавали, что, оказывается, живём-то в одной тесной и весёлой компании с кишащими и ползающими вокруг нас амёбами, инфузориями-туфельками и даже какими-то клопами-черепашками!
И уже дома, набрав в кружку обыкновенной воды из крана, мы долго и настороженно присматривались, как бы не проглотить с десяток-другой и «эвглен зелёных» – в придачу!..
А какое невыразимое удовольствие приносило нам – всегда содержательное, хотя и не всегда тёплое общение с нашей проницательной и очень ироничной – Надеждой Фёдоровной Шеремет, с которой мы с переменным успехом усваивали азы английского языка.
Особо хочется благодарно вспомнить её учащимся 8-Б класса выпуска 1968 года, для которого она была ещё и «классной мамой». И не её вина, что, несмотря на всю свою самоотверженность и проницательность, ей всё же не всегда удавалось соблюсти нашу непорочность и чистоту. Даже при активной помощи нашей незабвенной школьной пионервожатой – Анны Ивановны Ванек, которая и в дальнейшем всю свою жизнь – до нынешних дней – посвятила работе с детьми в пионерских лагерях и прочих подобных общественных организациях…
Так же хочется вспомнить добрым, благодарным словом и Евгению Александровну Фисенко, преподавателя английского языка второй подгруппы наших «доморощенных англичан» и сдержанную, не допускавшую никакой «фамильярности» в наших отношениях с физикой, Галину Ильиничну Егорову. Это благодаря её нечеловеческим усилиям мы узнали, что присвободном падении на физические тела, как утверждала она, действует ускорение! В чём мы тут же на практике и убеждались, с заметным ускорением подавая ей дневник в тех нередких случаях, когда наше падение было очевидным и имело вполне конкретное, оцифрованное значение в виде двойки!..
Но какое это было удовольствие – совсем ещё до недавних дней по-прежнему видеть в строю нашу Наталью Григорьевну Мочихину! Более сорока лет прошла она со школой, будучи лаборантом, секретарем, завхозом и просто надёжным и умелым во всех делах человеком…
Так же хочется поблагодарить тоненькую, хрупкую Чиркину Любовь Дмитриевну, приобщавшую нас к физкультуре и спорту и заведующую библиотекой – интеллигентную, доброжелательную Лидию Петровну Петраченко.
Завершая женскую линию персонала, хочется отметить секретаря школы – Жанну Семёновну Бандуренко, а так же с улыбкой вспомнить буфетчицу тётю Дусю, которая кормила нас вкусными пирожками и бутербродами, хотя иногда и испытывая при этом некоторые затруднения со сдачей...
Из мужской половины преподавательского состава с чувством искреннего сочувствия хочется отметить завуча – Павла Николаевича Глуховцева, всего без остатка посвятившего себя единственной и оказавшейся не вполне благодарной цели – хотя бы чему-то научить нас из довольно объёмистого курса «Общей химии»…
Продолжая мужскую линию преподавателей, нельзя обойти вниманием двух корифеев слесарного дела – Рональда Николаевича Кравцова и Виктора Терентьевича Курова, благодаря которым мы всё же научились отличать молоток от плоскогубцев!
Хотелось бы также вспомнить и преподавателя по столярному делу, под чьим руководством изготовленная мною кухонная доска долгие годы занимала своё почётное место среди маминого кухонного инвентаря. А так же учителя пения с его баяном, прививавшего нам любовь к песне и основы вокального мастерства.
К сожалению, мы общались с ними не так долго и я не смог вспомнить, как же мы их величали…
И заранее прошу прощения у тех, имена которых мне, к сожалению, не удалось восстановить в памяти, и кого ненамеренно я обошёл своим вниманием…
А помните, как подобно Цезарю, торопящемуся на заседание Римского сената, в мгновенно притихший класс стремительно и неудержимо входил Анатолий Аркадьевич Глыва, который «по совместительству» был ещё и директором школы!
Он уверенно усаживался за столом у окна и (почти «по-Станиславскому») выдерживал длинную паузу, изредка бросая в нашу сторону короткий, изучающий взгляд из-под очков. Вероятно для того, чтобы воочию убедиться – все ли на месте и оценить экспозицию.
Зачастую с первой попытки обнаружить нас ему не удавалось. Мы дружно «залегали», как бойцы во время артобстрела, так что засечь нас было возможно разве только что с помощью систем спутникового наблюдения или мощнейшего электронного микроскопа.
Казалось, никакая сила не способна была оторвать нас от парт. Правда, некоторые, самые отважные из нас, иногда осторожно высовывали головы и посматривали на Анатолия Аркадиевича, желая предопределить, в какую же точку журнала спикирует кончик его ручки, намечая состав обречённых на заклание.
Воцарялась гробовая тишина…
И тогда, пытаясь «выцарапать» взглядом кого-нибудь из числа сидящих (а точнее было бы сказать – лежащих), и таким образом прячущихся по цепочке за спинами друг друга, Анатолий Аркадьевич сильно вытягивал шею и, раскачиваясь, поворачивал голову то в одну, то другую сторону. После чего он принимался грациозно и с удовольствием (как это мог делать только он!) подёргивать под столом ногой, что нагнетало ситуацию до крайности!
Казалось, время останавливалось…
И тогда – самые слабонервные, не выдерживая нечеловеческого напряжения организма, принимались нервно ёрзать известными местами по сидениям парт. Очевидно, забывая или по своему невежеству ещё не зная о том, что в природе всё, что шевелится – мгновенно становится добычей!
И тут же будто гром и молния разрывали гнетущую тишину класса, возвещая имя первой жертвы!
И только тогда, когда «жертвоприношение» заканчивалось, о чём свидетельствовал дружный хруст наших распрямляющихся позвоночников, указывая на зачатки остеохондроза, мы наконец-то облегчённо вздыхали…
И вскоре уже с удовольствием слушали Анатолия Аркадьевича, который артистично и со вкусом читал нам бессмертную "Енеїду".
И весело звучали озорные строки Котляревского: «Еней був парубок моторний...».
И, кажется, что всё это было совсем недавно…
Огорчает только то, что очень заметно поредели ряды участников тех далёких и славных событий. Так бывало в пору зимних эпидемий гриппа, когда на занятиях присутствовало не более половины класса.
Помнится, проводя по журналу перекличку, преподаватель в алфавитном порядке называл учеников, а мы, услышав фамилию очередного невольного «прогульщика», указывали на пустующее место и говорили: «Отсутствует!..» Ну, конечно же, временно!
Сегодня же, спустя шесть десятилетий, проводя уже нашу перекличку и услышав фамилию отсутствующего, мы нередко с горечью слышим: «Выбыл или выбыла. Из жизни… навсегда…». И так хочется вдогонку выбывшим крикнуть: «Спасибо вам за то, что были с нами!..».
А обращаясь к присутствующим, к тем же благодарным словам добавим: «Будьте ещё долго!.. Пожалуйста…». 2018 г
По коридорам памяти
Вот и пролетело целых полсотни лет с тех пор, когда мы – выпускники разных школ, городов и весей встретились на дворе Славянского химико-механического техникума, любовно называемого нами «Химдымом», в стенах которого и прожили четыре ярких, неповторимых года нашей юности…
Всё – почти, как тогда... Будто ничего и не изменилось.
Разве только то, что и наш «Химдым», и мы сами – далеко уже не так молодо выглядим. Да ещё куда-то подевался «бронзовый» Ильич, многие годы задумчиво стоявший на постаменте под окнами здания и появился новый учебный корпус-дублёр, свидетелями строительства которого мы были.
И сегодня, глядя на эти знакомые места и предметы, нам вспоминаются давние события и лица людей, многих из которых уже нет с нами. И нам всё время хочется спрашивать: «А помните?.. А помните?..»
Давайте же, спустя многие годы, ещё раз пройдём по коридорам родного, ставшего частью наших судеб, техникума и еще раз вспомним…
Добро пожаловать в нашу юность!
…Всё та же огромная, тяжёлая дверь, которая когда-то открыла перед нами дорогу во что-то новое и не совсем ещё осознаваемое – во взрослую жизнь! И та же огромная дверная ручка, которая помнит касания множества рук...
Наших. Тех, которые были до нас. И тех, которые будут после…
Тот же гардероб.
И те же два больших зеркала, мимо которых торопливо пробегали ребята, торопясь на очередную пару и лишь мельком взглянув на них издали, но где подолгу задерживались девочки...
Та же комнатушка, слева, где находился «штаб» коменданта учебного корпуса, возглавлявшего боевой отряд техничек – этих неутомимых и ревностных поборников чистоты и санитарии…
Я, конечно же, имею в виду грозу учащихся и суровую блюстительницу порядка – Марью Григорьевну Слепцову, чей звонкий, командный голос был слышен во всех уголках здания – от первого этажа до последнего.
В этом месте мне хочется остановиться и вспомнить один забавный эпизод…
Нашего «однокашника» – не буду называть его имени – угораздило где-то выбить окно. И одна из тех же техничек предложила ему свои услуги – за определённую плату восстановить целостность выше обозначенного предмета. Коммерческая сделка между высокими договаривающимися сторонами была закреплена устно.
И если «исполнитель», имея вполне конкретный материальный стимул, свою часть договора выполнил безотлагательно, то «заказчик», не имея такового, свою юридическую норму выполнить то ли не успел, то ли позабыл…
И тогда Марья Григорьевна, желая восстановить законность и правопорядок, на своём суржике прокричала вслед, стремительно мчавшемуся по ступенькам на второй этаж, нарушителю договора, ставшую в последствии популярной, фразу: « Такой-то, такой-то! Ты чого женщину обманув и гроши нэ платыш?»
Услышали все и на третьем! Как говорил один известный юморист, «публика неистовствовала…».
А мы ещё долго потешались над однокурсником, вкладывая в слова Марьи Григорьевны совсем другой и вполне определённый смысл…
Следуем дальше. В конце коридора – помните дверь? Если напрячь память и воображение, то за ней можно услышать ещё и громкие возгласы, вперемешку с глухими звуками, которые бывают от ударов по мячу.
Это в маленькой, тесной комнатушке, гордо называвшейся «спортзалом», Иван Васильевич Прокошкин проводит урок физкультуры и ребята играют в, так любимый им, волейбол! Или же проводится очередная тренировка сборной команды девчат-волейболисток, которые под его отеческим руководством неоднократно занимали призовые места в соревнованиях самого высокого ранга.
Справедливости ради следует заметить, что с ребятами это у него получалось не так успешно…
На этом же «пятачке», неподалёку, ещё две двери.
За одной из них (которая слева) обитал главный «начальник физкультурников», «король» гимнастики и заместитель директора по физвоспитанию – Михаил Петрович Медведев.
А за другой, той, что справа, – уже упоминавшийся Иван Васильевич и его коллега – Вячеслав Макарович, с которым мы «пересекались» значительно реже…
Здесь же, поворачиваемся на месте влево – и мы уже в самом начале длинного коридора, по которому мы проходили, когда согласно расписанию в аудитории №8 нам предстояла приятная встреча с обаятельнейшей и добрейшей Валентиной Николаевной Резниченко, преподавателем украинского языка и литературы. И сегодня хочется поблагодарить её за проявленное терпение и великодушие. Долгих лет вам, дорогая Валентина Николаевна!
Сразу же за аудиторией Валентины Николаевны находилась «Учебная часть», в стенах которой трудились серьёзные и уважаемые люди, с которыми мы общались не столь часто.
А справа – напротив, в поте своего лица (а ещё больше – лица Елены Сергеевны Трофимик) мы осваивали азы уже английского языка, мучительно выдавливая из себя нечленораздельные звуки и выдавая их за английскую речь…
Дальше, по той же – правой стороне, в смежной комнате, находилось «рабочее место» уже Нели Петровны Доценко – преподавателя математики.
О ней мне трудно что-то говорить, лучше это сделают учащиеся групп «химрективов» и «механиков».
Скажу только, что ей очень повезло со мной! А повезло в том смысле, что ей посчастливилось не иметь профессиональных отношений с нашей группой – «технологов», к которой я имел то ли честь, то ли грех принадлежать.
И я искренне рад за Нелю Петровну! Поскольку это избавило её от нашего тесного знакомства и не позволило мне подорвать её веру в учащихся, а также в будущее математики, как науки…
Зато я, как говорится, по полной программе оторвался на Людмиле Николаевне Родзюкевич! Хотя точнее было бы сказать, что оторвалась она. И происходили те «трагические» события в аудитории № 12!
Ну разве можно забыть молодую и красивую, не по-женски волевую и строгую – Людмилу Николаевну?
Подобно восточной владычице Клеопатре – стремительно и властно (как входят в помещение с призывниками-новобранцами лица высшего офицерского состава чином не ниже полковника) входила она в притихшую аудиторию!
Понимая всю безнадёжность сопротивления, и не желая лишнего кровопролития, многие из нас были готовы сдаться ей сразу – без боя. Но Людмила Николаевна в плен не брала! Так что математику приходилось уважать.
Сегодня здесь совсем иная и более мирная обстановка…
Чуть дальше, по ходу справа, в нашу бытность была аудитория № 14, где «парадом» командовала уже деловитая и серьёзная Лидия Алексеевна Оладенко, преподаватель русского языка и литературы. Сейчас в привычном месте нам уже туда не войти. Дверь в эту аудиторию впоследствии была перенесена и находится она теперь справа – за поворотом, с тыльной стороны.
Здесь же, прямо по ходу, и за тем же поворотом, помещение, с которого всё когда-то и начиналось…
За этими дверьми находилась приёмная комиссия для поступающих абитуриентов, и на время её работы вход в помещение был со двора. Здесь же потом мы писали диктант по русскому языку на вступительных экзаменах. Помните?..
А слева, рядом, была уже аудитория, где «хозяйничал» Геннадий Иосифович Цодикович, читая нам свой предмет «Технология металлов». Это благодаря ему мы узнали, чем отличается сталь от чугуна, а бронза от латуни…
Завершая обход первого этажа, мы приближаемся к помещению, в наше время исполнявшему функции «актового зала», где Юрий Николаевич Мацегора, умело обращаясь со своим аккордеоном, прививал нам вкус к высокому искусству!
Теперь здесь чертёжный зал для дипломников и «курсовиков»…
Здесь же, задний выход во двор (немного погодя, мы побываем и там), а чуть правее – задняя лестница, по которой мы могли бы подняться выше – в места, исторически не менее важные...
Но, мы торжественно поднимемся на второй этаж техникума – этого храма науки и образования – по лестнице парадной, где на стенах ярко отражено его лицо…
Справа, в углу (не забыли?), была аудитория, где безраздельно властвовала Майя Ивановна Красникова.
Это с ней мы с переменным успехом «штудировали» какие-то «газовые постоянные», законы Гей-Люсакка, Бойля-Мариотта и ещё многое другое, что почему-то никак не могло вместиться ни в физику, ни в химию, а потому и вынуждено было называться – физической химией…
На этой же площадке, слева – в закоулке, находился директорский кабинет.
В нём в разное время чинно и важно восседали: сначала Александр Васильевич Пахомов, а потом Владимир Григорьевич Литвинов – далёкие, как мамонты эпохи позднего «палеолита», «предки» нынешнего директора техникума – Котлярова Алексея Владимировича.
Нужно сказать, что учащиеся по известным причинам не слишком стремились, а если быть точным – то совсем не стремились к личному знакомству с его обитателями, то бишь – с высшим руководством, предпочитая лицезреть его только со стороны и, по возможности, издалека. Посещение этого кабинета учащимися, как правило, имело отрицательную мотивацию и не утешительные последствия…
Здесь же, по-соседству, «механикам» читал общий курс химии неподражаемый Митрофан Тимофеевич Салащенко, которого они почему-то называли «Пуазом».
В связи с чем – в честь ли известного французского учёного Жанна Луи Мари Пуазейля или по каким-то смысловым ассоциациям с одноимённым названием единицы измерения динамической вязкости, для потомков так и осталось тайной.
«Технологам» же тесно пообщаться с Митрофаном Тимофеевичем не судилось и трудно сказать, кому повезло больше. А вот «механики» «А» и «Б» разных курсов могли бы поведать миру немало интересного…
Вспоминая давно прошедшие дни и при этом ехидно улыбаясь, бывшие учащиеся, а ныне – солидные люди пенсионного возраста, стыдливо намекали о каких-то «пиротехнических» сюрпризах, которые они закладывали под стул Митрофану Тимофеевичу. А также об, имевшем место, ряде и вовсе «экстремистских» случаев, когда они гвоздями приколачивали к полу его калоши.
Чем же так провинился перед «механиками» безобидный и доверчивый Митрофан Тимофеевич – науке по сей день неизвестно. Но факт остаётся фактом. И он явно свидетельствует об их явном неравнодушии к изучаемому предмету...
Продолжая обследование второго этажа, выходим на длинный коридор, подобный тому, какой мы проходили на первом.
В самом его начале, справа, располагалась аудитория черчения.
И как тут не вспомнить преподавателей этого столь важного предмета – боевой состав парторгов: деловитого, энергичного Дмитрия Ивановича Яковлева и обаятельного, деликатного Василия Тихоновича Дружинца? А также «примкнувшего» к ним, корифея и ветерана чертёжного движения, большого любителя юмора – Леонида Николаевича Стефановского, тем самым превратившего тандем «общественных деятелей» – в «триумвират» коллег-профессионалов!
Последние двое, как помнится, проводили свою «подвижническую» деятельность в том же помещении, что и вышеупомянутый Митрофан Тимофеевич…
Дальше по ходу, за смежной стеной, находились уже скромные апартаменты ещё одного заслуженного человека – фронтовика и ветерана Великой Отечественной войны, преподавателя курса «Теоретической механики» – Сергея Константиновича Цицельского.
Это он сумел-таки убедить нас в том, что в состоянии равновесия любой механической конструкции «сумма моментов всех сил равна нулю»! А ещё в том, что каждый такой момент равен произведению той же силы – на плечо. После чего мы сразу догадались, что же имел в виду Архимед, когда говорил: «дайте мне рычаг и я переверну землю!»
К счастью для нынешних потомков-землян, никто так и не рискнул дать нам такой рычаг и всё как-то обошлось…
Напротив – слева, аудитория, где полновластным хозяином был уже милейший Дмитрий Дмитриевич Сенько, которого мы ласково называли «Дым Дымычем», совсем не умевший злиться и очень любивший пошутить. Что, впрочем, совсем не мешало ему читать нам очень даже не шуточный предмет – «Общую химическую технологию».
Даже когда кто-то из нас у доски терпел фиаско, он никогда не сердился и не повышал голос. И только, прищурив один глаз и с ехидцей посмеиваясь над неудачником, сочувственно говорил: «Что-то вы не вполне… так сказать… осветили вопрос. Что-то вы сегодня… кхе-кхе… не в форме…».
После чего он лукаво поглядывал на аудиторию, как бы желая найти понимание у публики, и с той же дружелюбной улыбкой уверенно ставил в журнал соответствующую оценку.
Наверное, «технологи» выпуска 1972 года помнят, как, встречая всей группой Новый 1971 год в одном доме, в квартире этажом ниже, мы уговорили Дмитрия Дмитриевича спуститься к нам, чтобы за одним столом вместе встретить праздник.
«Дым Дымыч», как мог, сопротивлялся, но мог ли он устоять перед напором молодости? Зная же о его слабости к шуткам, мы (видимо, тоже желая пошутить) незаметно подливали в его рюмку с «Сальвадором» ещё кое-что – покрепче. И, как оказалось, переусердствовали!
Через час – с уже заметно расстроенным «вестибулярным аппаратом» и испытывая серьёзные затруднения не только с координацией движений, но и с самими движениями, не без нашей помощи Дмитрию Дмитриевичу всё-таки удалось как-то подняться к себе домой. Но зато через две недели он тоже «пошутил», с лихвой поквитавшись с нами на экзамене!..
Двигаясь дальше, хочется вспомнить добрым словом преподавателя курса «Процессы и аппараты химической промышленности» – энергичную и подвижную Елену Александровну Чудакову, а так же – душевную, добрую и всегда готовую прийти на помощь, Веру Михайловну Загадскую.
Если помните, наше активное сотрудничество с ними проходило в аудитории – по соседству, где компанию им вполне успешно составлял Александр Николаевич Сила, читавший нам курс «Контрольно-измерительных приборов»…
А в самом конце коридора – в аудитории справа – мы осваивали уже основы экономики под началом молодой, женственной и просто умницы – Любови Викторовны Водолазской. Это с ней мы прорабатывали «сетевые графики», калькуляции себестоимости продукции и многое-многое другое.
И сегодня хочется пожелать Любови Викторовне здоровья и долгих лет!..
В двух шагах, дверью напротив, была уже аудитория общественных наук, где мы вместе с Валентиной Кузьминичной Малиненко в меру своих интеллектуальных сил изучали курс «Обществоведения», постигая тонкости политических процессов…
Здесь же – за поворотом, в закоулочке справа (прямо по ходу), находился кабинет электротехники, где Артём Алексеевич Чалый – деловой человек и общественник – знакомил нас с законами электричества, электрооборудованием и многочисленными электрическими схемами, не без труда пытаясь втолковать нам, чем же соединение «звездой» отличается от соединения «треугольником»…
А рядышком, слева, была уже аудитория физики, где Зинаида Тимофеевна Булатова пыталась углубить в нас то, что как-то не очень торопилось углубляться, а именно – наши познания в столь уважаемой науке. Но, отдадим ей должное, Зинаида Тимофеевна мужественно боролась за то, чтобы – хотя бы в какой-то мере – это всё-таки случилось...
В этом же помещении и над той же проблемой, не покладая рук и так же безуспешно, бился и её коллега – Леонид Александрович Бодрик, пытаясь продвинуть в данном предмете уже обе группы «механиков»…
Ходят (от тех же «механиков») слухи, что в результате такого мощного «продвигания» его организм частенько не выдерживал нечеловеческого напряжения учебного процесса и требовал к себе особого «терапевтического внимания».
И тогда Леонид Александрович на время, необходимое для проведения процедуры «релаксации» своего организма, предлагал учащимся просто «чего-нибудь» почитать. И тут же на не ограниченное время исчезал в «препараторской», которая как нельзя кстати находилась здесь же – за их спинами.
Нужно сказать, что учащиеся с большим сочувствием относились к Леониду Александровичу, и на подобные его просьбы откликались с радостью и пониманием…
Завершает обзор второго этажа кабинет органической химии, где Нина Владимировна Астаполец и Николай Павлович Клюшник, взвалив на себя непосильное бремя, титаническими усилиями пытались принудить нас усвоить абсолютно «неусвояемое»! А именно – толстый «Курс органической химии» с его «бензольными кольцами», пропиленами и глюколями…
Ну, стоило ли многим из нас тратить время на всё это, когда запомнилось только С2Н5ОН и то, что какой-то 1-Этил, 2-Пропил, 4-Бутил! И что же после этого случилось с этим «Этилом», многим из нас до сих пор так и осталось неизвестно!
Завершив обход второго этажа, мы по знакомым ступенькам поднимаемся на третий, в царство аналитической химии, где под опёкой Ларисы Борисовны Биднюк и лаборанта – Аллы Викторовны Бидёвки с упорством алхимиков упорно пытались обязательно что-то «оттитровать» и непременно «довести до постоянной массы»!
Помнится, в результате титрования у нас вечно что-то норовило выпасть в осадок. Если же нам это не удавалось, то в осадок норовило выпасть уже другое – наша стипендия в сумме 20 «рэ»!
Кстати, на эту сумму её счастливый обладатель (сразу или в течение месяца) мог съесть – на выбор: 9, 9 кг колбасы «Докторской»; почти две сотни плавленых сырков; 50 банок икры кабачковой – «заморской»; если ему позволяло его здоровье, 91 штуку большого ленинградского эскимо; или 400 раз проехаться в городском транспорте!
Хотя были индивиды, обычно представлявшие вторую и значительно менее «прекрасную половину» списочного состава учащихся, которые, не имея слабости к сладкому, реализовывали альтернативные предпочтения…
Будучи готовы обойтись даже без колбасы и ходить пешком, они всё же предпочитали на обозначенную сумму поиметь 16,5 единиц, популярного тогда, «тонизирующего» напитка ёмкостью 0,5л и по прейскуранту значившегося как «Бiле міцне», но почему-то именуемого в народе «биомицином» или «бормотухой».
Так что мы были вынуждены не «химичить», оттитровывая и доводя до постоянной массы всё, что только попадало под руку!..
Там же, в самом конце коридора (тогда это было одно цельное помещение без перегородок) находилась просторная лаборатория (после множества перестроек туда уже не добраться), где Лариса Борисовна читала нам свои лекции, принимала зачёты и экзамены. Там же и то же самое с «аналитиками» «проделывала» Алевтина Николаевна Сарачан.
Помнится, мы восседали на высоких стульях-«козлах» с круглыми сидениями за такими же высокими лабораторными столами-шкафами, сверху облицованными кафельной плиткой.
Здесь, как-то во время одного из экзаменов, и произошёл со мной такой довольно забавный случай, показывающий степень изобретательности и находчивости нашей учащейся братии. И на нём мне хотелось бы остановиться подробнее…
Получив билет с заданием, я как-то неуверенно направился на свободное место и, усевшись за высокий лабораторный – длиною в несколько метров – стол-шкаф, стал знакомиться с вопросами.
Справа от меня сидела такая же, как и я, «мученица науки» (не буду называть её имя, чтобы не компрометировать).
Испытывая серьёзные затруднения в каком-то вопросе (а возможно и во всех сразу), я молча придвинул к «коллеге» листик с заданием, указывая пальцем на интересующее меня место.
Быстро сориентировавшись, также молча и не глядя в мою сторону, моя соседка решительно, легким движением руки отодвинула нижний край юбки – вверх так далеко, что я даже опешил! На обольщение это вроде бы не смахивало – не время, да и не место…
Не без труда справившись с волнением и почувствовав резко обострившийся интерес к химии, я всё своё внимание сконцентрировал на выше обозначенном участке тела, который обычно скрыт от посторонних глаз (а именно: от колена до тазобедренного сустава).
На нём среди множества формул – мелким, но выразительным почерком, посредством шариковой ручки запечатлённых её хозяйкой, и вмещающих ровно половину объёмистого «Курса аналитической химии» (вторая половина его, надо полагать, находилась с другой стороны её организма), я обнаружил, интересующую меня, информацию и спешно записал основные тезисы. Я бы сказал, даже слишком спешно!
«Нет! – вовремя спохватившись, подумал я. – В вопросах образования торопиться не надо!»
Внезапно осознав, что прежде недостаточно уделял внимания учёбе, я мед-лен-но (время позволяло!) вчитывался в текст, помещённый на молодом, девичьем теле, многократно перечитывая его вновь и вновь! Даже тот, знание которого в экзаменационном билете вовсе не требовалось. Так, на всякий случай!
Меня даже осенила нахальная мысль – не останавливаясь на достигнутом, по такой же методике после экзамена продолжить изучение ключевого предмета...
Так, пребывая в эротических фантазиях по реформированию образования и параллельно продолжая изучение «нательных рукописей», я, очевидно, переусердствовал и злоупотребил вниманием моей спасительницы.
Видимо, заподозрив что-то неприличное и (как мне показалось), вовсе не разделяя моих прогрессивных намерений, она бросила на меня недружелюбный взгляд и … «занавес» закрылся.
Но на моей подготовке это уже не отразилось! Я зазубрил материал на всю оставшуюся жизнь и, к изумлению Ларисы Борисовны, отвечал, как никогда!..
…Вот мы и обошли весь учебный корпус, благодарно вспомнив многих участников давних событий.
Но это ещё не всё.
Продолжим экскурс в наше прошлое уже по двору техникума.
И начнём мы его с «заднего» крылечка (со стороны, пардон, туалета), где на переменках ребята выходили покурить, подчёркнуто демонстрируя свою взрослость и самостоятельность…
В нескольких метрах от него, в, расположенных отдельно от основного здания, мастерских, под руководством Ивана Афанасьевича Тищенко и его молодого коллеги Александра Александровича (Сан Саныча) Бутенко мы изучали слесарное дело. Итогом чего стало «массовое» появление на свет, произведённых нами, молотков и даже плоскогубцев...
Как же это было давно и как недавно!
Здесь же, перед этими окнами – с тыльной стороны учебного корпуса росли старые, тенистые «плакучие» ивы. И только одна из них осталась с той давней поры…
А чуть поодаль виднеется та же тропинка, по которой наши «иногородние» бегали на занятия из общежития и обратно…
На первом этаже его, тут же у входа, как вы помните, находилась библиотека, где полноправной хозяйкой книжного царства была Лидия Изотовна Бибко, состоявшая с нами в «родственных» отношениях, будучи ещё и нашей «классной мамой». Это касается тех же «технологов» выпуска 1972 года…
А ещё хочется благодарно вспомнить и нашу медсестру – маленькую, добрую Нелю Ивановну Маликову, добросовестно заботившуюся о нашем здоровье и своевременно делая нам различные прививки. А так же, по признанию некоторых ветеранов-любителей «посачковать», иногда даже оказывавшая помощь по легализации их прогулов в те дни, когда в кинотеатре «Восток» демонстрировался очередной новый, художественный фильм, что имело выражение в виде медицинской справки.
Её маленький кабинетик находился здесь же, за дверью напротив...
С внешней, парадной стороны общежития, из окон своих комнат его обитатели могли любоваться видом на гостиницу и кафе с одноимённым названием «Колос», куда ребята нередко бегали подкрепиться…
А дальше, стороны рынка, за окошками на втором этаже, как помнится, жили наши «однокашники».
Некоторые, правда, совсем не долго, не выдержав жестких требований норм социалистического общежития.
Мне, относившемуся к категории «местных», довелось бывать в общежитии у своих друзей только в качестве гостя. Но тем, кто прожил в этих стенах четыре неповторимых года, уверен, есть о чём вспомнить…
И всё же моё повествование не будет полным, если я не расскажу о том, как же меня угораздило «затесаться» в эту весёлую компанию и стать «родственником» нашего техникума. Сделаю это, исключительно в целях назидания – как не следует поступать, принимая важные и далеко идущие решения…
…В силу сложившихся семейных обстоятельств, продолжить образование «по любви» и за пределами родного города оказалось затруднительным. А поскольку объектом той же любви у меня в ту пору были только футбол и музыка, то все остальные и многочисленные виды человеческой деятельности в зону моего «особого» внимания не попадали.
Но ученье, как говорится, свет! И учиться, как писал поэт, «чему-нибудь» и «как-нибудь» – было нужно. И если второй пункт – «как-нибудь» – затруднений не вызывал, то с первым – чему же именно – было сложнее. Поскольку из него, как следствие, вытекал ещё и третий.
А именно: куда же направить свой юный взор, дабы это классическое «чему-нибудь и как-нибудь» состоялось?
А дальше всё шло на автомате…
После восьмилетки – только техникум (другие, менее престижные, варианты даже не рассматривались). Оставалось только решить: какой?
И когда мой школьный приятель – Юра Стрельцов, с которым мы решили продолжить «овладевание» знаниями только вместе, предложил пойти в «железно-дорожный», я – конечно же, не возражал.
Признаться, если бы он предложил мне пойти в агрономы, энергетики или космонавты, я бы также не возражал.
Дальше – ещё интереснее…
Через неделю-другую тот же Юра, предъявив серьёзные основания, предложил мне поступать всё же в «химико-механический», и тем самым пополнить штат отечественных «механиков».
Аргументы показались мне достаточно убедительными, и я снова не возражал. Дальше ещё более интересно…
В приёмной комиссии, ознакомившись с нашим «средним» (и довольно неплохим) баллом, нас всё же убедили стать «технологами», так сказать – кормчими производства. На этот раз не возражали уже мы оба!
Но затем произошло самое интересное. Как сейчас принято говорить на телевидении: «не переключайтесь!»
Придя задолго до первого экзамена, я встретил немало знакомых ребят, так же неожиданно выявивших в себе готовность стать потенциальными творцами отечественной химической промышленности…
Мы весело болтали о предстоящих событиях, когда дверь помещения, в котором нам предстояло писать диктант (правое крыло парадной стороны корпуса) открылась и нас пригласили внутрь, дабы мы могли проявить свои незаурядные способности на деле.
И тут я вдруг с ужасом и возмущением обнаружил, что моего приятеля Юры нет! Но отступать было некуда. В ответ на приглашение я и на этот раз не возражал…
P.S. Как выяснилось позже, внезапно приехавшая и учившаяся тогда в Ленинградском мединституте, сестра сумела отговорить Юру стать «технологом», а предупредить меня он не успел. А то, как знать, чем бы всё закончилось!
…Вот мы и прошли снова, через пять десятилетий, по коридорам нашего родного «химдыма» и нашей юности.
К сожалению, очень многих «героев былых времён» уже нет с нами...
И, остановившись у двери какой-нибудь аудитории, вновь и вновь мне слышалось то, такое знакомое и единственное, что у нас с тех пор осталось: «А помните? А помните?»
Ну, конечно же – помним! И, пока живы, никогда не забудем. Это я вам обещаю точно!
2018 г
О тех, кто зажигает звёзды
Полюбил один богач знатную красавицу. И долго думал, как покорить её сердце, чтобы ответила она ему взаимностью.
Но чем же может удивить богач, как не богатством своим? И, не имея ничего другого, решил он одарить свою избранницу златом-серебром…
Но сердце не терпит оков, да и была это не простая красавица. А потому и не приняла она его дорогих подарков.
И решил тогда богач выведать, что же его избраннице по душе, к чему её сердце расположено. И узнав, что очень она любит смотреть на звёзды, то и решил подарить звезду.
Но решить-то решил, да только где же её взять?
И, как всякий богач, полагая, что всё возможно купить за деньги, по привычке отправился в соседнюю лавку…
Но может ли торговец дотянуться до звёзд? И ушёл богач, не обретя желаемого.
Тогда, справедливо полагая, что прямое отношение к звёздам имеют звездочёты, отправился он к одному из них за дорогим товаром, и предлагал деньги немалые.
Но что же может дать тот, кто знает только счёт, да и то – лишь ограниченной части – жемчужин, рассыпанных в ночном небе? И снова огорчился богач.
«Только глупцы считают то, чего не имеют», – сказал он звездочёту и возвратился домой…
И тогда решил хитрец обратиться к поэту, зная, как любят его пылкие собратья разбрасываться тем, что им не принадлежит, в том числе и звёздами.
Но что же ещё мог предложить богачу поэт кроме своих восторженных сонетов?
И, обругав того за бесполезное рифмоплётство, он в очередной раз воротился ни с чем…
Так и не покорил богач сердце красавицы.
Стоит ли завидовать богачам, если за все свои богатства они не могут купить даже одну – самую маленькую звёздочку?
А так же вряд ли стоит отождествлять людей с тем, к чему они прикасаются.
Ведь только немногие из них способны, поймав взгляд красавицы, огнём любви своего сердца зажигать новые звёзды, чтобы подарить возлюбленной. И чтобы потом, обнаружив в ночном небе, их смогли сосчитать звездочёты и воспеть восхищенные поэты, ничего своего не имеющие…
1998 г
О друзьях
Одиноко жить, не имея хорошего друга, с которым можно и трудности разделить, и радостью поделиться. Но как же определить, каков он – этот друг. И друг ли?
И если, имея в себе хотя бы немного чего-то хорошего и пообщавшись с кем-либо, человек обнаружит в себе ещё больше такого же хорошего, то будь уверен – это друг!
Но также немало и худого имеют в себе люди. И также умножается наше худое подобным ему – от других. И, пообщавшись с таким другом, можно ощутить, как что-то недоброе проснулось в нас, омрачило и усилилось. Да только стоит ли после этого такого «друга» называть другом…
Не станем надеяться в дороге на тонкую тростинку. Но позаботимся иметь надёжную опору.
И также не станем торопиться назвать другом первого встречного. Подождём, когда подойдёт настоящий друг.
Но ещё более пристально присмотримся к себе – кем же приходимся нашим друзьям мы сами? Не хрупкою ли тростинкою?
1998 г
О верных конях
Заехал некий путник подкрепиться в корчму. А коня своего оставил у порога, полагая, что скоро управится.
Да только, заговорившись с новыми приятелями, позабыл он о своем коне и дороге спешной.
Лишь к вечеру, навеселившись вволю, вспомнил он о важном деле и очень был огорчён тем, что слишком много времени потерял в пустом веселье.
И поспешил к коню своему, чтобы спешно отправиться в дорогу. Да не оказалось его на месте, увели конокрады…
Не будем же и мы надолго оставлять беспризорными своих верных коней, несущих нас к вечному, чтобы не остаться среди сора временного.
2001 г
О вере
Встретились двое – верующий и дерзающий. И заспорили о том, во что же следует веровать человеку?
И один утверждал, что надобно верить в Бога, а другой – в Человека. И, поссорившись, разошлись они во вражде взаимной, оставаясь – каждый при своём мнении.
И вокруг одного собрались единоверцы, и вокруг другого.
И, жаждуя Правды в равной мере, одни соорудили храм Богу, а другие – памятник Человеку, устремленному в Будущее…
И уверовавшие в Бога искали Правду только в Боге, забывая при этом поискать её в самих себе, а дерзающие – в Человеке, позабыв о том, что Бог вездесущ, и что не может быть Правды в человеке больше, чем в Боге. Поскольку он и есть – сама Жизнь…
И, будучи разделенными каждый своею верою, пребывали они во вражде непримиримой. И каждая сторона всячески пыталась принизить святыни другой.
И вышло так, что первые, не веря в Человека и возложив свои нужды на Бога, упрятали того же Бога от самой Жизни за тесные стены строений. И позабыли о том, что Храм Его – весь Мир! Вторые же, наоборот, полагались только на себя, не веруя в Бога Единого и Вездесущего. И, ослеплённые гордыней, возомнили себя же богами.
Но, на что же способен человек, не верующий в Человека, а значит – и в самого себя, как только не возлагаться на Высшее? И, в свою очередь, куда же может привести, ослеплённый своей самостью, гордец, полагающий, что это Высшее и есть он сам?
Мы же не станем примыкать ни к тем, ни к другим.
И также не станем разорять их святыни, зная, что и те, и другие в отдельности – правы только наполовину! Но приложим все усилия к их объединению.
С тем, чтобы Храм Богу всегда напоминал нам о постоянном незримом Присутствии и о том, куда сужден путь Человеку.
Но так же будем чтить памятник – Человеку. Чтобы он не позволял нам усомниться в том, что только Человек является вершителем Высшего Промысла на Земле. А ещё в том, что всё лучшее из сотворённого людьми – и есть проявление в них самого Бога…
А значит – будем веровать в Высшее так же горячо, как верует уповающий только на Высшее. Но при этом не станем возлагать на Него то, что должны исполнить сами.
И, имея Храмом – весь Мир, будем ответственны и действенны так, как может быть ответственным и действенным только тот, кому не на кого более надеяться, кроме как на самого себя.
Объединив же обе крайности, получим: дерзать – веруя и веровать – дерзая!
Ни одно ли и то же? 2001 г
Об иждивенцах
Хорошо потрудившись в поле, любят люди устроиться в тени деревьев, чтобы вместе отдохнуть и разделить трапезу. И каждый положит на общий стол что-то своё, с тем, чтобы и самому подкрепиться, и приятеля угостить.
И позволено каждому взять с такого общего стола всё, что он захочет. И никому не будет от того ущерба, но только приобретение.
А потому, позаботимся и мы иметь – что принести на общий стол. И будем щедро делиться с друзьями тем, что имеем. Но устыдимся сесть за стол, полный яств, не предложив своего...
Оставим дома свои огорчения и печали. И, придя к друзьям, принесём в их дом – только радость. И не поскупимся делиться ею, чтобы не превратиться в иждивенцев и пожирателей чужого. 1998 г
О ключниках
Жил-был один мещанин. И служил он простым ключником при хранилище казённых ценностей, имея под своей ответственностью множество различного товара.
Дело своё хорошо знал ключник, но и лукавства не был лишён.
И так он умел отщипнуть от всего понемногу, что и не заметно глазу постороннему. И имел по той причине в доме своём завидный достаток. Имея же излишество и желая прослыть великодушным, любил он ещё подавать милостыню нищим.
И пошла по всей округе слава о его щедрости. И нравилось ключнику быть творцом добродетели.
Но случилось однажды так, что воры разграбили ценности, порученного ему, хранилища. И нечего стало хранить ключнику. И отобрали у него ключи хозяева. И лишился работы выгодной да почитаемой людьми, отчего и перестал подавать милостыню…
Легко ведь быть давателем, когда полны сокровищницы духа народного. И славны тогда такие «даватели».
И высоко возносит их народ за труды полезные. И сами уже мнят о себе бог весть что. И звания звонкие имеют, и глядят на простых смертных с высот поднебесных. А случись вдруг беда какая, то легко обнаружим, что не своё они подавали, а были только ключниками при хранилище ценностей…
Будем добротно выполнять всякую работу, которую поручает нам Жизнь. Но остережемся быть ключниками, не имеющими своих сокровищ, но подающих милостыню из казённых складов для корысти и славы своей. 2001 г
О смерти
Жил на свете человек, и очень уж он боялся смерти.
Чтобы ни делал, куда бы ни направился – каждого кустика боится. Не его ли смерть за ним прячется?
Идут люди за грибами в лес и его зовут. Так нет – отказывается, заблудиться боится. Искупаться бы в речке, так утонуть опасается.
Так и жизнь прожил.
Ни в лес не сходил, ни в речке не искупался. Думал, что смерти боится, а на деле – жизни своей боялся.
А когда срок самой-то смерти пришёл, так и испугаться не успел. Да только кто же знает, может это и не смерть вовсе была, а только одна жизнь в другую оборотилась…
А коли так, то отчего же её бояться, и уж тем более – всего остального, когда сама смерть страшить перестанет.
Всякий ли может честно сказать, что не боится смерти? Но менее ли ужасной бывает и жизнь, построенная и наполненная страхом?
Научимся же и мы не бояться Жизни, чтобы уже больше никогда не устрашиться призраками смерти, зная о том, что она – всего лишь продолжение Жизни. 2001 г
О сыновьях
Было у отца три сына.
Двое, как это часто бывает, умных да работящих, а третий – не то чтобы дурак, да только и умным его не назовёшь. Ленив был не в меру. Но всегда приходит пора заботы о себе на свои же плечи принимать. И, оставляя сыновей своих жить дальше на земле, решил отец поделить меж ними свой нехитрый скарб…
Одному дом доверил. Другому всё, что при доме было. А третьему – лоскут земли, топор да лопату.
Обиделся третий сын на такую, по его мнению, отцовскую несправедливость, но делать нечего…
Пришлось в руки лопату взять, земле приобретённой применение найти да огород завести. И не хотелось ему трудом нелёгким заниматься, но не помирать же с голоду.
И каким бы долгим не было лето, а зиму ведь не обойдёшь, не объедешь. Пришлось и за топор взяться.
Стал присматриваться, как люди добрые живут да как трудятся.
У кого совета спросил, до чего-то сам додумался – так и домишко срубил. И ничего – не хуже, чем у других.
Но весело ли одному жить? И хозяйку молодую привёл в новый, просторный дом. А там и детишки пошли – не заскучаешь…
И неохота много работать, да только кто же кормить их станет? И стал молодец трудиться с утра до вечера. Так и ремёслам обучился. Жизнь – она ведь всему научит!
Так и полюбил лентяй труд благий. Да только кто же теперь его лентяем-то назовёт!
И понял тогда третий сын, отчего же и, что главное – для чего – так «несправедливо», как ему когда-то показалось, распорядился отец. И стал ли бы он тем, кем стал, получи в своё время наследство побогаче?..
Всегда ли дорогие подарки делают людей счастливыми? Не станем же и мы сетовать на судьбу свою, если будем, на наш взгляд, чем-то обделёнными. Ведь Жизнь лучше знает, что и кому предложить с наибольшей пользой.
Но во всяком её даре постараемся разглядеть свой важный и необходимый для каждого из нас урок. Ведь всё в ней только ради одного – сделать нас достойными друг друга и её самой. 2001 г
О скрипке и не только
Вознамерился некий человек научиться играть на скрипке. И спешно взялся было за дело. Но не заладилось как-то ученье: не было у него скрипки.
И тогда решил человек на какое-то время оставить занятие, намереваясь заработать необходимые средства для её приобретения.
Прошло время, и уже возможно было на имеющуюся сумму приобрести добротный инструмент, дабы продолжить обучение. Но человеку захотелось иметь дорогую скрипку – самую лучшую, которая, как он говорил – сама бы за него играла. И по этой вот причине вновь оставил он обученье.
Прошло ещё время…
Уже и средств имел он в достатке, да только к учебе так и не приступил, поскольку поглотило незадавшегося «скрипача» новое занятие...
Хорошо иметь материальный достаток и добротные вещи. Но так ли долга наша жизнь, чтобы откладывать на потом наши лучшие мечты?
Кто же осудит богатство, если оно от честного труда ? И кто же осудит нас за стремление к достатку, если он является средством достижения высоких целей? Но что же иметь будем в итоге, если высокой целью станет само богатство? 2001 г
Об облаках
Шёл по дороге некий прохожий. И залюбовался он облаками.
Самые причудливые формы имели они, и были похожи то на белых кудрявых барашков, то на сказочных персонажей.
У прохожего не всё ладилось в жизни внизу – на земле. И, наверное, оттого ему очень нравилось глядеть вверх – на облака и мечтать...
А они всё плыли и плыли по небу мимо него, будучи такими нереальными и несовместимыми с действительностью, как небо и земля.
– Хорошо быть облаком, – огорченно подумал прохожий. – Путешествуй себе в удовольствие по белу свету и никакого тебе дела до всяких земных неурядиц...
Прохожий так увлекся своим занятием, запрокинув вверх голову, что уже ничего не видел у себя под ногами. И, как это часто бывает в подобных случаях: споткнулся, упал и разбил себе лоб.
Он так расстроился случившимся, что тотчас позабыл и об облаках, которыми только что любовался, и о своих мелких неприятностях, омрачавших его жизнь.
Известно, как непреодолимо бывает расстояние между мечтами и действительностью.
И как же часто наши мечты бывают очень похожими на причудливые, легкокрылые и в то же время – такие же легковесные и легкомысленные «барашки-облака», которые, не будучи осуществлёнными, так и остаются – только мечтами…
Безрадостно ходить по земле, не видя неба, но кто же не знает, какое это бесполезное занятие – цепляться за облака… 2001 г
Об укротителе
Был такой случай.
То ли рассказал кто, то ли самому примерещилось – сейчас уж и не припомню. Да это и не важно…
Работал в цирке укротитель. И занимался он тем, что дрессировал диких зверей, которые жили здесь же, при цирке, в прочных железных клетках.
Немало усилий приложил укротитель, применяя – когда терпение и ласку, а когда – силу и волю свою, дабы обучить своих грозных подопечных подневольному артистическому ремеслу.
А когда звери были обучены, то выступал укротитель вместе с ними на цирковых представлениях, зарабатывая тем себе на жизнь.
Но случилось как-то быть ему в длительной отлучке. И, возвратившись, по привычке вошёл он в клетку к хищникам. Но те, позабыв своего хозяина, набросились на него и едва не растерзали…
Будем же очень осторожны, дрессируя зверей, живущих в нас. И каждодневно станем укрощать их, проявляя по отношению к ним всю силу свою и волю, дабы хорошо знали и не забывали они хозяина и были ему покорны. Да чтобы когда-нибудь, почувствовав в чём-то слабинку, не набросились и не растерзали... 2001 г
О добре и зле
Жили среди людей Добро и Зло.
Жить-то жили, но легко ли примириться таким соседям?
А потому, желая Добра только для себя, но понимая его – каждый по-своему, воевали люди за него меж собой не на жизнь, а на смерть.
И бросали все силы свои на войну, желая уничтожить Зло навсегда. И нередко сами применяли способы, подобные тем, какими оно всегда славилось…
И померкло, утверждаемое ими, Добро. И уже не имело достаточно возможностей и сил творить то, к чему призвано было людьми. Поскольку не способно Добро творить себя руками и сердцами огрубевшими.
И совсем запутались люди в определении Добра и Зла, и не могли уже отличить одно от другого. И в заблуждении своём стали пополнять ряды врага…
Так и не победили люди в войне со Злом. Потому как невозможно уничтожить мечём то, что находится в нас самих. И победить ненавистное Зло возможно, только преобразив себя творимым Добром.
И, наконец, осознав это, поспешили люди умножить Добро делами своими…
И тогда многие в стане врага, увидев, как прекрасно Добро, и, убедившись, что оно непобедимо, стали переходить на его сторону.
А когда Добра стало неизмеримо много, оставшееся Зло само сбежало от людей и спряталось в глухих закоулках Вселенной....
Конечно же, не уподобимся робким овечкам и не устанем пресекать Зло всюду, где его встретим. Но при этом будем знать, что недобрый человек, сам по себе, не есть – Зло, а только его носитель, подобно тому как бывают люди носителями вирусов какой-либо инфекции. И чем же ещё, как не добром, возможно приблизить его выздоровление?
А потому не станем слишком отвлекаться на войну с нашими противниками. И тем более не станем стрелять в них первыми. Быть может, среди них случайно окажется наш будущий, ещё не знающий об этом, друг?
А также будем знать, что только добром, творимым нами, непобедимо Добро. И что только оно, Добро, способно растворить в себе всё Зло необъятного Мира. Но, как же велико должно быть при этом его милосердие и терпение… 2001 г
О диво-горе и чудо-камне
Жил на свете человек, и очень он томился сердцем, видя боль людскую. А легко ли жить такому, когда боли-то этой вокруг – хоть пруд пруди.
И прослышал тот человек, что есть где-то на свете диво-гора. А на самой горе – чудо-камень, светом-огнём невиданным сияющий. И кто узрит тот камень, будет иметь в себе радость непреходящую. И что находится та чудо-гора в сторонке, откуда солнце встаёт…
И решил тогда человек осчастливить людей, отыскать и принести им тот камень, радостью непреходящей сияющий. И пошёл он навстречу солнцу ту диво-гору искать.
День идёт, другой…
Видит, улитка на траве сидит. Спрашивает у неё, не знает ли чего про гору необыкновенную. А если знает, то далеко ли ещё до той горы?
Но что же могла сказать улитка, всю жизнь просидевшая на одном месте в своей тесной раковине?
– Слыхала я про такую гору, да только никому не под силу до неё добраться – так далеко она, – отвечает улитка. – А по мне, так и нет вовсе никакой диво-горы. Врут люди...
Пошёл человек дальше. И день идёт, и другой.
Глядь – черепаха ползёт.
Спрашивает у неё, далеко ли до диво-горы.
– Сама-то я не знаю, – отвечает черепаха, – но слыхать- слыхала о такой горе. Да только, чтобы добраться до неё – нужно всю жизнь ползти. А то, может, и жизни одной не хватит…
Пошёл дальше человек. Снова и день идёт, и другой.
Притомился, решил отдохнуть. И только было присел, как налетел ветер. Вихрем над землей пронёсся, деревья к самой земле пригнул.
Спрашивает путник у ветра, не знает ли тот чего-нибудь о диво-горе с чудо-камнем, ярче солнца сияющем.
– Как не знать, когда к ней-то самой и направляюсь, – отвечает ветер.
– Далеко ли ещё до неё? – допытывается искатель камня, счастье приносящего.
– А вот ежели за мной поспешишь, то к вечеру у той самой горы и будешь, – прошумел в ответ ветер и улетел…
И рад бы человек поспешить, но как же за ветром-то угонишься!
Много ещё пришлось ему пройти, прежде чем увидел он перед собой гору дивную с чудо-камнем на самой макушке, который сиял ярче самого солнца…
И такая радость им обуяла, что и не высказать.
И понял тогда, познавший счастье, человек, что искать диво-гору и чудо-камень нужно самому, и что цели свои каждый определяет сам. А ещё то, что каждый из нас и есть та, истинная только для нас самих, мера близости к ним…
Будем же знать и мы, что не вниз – с горы – нужно нести людям камень, счастьем сияющий, а людям восходить к нему – в гору. Ведь даже жемчуг, как известно, «не засияет в тёмном чулане». 2001 г
О смирении
Даже простой дворник, добросовестно зарабатывающий свой хлеб, перед работой не забудет промолвить слова могучие: «Ну, Боже, помоги!».
И вряд ли труд его, сам по себе, единственно желаем ему. И наверняка тайно мечтает он о более творческом и тонком занятии. Но он делает именно то, что умеет делать лучше всего сейчас. И в этом его служение Миру.
В это же время другой человек, задумывая новое полотно, так же скажет, обращаясь в невидимое: «Благослови, Владыко, потрудиться во Имя Твоё, во Славу Твою, Именем Твоим. Прояви через меня, накопленные Жизнью, чувства и мысли высокие!».
А третий, мечтая о более достойном устройстве жизни, промолвит с доверием: «Учитель, пролей через меня способность воплотить накопленную и выстраданную людьми мечту!».
Будем же и мы добросовестно выполнять работу, порученную Жизнью, проявляя при этом своё смирение перед высшей целесообразностью и справедливостью.
И так же будем начинать каждую свою работу словами могучими: «Доверь, Жизнь, исполнить поручения твои!».
Но, желая иметь в будущем другое, более важное и привлекательное занятие, добавим: «Помоги накопить новые возможности!».
И кто же замедлит поручить срочное достойному труженику… 2001 г
Чисты ли уши?
Иногда воспитатель, желая проверить опрятность и чистоту своих питомцев, выявит самого неряшливого из всех и не моющего уши – с тем, чтобы на примере показать, как не следует поступать.
Немало найдётся и среди остальных подобных нарушителей, но будет предъявлен наиболее яркий пример. И будет сделано это не для унижения или грубого окрика, но с доброжелательной суровой улыбкой и единственной целью – обратить внимание других и на свой внешний вид.
Многие ли из нас могут быть уверены, что не будут представлены Невидимым Воспитателем перед всеми в качестве подобного примера? Просто, желая обратить наше внимание на самих себя, и проверить – чисты ли уши… 1996 г
О комарах
Ну кто же не любит в тёплый летний вечер открыть окна в своей комнате, чтобы прохлада остудила духоту жаркого дня?
И кто же не знает, что тут же ворвётся в наше жилище туча кусачих паразитов.
А потому, зная об этом, проживающие на нижних этажах многоэтажных домов вынуждены обязательно устанавливать на окнах заградительные сетки, чтобы оградиться от непрошенных гостей.
Хотя нередко и в этом случае отдельным насекомым удаётся всё-таки найти брешь и проникнуть в комнату, неся с собой раздражение и отвлечение.
И только на самых верхних этажах дома жильцы могут спокойно распахнуть свои окна, будучи недосягаемыми для паразитов, обитающих внизу, у самой поверхности земли…
Недобрые мысли и желания очень похожи на таких кусачих вредителей. И не меньший вред наносят они, когда им удаётся проникнуть в наше сознание.
А потому позаботимся иметь неповреждённой свою защиту – заградительную сеть, сплетенную из выдержки, спокойствия и зоркости. И при этом не забудем поселить наши мысли, желания и устремления на самые верхние этажи нашего духа, чтобы стали они недосягаемы для злобы и раздражения. 1996 г
О старом шарманщике
Жил на свете старый шарманщик.
И жил он именно – на свете, потому как не имел ни дома своего, ни города. Но был ему своим – весь белый свет. Вот в нём-то и жил шарманщик.
А ещё были при нём: старая шарманка да несколько толстых, мудрых книг.
Вот с ними и странствовал шарманщик от города к городу, не слишком огорчаясь разлуками и не очень восторгаясь новыми встречами. И, странствуя, не мог не надивиться этой единой и в то же время, такой разной, жизни...
Шарманщик ходил по улицам, крутил свою шарманку и пел людям свои простые, но глубоко сердечные песни. За что и любили люди шарманщика, и, в свою очередь, делились с ним и едой, и ночлегом. А многие даже уговаривали – остаться жить в их селении, желая иметь его добрым соседом.
Но, побыв немного в одном селении, шарманщик направлялся в другое. И встречал там других, таких же добрых людей. И не печалился, оставляя их, также. Но очень радовался тому, что ещё не одним добрым человеком стало больше в его просторном сердце…
Так и жил старый шарманщик, странствуя по свету, не различая ни начала – ни конца, ни встреч – ни разлук.
И всё его – всегда было с ним: и мудрые, добрые книги, и старая, облезлая шарманка, и нескончаемое небо, и сияющее над землей солнце, и сама земля – неделимая, но разделённая людьми… А ещё с ним всегда был мир его мыслей и мечтаний, который с каждым днём становился всё шире и светлее.
И все мгновения прошлого, настоящего и будущего были для него единым бесконечным потоком. И не имел шарманщик причин для печали. Потому как не знал он потерь и имел одни приобретения от жизни…
Но многие ли из нас способны постичь секрет его счастья, крепко привязав себя к неподвижному и оттого став такими же неподвижными?
Желая иметь своим домом – весь беспредельный Мир, вряд ля стоит всем обзаводиться шарманкой и пускаться вдогонку за старым шарманщиком. Ведь у каждого, наверняка, найдётся своё полезное занятие.
Но пожелаем иметь в себе такое же широкое и подвижное сердце, чтобы ничто не могло удержать нас возле истлевших пепелищ и заслонить дорогу. 2001 г
О сладкоговорящих – злотворящих
Было это в те времена, когда ещё не знали люди Света.
Трудно ли обмануть, когда темно вокруг и не видать истинного лица? А потому и легко было творить свои тёмные замыслы сладкоговорящим-злотворящим.
Но люди всегда стремились к Свету, даже не зная, какой он на самом деле. И тьма всячески пресекала это.
Но возможно ли запретить Свет, когда он предчувствуем чутким, человеческим сердцем и искорки его уже живут в нём?
И тогда тьма, желая удержать людей в неведении и повиновении, объявила саму себя – Светом…
Но ведь даже самые маленькие наши мечты когда-нибудь обязательно сбываются, а любая ложь, даже самая изощрённая, открывается.
И однажды ослепительные Огненные Молнии разорвали мрак неба и на мгновение осветили землю.
И несмотря на то, что короткой была вспышка Света, многое сумели разглядеть люди.
И вместо ликов, прежде почитаемых ими светлыми, обнаружили они немало чудищ уродливых.
Но кто же, однажды узрев Свет, смирится с мраком? И не стали они более верить на слово – отрицающим очевидное...
И тогда сладкоговорящие-злотворящие прибегли к новой, ещё более изощренной хитрости.
Коль познали люди очевидное, то и решила тьма более не противиться тому. Поскольку, так же утверждая очевидное, легко иметь доверие от людей.
И тогда вынуждены были подтвердить сладкоговорящие-злотворящие то, что было уже познано людьми. Но, сказав одно слово правды, прибавляли к нему ещё целых три – ложных.
И, продолжая удерживать в темнице, дали людям вместо Солнечного Света – коптящие лучины.
«Далеко ли увидят при таком «свете»?..» – злорадствовали сладкоговорящие-злотворящие.
Дикарям, в их тёмной пещере сознания, такое было бы бесценным даром, но видевшие Огненную Молнию, вряд ли уже могли утешиться тусклой лучиной…
Немало и теперь на свете таких же сладкоговорящих- злотворящих, которые вынужденно подтверждая неизбежное, протаскивают за спиной свои тёмные замыслы. И называют подобное различными мудрёными словцами, желая хоть на немного продлить мрак.
Но кто же способен отменить Восход Солнца? 2000 г
О математике и не только
Помнится, в пору нашего ученичества на уроках математики мы определяли ОДЗ – область допустимых значений, при которых уравнение или формула имеет решение и, соответственно, за пределами которой – решений не существует…
Какое же отношение может иметь такое ОДЗ применительно к человеку?
Отвечу: самое прямое!
Поскольку и человек, и человечество в целом так же имеют свою область допустимых проявлений: от самых низких и отрицательных до самых, насколько это теперь возможно, высоких и, соответственно, – положительных.
И если хорошего – человеческого – в себе люди не скрывают, поскольку нет оснований стыдиться хорошим, то всё недоброе и низкое прячут они за семью замками подальше от посторонних глаз…
Вот поэтому, намереваясь реализовать нечто новое и необычное, и желая узнать – кто же мы есть на самом деле, Жизнь и допускает иногда течение своё на нашу волю и совесть.
«Всё дозволено!..», – как бы говорит она.
А сама пристально и придирчиво наблюдает, определяя предел нечеловеческого в человеке.
И тогда ей становится очевидным – на что же высокое и достойное способен нынешний, далёкий от совершенства человек, и в какой мере она может рассчитывать на него в своих ближайших построениях. А также ей станет вполне очевидным и то, от чего необходимо спешно освободиться, чтобы не мешало оно её построениям…
Посмотрим на себя глазами Жизни. И тогда сами сможем определить, что же представляем собой в её проявлениях. И увидим, что и хорошее, и плохое в ней – это всё мы, это всё – наше…
И порадуемся тому, если выдержим испытание свободой и найдём свое место в числе тех, кто в человеческой ОДЗ определяет и удерживает волей своей и совестью – высший, положительный её полюс. Но остережёмся стать его противоположностью. Зная, куда направляется Будущее… 2020 г
И ещё раз – о Человеке
Определяя сущность человека, один Великий говорил: «Человек – это процесс».
Другой Великий, подавая руку помощи и указывая людям путь к самим себе, обращал к ним иные слова: «Возьми свою судьбу и следуй за Мной».
Ещё спустя время некий Мастер, поясняя, как он творит свои чудесные скульптуры, отвечал: «Просто отсекаю лишнее».
Будем же активными участниками процесса, всё более и более утверждающего в нас – Человека.
И будем знать: каков, установленный нами, «процесс», и каков, избранный нами, путь – таким и обнаружим себя в Будущем.
А значит: станем упорно и терпеливо – просто отсекать лишнее. Но, как же это нелегко, когда это касается нас самих… 2020 г
И в который уж раз – о человеке
Один древний говорил: «Желая определить, правильно ли живут люди, достаточно взглянуть – лучше ли они становятся…»
Другой утверждал: «Каждый народ заслуживает своих правителей…»
Говоря о бессмертии души, Высокий Дух даровал людям надежду: «Не умрём, но изменимся!»
Рассмотрев два первых утверждения, спросим у себя: лучше ли мы стали? А если нет, то заслуживаем ли лучшего?
И, осмыслив третье, дерзнём продолжить, прибавив к сказанному : «А не изменимся – умрём...» 2020 г
О драконах и тех, кто воюет с «ветряными мельницами»
Ну кто же не знает сказку-притчу: «Убить дракона»?
Мудрость которой состоит в том, что убить дракона внешнего невозможно, не убив его – внутреннего – в самом себе. Поскольку в таком случае «победитель» сам станет таким же, драконом...
Но что же делать и как быть тем, немногим, кто одолел в себе это чудище, с теми внешними и реально существующими драконами?
Ведь современные драконы совсем не глупые «ребята». И тоже, наверное, читали, а если и не читали, то, наверняка, слыхали – о чём в той сказке говорится…
Это когда-то – в далёкие, тёмные времена – драконы были глупыми и одноголовыми.
И, когда была кому-то в том особая нужда, рубили ему ту одну-единственную его голову – и поминай, как звали! Нет больше дракона!
Вот потому, наученные горьким опытом своих предков, наши нынешние Змеи-Горынычи и бывают трёх, семи, и даже двенадцатиголовыми. Чем больше – тем лучше!
Запас, как говорится, жизнедеятельности не помешает!
А поскольку перевелись в народе настоящие богатыри, то в разное время, чтобы потешить народ, выходила, бывало, на бой с одной такой драконьей – какая-нибудь другая, его же голова!
А ему, дракону, чем бы дело не закончилось – как с гуся вода! Жив курилка!
Но кто же об этом знает? Кто же его самого в глаза-то видел?
И продолжалось всё по-прежнему, по-старинке…
А бывало ещё и так, когда очень уж допекал тот дракон людей, то, желая успокоить их возмущение и дабы не доводить дело до греха, сам протягивал он какую-нибудь, надоевшую всем – и даже ему самому – голову. Пожалуйста: рубите, её – окаянную! Это она, мол, во всём виновата...
И рубилась она, «провинившаяся», – с превеликим удовольствием, чему очень радовались люди, будучи уверенными, что победили зловредного дракона…
«Ну, – думали они, – заживём теперь, припеваючи!..»
А дракон только посмеивался над всеми.
Ему ведь всё равно, какая из его многочисленных голов – «главная». Главным-то всегда остаётся он сам…
И тогда, как и прежде это бывало, недовольные действительностью и неравнодушные к неправде творимой, но не видящие за очередной, ненавистной головой – самого дракона, «борцы» – снова призывали на борьбу с ней же, наивно полагая, что причина той неправды – в ней самой.
И как же можно ещё назвать их, как не борцами с «ветряными мельницами», даже зная, что они очень на нас за это обидятся…
Взрослым тоже не лишне, время от времени, перечитывать сказки. В особенности тогда, когда они не могут совладать с действительностью...
Может быть, это, наконец-то, поможет им понять, что убить дракона возможно, только поразив его в самое сердце …
Как говорится: «Сказка ложь, да в ней намёк. Добрым молодцам – урок!» 2020 г
О плохом и хорошем
Всё, как известно, проходит.
И то, и это. И хорошее, и плохое…
Когда проходит хорошее, мы огорчаемся и желаем хоть на немного, если и не отменить, то хотя бы замедлить расставание с ним. Да только кто же способен удержать неудержимое?
И, конечно же, мы радуемся, когда проходит плохое…
В особенности, когда это плохое настолько невыносимо и отвратительно, что, кажется, нет никаких сил вынести его, и охватит душу бунт отчаяния…
Когда откуда-то выползает такое, о существовании чего мы даже не подозревали прежде. И такие периоды мудро принимать так, как принимают капитальный ремонт квартиры, который невозможно избежать и возможно только – пережить. Квартира то – своя, родная!
А бывает и такое, о чём говорят: «Бывали хуже времена, но не было подлей…».
И тогда мы радуемся тому, что всё преходяще, и с нетерпением ждём – ну когда же, наконец, «и даже это пройдёт!»
Но что же должно явиться на смену такому плохому, как не – отчаянно желаемое нами, хорошее! А за этим хорошим – ещё более хорошее. И никак иначе...
Потому, что тогда даже самое хорошее, остановившись в самом себе, неизбежно станет однажды для нас уже не достаточно хорошим. И, изжив его, когда-то счастливые для нас, энергии, мы будем вынуждены сказать: пусть будет даже худшее, но – другое, новое. Ведь после него обязательно должно наступить, уже качественно иное и новое – хорошее…
«Король умер – да здравствует король!».
А потому: какими бы ни были наши обстоятельства и что бы ни случилось – вопреки текущей действительности и глядя в лицо самой неприятной очевидности, скажем уверенно: «Всё будет хорошо!». И при этом не забудем приложить к тому все свои возможные усилия. Зная – что же обычно приходит, если оно приходит без приглашения, само по себе… 2020 г
Об огнях или о чём хотелось бы сказать напоследок
Разные бывают Огни – и большие, и малые.
Существует даже такое могучее Пламя, которое способно превратить в кипящую лаву земную твердь.
Намного меньше сила Огня потребуется для того, чтобы расплавить металл.
И совсем иной, особенный Огонь бывает у костра, который разводит у дороги, застигнутый ночью и непогодой, одинокий путник для того, чтобы приготовить себе еду и обогреться.
И кто же станет умалять ценность и значение каждого из таких огней? И кто же решится утверждать, что какой-то из них не важен или недостаточно полезен?
Просто у каждого явления – свой Огонь.
Книги – такие же хранилища животворённых и животворящих Огней, только незримых, но от того не менее, а даже более могущественных. И так же, как Огни зримые, бывают они и большими, и малыми…
Великим Священным Огнём насыщены Великие Священные книги. И способны они насытить наш малый разум Знаниями Великими.
И также подобно Огню зримому, способны они своим могучим Огнём расплавить даже наше заскорузлое, застывшее сознание…
А ещё существуют книги, способные пробудить наше сердце и от своего Великого Огня зажечь в нашем духе наш огонь малый.
Эта же скромная книжечка не умеет ни того, ни другого. Она как одинокий огонёк у дороги. И единственно, что она, может быть, сумеет так это – только согреть чьё-то озябшее сердце…
Послесловие
Меньше всего мне хотелось бы, чтобы, перевернув последнюю страницу, читатель тут же бросился выискивать в ней какие-то погрешности и принялся обвинять автора в несоблюдении общепринятых литературных канонов или в чём-либо ещё, как это все мы очень любим делать, когда прикасаемся к чужому творчеству.
Думаю, вряд ли стоит тратить на это и силы, и время.
И вовсе не потому, что автора не в чём упрекнуть или ему безразлично чьё-то мнение, а только потому, что «литература» здесь, как бы, не самое главное. А, может быть, и нет здесь её – этой самой литературы – вовсе.
И каждая притча, рассказ или просто набросок, своего рода этюд – это всего лишь размышление вслух по поводу и без повода, к которому я и приглашаю тех, кто имеет к тому своё расположение…
Но ещё меньше мне хотелось бы, чтобы оно было расценено как некое поучительство или умничанье. Тогда как это всего лишь то, что мне удалось подсмотреть у жизни. И в ещё большей степени – то, что я хотел бы сказать самому себе…
Иногда у меня спрашивают, так что же это? Появилось ли оно откуда-то из «иных сфер» или всё же – мои собственные мысли?
И мне всегда трудно ответить.
Потому что: каким неслыханным самозванством было бы утверждать первое. И в то же время, каким же самозванством – ещё более неслыханным – было бы полагать второе, зная, что ничего своего в этой жизни мы не имеем…
А потому, вернее всего, следовало бы назвать эту скромную книжечку – записками грешника и учебником, который автор написал для самого себя. И, может быть, только лишь затем и прожита целая жизнь…
Но для того, чтобы усвоить все её уроки, наверняка понадобится, по меньшей мере, ещё одна, а может быть, даже несколько других жизней.
Поскольку велика пропасть между ещё не знающим и уже познавшим.
Две таких пропасти разделяют познавшего от осознавшего.
И целых три – осознавшего от утвердившего в себе это знание и сделавшего его продолжением самого себя…
Содержание
Сказка о Кувшине......................................................................2
О глупом Кирпиче. ...................................................................3
О радости....................................................................................4
О странном человеке.................................................................5
О молодости...............................................................................6
О подарках..................................................................................7
О звездах.....................................................................................8
О кузнечиках..............................................................................9
О разуверившемся человеке........................................ ............9
О карликах ................................................. ..............................10
О крыльях..................................................................................11
О реках.......................................................................................12
О правде.....................................................................................14
О мудрости................................................................................14
Об отце.......................................................................................16
О мечтах.....................................................................................16
Об орлах......................................................................................18
Об огнях......................................................................................19
О золотом ларце........................................................................19
О прошлом.................................................................................21
О будущем.................................................................................22
О единстве.................................................................................23
О плотнике................................................................................24
О сердце и о разуме..................................................................24
О Правде Единой .................................................................... 25
О красках...................................................................................27
Об игрушках.............................................................................28
О мыльных пузырях.................................................................29
О покаянном сердце.................................................................30
О навозном жуке.......................................................................31
О помощи .................................................................................32
О победителях...........................................................................33
О дорогах в небо.......................................................................34
О пальцах..................................................................................36
О зловредных насекомых........................................................37
О печали....................................................................................38
О художниках...........................................................................39
О полевых цветах.....................................................................39
О коллекциях............................................................................40
Про бумажного змея.................................................................41
О колючке..................................................................................42
О растратчиках..........................................................................43
О подаяниях..................................................................,............44
О помощи...................................................................................45
О руках.......................................................................................46
О драконах.................................................................................46
О плачущем сердце..................................................................48
О солнечном городе..................................................................49
О детстве....................................................................................51
О садовниках.............................................................................52
О сундуках.................................................................................53
О радости...................................................................................54
О пёстрых жучках.....................................................................54
О труде.......................................................................................55
Об идущих над пропастью.......................................................57
О добре (быль)...........................................................................58
О пастухах..................................................................................59
О человеческом сердце. ...........................................................60
О гирях................................................................................. ......60
О болтунах..................................................................................61
О мотыльке.................................................................................62
О лекарствах...............................................................................63
О плодах......................................................................................64
О шипах.......................................................................................65
О мотыльках................................................................................65
О красоте.....................................................................................67
О мерах........................................................................................67
Об умножителях ........................................................................70
О грешниках...............................................................................71
О мусоропроводах.....................................................................73
О ветхом и о вечном.................................................................74
О безумном................................................................................74
О тех, кто высок ростом...........................................................76
О друзьях попутчиках..............................................................77
О большом и малом..................................................................79
О точильных камнях.................................................................80
О правдолюбцах........................................................................82
О легковерном человеке...........................................................83
О намерениях.............................................................................86
О крепостях................................................................................87
О неочевидном, но вероятном и о невероятном,
но очевидном.............................................................................87
О Сеятеле и о «сеятелях» ........................................................89
О Путнике..................................................................................91
О судьбах человеческих...........................................................92
О служителях.............................................................................93
О копилках.................................................................................96
О братцах – кроликах...............................................................98
Про то, не знаю что.................................................................105
О старом ботинке....................................................................106
О человеке................................................................................110
О должниках.............................................................................111
О шкодливых котах.................................................................113
Об одеждах...............................................................................113
О любящих...............................................................................114
Об увеличительных стеклах...................................................117
О русских или чего же ещё не достает англичанам............119
О днях рождениях...................................................................120
О глупом осле или о тех, кто любит жевать жвачки...........121
И ещё раз о праздниках..........................................................123
О званных.................................................................................124
О кубиках.................................................................................125
О песочных часах....................................................................126
О двух мешках.........................................................................129
О нищих....................................................................................136
О сложении дробей..................................................................137
О магнитах................................................................................139
О русском человеке..................................................................140
Об образе и подобии. ..............................................................141
О смерти и бессмертии............................................................142
О глазах.....................................................................................143
О телеге и лошадях..................................................................144
О Руси........................................................................................145
О ступенях.................................................................................145
О героях.....................................................................................146
О дозорах...................................................................................147
О ручейках.................................................................................148
О Звёздном Человеке................................................................149
О трех соседях............................................................................150
И всё-таки – о жизни.................................................................151
О собственности.........................................................................151
О ржавой железной болванке..................................................152
О глашатаях...............................................................................154
Об играх.....................................................................................155
О «фонарике» ...........................................................................156
О сокровищах............................................................................156
О стебельках..............................................................................157
О занозах....................................................................................158
О незадачливом художнике.....................................................159
О тверди.....................................................................................160
О маковом стебельке.................................................................161
Сказка о печальном клоуне......................................................162
О журавлях.................................................................................163
О странниках..............................................................................164
О незваных гостях.....................................................................166
О хромых скакунах....................................................................167
О празднике цветов....................................................................168
О малоумном..............................................................................168
О рубиновых камнях.................................................................170
О мужестве.................................................................................171
Мысли вслух...............................................................................173
О ленивом сыне..........................................................................174
О песне............................................................... ........................175
Об увлечениях............................................................................176
О коллективном труде...............................................................177
О сроках......................................................................................178
О попутчиках..............................................................................179
И всё-таки о кухарке... ..............................................................180
Необычный случай....................................................................185
О нулях.......................................................................................189
О несправедливости..................................................................190
О собаке по кличке Шарик.......................................................191
О волшебниках..........................................................................197
О наших оправданиях...............................................................198
О волшебной шкатулке............................................................199
О наследстве и наследниках.....................................................201
О воде, в которую нельзя войти дважды................................202
Об осени.....................................................................................203
О любящем сердце....................................................................205
О хозяевах..................................................................................226
О Святогорских вечерах...........................................................208
Школьные годы действительно – чудесные!
или 50 лет спустя........................................................................213
По коридорам памяти...............................................................223
О тех, кто зажигает звёзды.......................................................238
О друзьях………….........................................................................239
О верных конях..........................................................................239
О вере..........................................................................................240
Об иждивенцах..........................................................................241
О ключниках..............................................................................242
О смерти.....................................................................................243
О сыновьях.................................................................................244
О скрипке и не только...............................................................245
Об облаках..................................................................................246
Об укротителе............................................................................247
О добре и зле..............................................................................247
О диво-горе и чудо-камне.........................................................249
О смирении.................................................................................250
Чисты ли уши? ...........................................................................252
О старом шарманщике..............................................................253
О сладкоговорящих – злотворящих........................................254
О математике и не только........................................................255
И ещё раз – о Человеке.............................................................257
И в который уж раз – человеке................................................257
О драконах и тех, кто воюет с «ветряными мельницами»... 258
О плохом и хорошем..................................................................259
Об огнях или о чём хотелось бы сказать напоследок............261
Послесловие...............................................................................262
Содержание................................................................................264
Валерий Долбин Рубиновое ожерелье